Оценить:
 Рейтинг: 0

Шотландский ветер Лермонтова

<< 1 2 3 4 5 6 ... 60 >>
На страницу:
2 из 60
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Тут же к гостям подоспел другой лакей, куда более улыбчивый и румяный, поприветствовал и, забрав головные уборы, спешно удалился, дабы не смущать пожаловавших господ.

– Пройдем в гостиную? – сходу предложил Монго. – Поздороваемся с хозяевами, если они отдыхают там за сигарой, а заодно поищем Мишеля.

Уваров не спорил. В вопросах, как вести себя на балу, он, малоопытный скромняга, всецело доверял своему товарищу, для которого посещение танцев было любимой привычкой.

Проходившие мимо дамы не упускали шанса если не улыбнуться, то хотя бы скользнуть по вновь прибывшим заинтересованным взглядом. Это желание казалось совершенно естественным: Уваров и Столыпин оба были высокого роста и крепкого сложения, с гусарской выправкой, в черных щегольских сюртуках, начищенных туфлях и с яркими шейными платками. Другое дело, что большинство барышень в девяти случаях из десяти предпочли бы смазливое лицо Монго невзрачной физиономии Петра Алексеевича – чего стоил только острый, точно добрый таджикский кинжал, подбородок, который он безуспешно пытался замаскировать щегольской бородкой и бакенбардами, или нос, похожий на клюв хищной птицы. Впрочем, не считая себя красавцем, Уваров никаких комплексов из-за своей внешности не испытывал. Как говаривал отец Петра Алексеевича, ныне покойный: «Мужчина должен быть немногим красивей и ловчей медведя, но при этом так же силен и отважен».

Подойдя к распахнутым дверям гостиной, Уваров и Монго услышали доносившиеся оттуда женские и мужские голоса:

– Где певчие поют, там первый слог бывает…

– Нет, ну с певчими-то все понятно…

– Чего понятно-то? Где поют, в церкви?

– Хор-то!

– А дальше что? Второй не только нас, но и скотов кусает…

– А целый – в деревнях крестьян всех утешает!

– Да погоди ты, с целым! Тут бы со вторым разобраться…

– Попроще ничего нельзя было сочинить?

– О, да это, похоже, шарады! – просиял Монго и хлопнул в ладоши с таким видом, будто приехал сюда только ради этой забавы. – Готов спорить, Мишель где-то здесь!

– Он любит шарады?

– Любит, когда в них играют другие. Сам он обычно все быстро угадывает и потом с ироничной улыбкой наблюдает за тем, как остальные мучительно ломают головы в поисках ответа.

– А Михаил Юрьевич, как я погляжу, весьма коварен, – хмыкнул Уваров.

– О, нет, коварство ищет выгоды, а Мишель всего-то развлекается, – поправил Столыпин. – Это совсем другое.

Перешагнув порог гостиной, просторной, с высоким потолком и яркими картинами на белоснежных стенах, друзья обнаружили там плотный круг людей, в центре которого стоял некий молодой человек лет двадцати двух-двадцати трех. Сложив руки за спиной и от скуки притопывая туфлями по паркетному полу, он с ленцой озирался по сторонам, явно наслаждаясь моментом, и время от времени приговаривал:

– Ну что же вы, дамы и господа? Ужель отчаялись найти ответ на мою шараду?

– Это хоровод, – вдруг произнес кто-то.

Голоса стихли. Петр Алексеевич подступил к толпе и вытянул шею, желая рассмотреть говорившего. Им оказался молодой человек среднего роста в зеленом мундире с блестящими пуговицами, выдававшем в нем юнкера. Незнакомец был некрасив, подобно самому Уварову – лоб имел широкий, но невысокий, скулы – острые, а жидкие усики и редкие волосы, зачесанные вбок, только добавляли нелепости его портрету. Однако какие у этого господина были умные карие глаза!.. Наверняка, их взгляд сразил не одну даму – из тех, кто не успел отвернуться раньше, отчаявшись найти хоть каплю красоты в иных деталях.

– А вот и Мишель, – вновь склоняясь к уху спутника, сообщил Монго. – Не удержался. Редкое зрелище… Хотя…

Столыпин ненадолго смолк, а потом прошептал:

– Видишь, за спиной его, барышня, смотрит влюбленно?

Петр Алексеевич кивком подтвердил – что да, видит эту миловидную особу в бежевом платье и с копной черных, как смоль, волос.

– Это, мон шер, Екатерина Александровна Сушкова, невеста нашего общего знакомца, Алексея Александровича Лопухина. Мишель с ним познакомился в университете, с тех пор они дружат.

– Но, позволь-ка, – нахмурился Уваров. – Невестой одному, а так влюбленно смотрит – на его товарища?

– Об том и речь, – загадочно ухмыльнулся Монго. – Кокетка Катенька еще та, а Мишель – большой мастер петь дифирамбы, не даром ведь поэт…

Петр Алексеевич хотел спросить, почему же Лермонтов сам не устранится от Сушковой, раз она собирается замуж за его знакомца, но постеснялся. Уварова смутила легкомысленная реакция Столыпина: казалось бы, такому славному молодому человеку, как Монго, следовало осудить «Мишеля» за предательство дружбы… но этого отчего-то не происходит.

«Отчего? Непонятно…»

– И откуда вы тут, интересно, взяли вторую часть слова? – недовольно пробурчал кто-то из молодых людей.

– Ну а кто же, по-вашему, скотов кусает, как ни овод? – презрительно хмыкнул Лермонтов.

При своем невеликом росте он обладал выдающимся умением смотреть на других сверху вниз. Правда, на взгляд Уварова, это вряд ли можно было счесть однозначным достоинством; скорей, это стоило признать характерной чертой, навыком, который всякий применяет по-разному. И применение, избранное Лермонтовым, Петру Алексеевичу, мягко говоря, не понравилось – не любил он, когда кто-то, пусть даже и человек, талантливый в чем-то, позволял себе взирать на собеседников свысока.

«Лучше уж тогда вообще не заговаривать, чем выказывать… такое».

– Ах, речь про овода! – воскликнула одна из дам. – Вот оно что!..

– А я другого теперь не пойму, – снова забурчал недовольный. – Чем это хоровод всех крестьян в деревнях утешает?

– Полагаю, чтобы это понять, надо с год пожить в деревне с крестьянами, – продолжая улыбаться, сказал Лермонтов.

Сушкова и некоторые другие тихо рассмеялись.

– Ужель нет у крестьян иных развлечений? – продолжал недоумевать молодой человек.

– Пожалуй, об иных на балу приличным господам говорить не пристало, – с прежней гримасой заявил Михаил Юрьевич.

Тут уж развеселились практически все, и даже Уваров невольно улыбнулся, хоть в целом поведение Лермонтова казалось ему излишне вызывающим. Впрочем, все тот же покойный отец учил Петра Алексеевича не делать выводов о человеке, покуда не узнаешь его лично.

«Однако ж эта Сушкова и то, что Лермонтов ее от себя не отвадит… Разве можно так с товарищем поступать?»

Будто по заказу, Мишель обернулся к Екатерине и протянул ей руку. Сушкова охотно ее взяла, и вместе они побрели в бальную залу, дабы считанные мгновения спустя закружиться в танце.

– Что с тобой, мон шер? – спросил Монго. – Ты как будто чем-то озадачен?

– Да нет, все в порядке, – вздрогнув от неожиданности, ответил Уваров. – Просто… задумался.

– Тебя чем-то удивил Мишель?

– И да, и нет. Покуда сложно сказать, не пообщавшись лично.

– Вот-вот, дождись. Ну, предлагаю тоже проследовать в бальную залу, потанцевать.

– Ты же знаешь, я не большой поклонник таких развлечений.

<< 1 2 3 4 5 6 ... 60 >>
На страницу:
2 из 60