Враг для самого себя

Однако же, Рикорд был настолько шокирован, что попросту не мог поверить собственным глазам, продолжая идти к человеку в надежде на то, что зрение обманывает его. Да и вообще, происходящее сейчас – один сплошной ужасный сон, который вот-вот кончится. Он проснётся и обнаружит себя лежащим на компьютерном кресле, перед ним будет гудеть его любимый компьютер, на который он потратил почти три своих зарплаты, рядом, на столике, будет стоять тарелка с любимыми орешками, безалкогольное пиво, которое ему посоветовал врач, чтобы тот ненароком не сорвался и не начал пить, а на экране старого монитора в этот момент будет идти какой-нибудь ужастик. Было бы здорово, если бы это всё оказалось правдой, подумал про себя Рик.

Как только рука потянулась к обуглившемуся, скукоженному телу, Патрик схватил сержанта за запястье. Рикорд тут же повернулся к новичку, одарив его суровым взглядом, пытаясь сообщить ему этим, что парень не смог выполнить даже такой простой приказ, но лицо новичка выглядело безысходным и выражало оно лишь только сочувствие к ушедшей из этого мира душе.

– Сержант, ему уже не помочь, – с горечью подметил Патрик, покачав головой. – Нам нужно идти.

– Нет… – потерянно ответил Рик, всё ещё не пришедший в себя. В далёком детстве бедному мальчику уже доводилось видеть обгоревшее тело. В лет семь ребёнок увидел своего деда, погибшего от пожара. Тогда будущий полицейский не был смелым, да и не думал идти по стопам отца на столь трудную и тяжёлую работу, где встречаются и не такие ужасы, однако, этого хватило, чтобы оставить неприятный след в жизни ребёнка. Его разум помутнел, он тут же скинул с запястья руку новичка, а потом резким движением потянул на себя обмякшее тело.

Силуэт имел мужские черты, но каких-то определённостей не проглядывалось. Трудно что-либо углядеть в таком-то безобразии: шматки обгоревшей одежды слились в единую массу с кожей и мышцами, лицо было почти полностью лишено кожи, в некоторых местах проглядывались кости, в глазницах отсутствовали глаза, лишь только какая-то непонятная субстанция растекалась внутри. Левая ключица оголилась от природного естества человека. Губы скукожились и усохли, да и сам труп выглядел так, будто несколько дней пролежал в пустыне под палящими лучами солнца. От мертвеца всё ещё шёл слабый дым. Даже судмедэкспертам придётся нелегко, хотя, они, наверное, видали вещи и по хуже.

Патрик не выдержал подобного зрелища, желудок подал знак и организм избавился от завтрака, а за первым разом последовал и второй. Спазм не отпускал несколько долгих секунд, пока наконец желудок полностью ни опустел.

– Рик, да ты спятил! – сквозь вновь подкатившую тошноту закричал Патрик. – Чёрт возьми, да бросьте его! – не выдержал он, влепив высшему по званию смачную пощёчину. – Нам ещё девочку спасать! – продолжил напарник, со злостью смотря на ошарашенного сержанта.

Полицейский наконец пришёл в себя. Он лишь только раз посмотрел на труп, поднялся с колен и пожал руку опешившего Патрика.

– Спасибо, теперь я в порядке, – заявил Рикорд, поднимая свой взгляд к задней части особняка. Внезапно он впал в ступор, его зрачки сузились, затем он крикнул: – Быстро в здание, там ещё люди!

Патрик подпрыгнул от испуга и тут же взглянул на особняк, боясь увидеть в нём призрака.

Сквозь панорамные окна второго этажа смотрела красивая женщина. На лице её застыла улыбка. Левая рука была поднята в приветственном жесте. Одета она в жёлто-белое платье до колен, а на голове милая шляпка, в которую воткнута ромашка.

Полицейские более не медлили, решив действовать быстро, но осторожно.

Только вот какая странность – по мере приближения к особняку, улыбка девушки проглядывалась всё чётче и выглядела она как-то странно и наигранно, словно её кто-то её приделал, не задействовав мышцы лица. Но для Патрика эта картина уже не смотрелась столь странно, наигранно и загадочно. Напарник был не сильно сообразительным, однако, где-то в душе он всё понимал, возможно интуиция нашёптывала ему, потому, Патрик заранее не питал надежду на лучший исход.

Кожа девушки также не отличалась живостью, больше походя на призрачную оболочку.

Не без удивления полицейские обнаружили открытую заднюю дверь. Они тихо вошли в здание и попали в большую комнату с двумя лестницами, ведущими на второй этаж.

– Не отставай от меня, – шёпотом приказал сержант, направившись вверх по лестнице с позолоченными перилами. Их шаги приглушал бархатный красный ковёр. По пути наверх полицейских встречали взгляды гипсовых скульптур, смотрящих на них так, будто они просят милостыню. Они молчаливо взирали, ожидая помощи от служителей закона. На некоторых из них виднелись кровавые отпечатки рук.

И вот, когда наконец стражи порядка поднялись на второй этаж, увидели рядом с окном девушку, всё так же стоящую лицом к окну и смотрящую куда-то вдаль. Она была беспомощна, молчалива и бледна, как утопленник.

После беглого осмотра Рикорд позвал девушку.

– Мэм?

Тело её не двигалось. Рука всё так же лежала на стекле, будто приветствуя всех входящих.

– Сержант, похоже мы и тут опоздали, – поспешил предположить Патрик, ожидая дальнейших указаний от своего наставника, который стоял в трёх метрах от него.

– Мать его, Патрик, да что здесь происходит! – тихо выругался Рикорд, опуская от безысходности пистолет. Только сейчас до него дошло, что плач девочки стих. В особняке воцарилась гробовая тишина, леденящая душу. – Слышишь? Всё затихло.

Патрик слегка задумался, хотя, данное действие было не свойственно ему. Этот человек был заложником чужого мнения и зачастую не утруждал себя мозговой деятельностью, ожидая первого шага от других.

– Криков не было, – после недолгого молчания подметил он. – Вряд ли ему удалось найти её. Предположу, что убийца успел выбить дверь в комнату девочки и теперь разыскивает бедняжку. У нас ещё должно быть время до того, как прятки закончатся.

Рик подошёл к девушке, параллельно слушая Патрика.

Как только он приблизился на расстояние вытянутой руки, то тут же скривился от отвращения.

– Эта тварь прибила её тело к стеклу гвоздями, – объяснил своё отвращение сержант, смотря на окровавленные руки жертвы, из которых торчали по семь-девять гвоздей.

С правой стороны, в конце длинного коридора, послышался скрежет вперемешку с шуршанием, затем, из дальней комнаты донёсся звонкий звук бьющегося хрусталя, а за ним упал какой-то пластиковый предмет.

– Они там! – указал Патрик, прижавшись спиной к стене. Он покрепче сжал служебный пистолет и тяжело вздохнул, ожидая скорой стычки. Ему очень не хотелось применять оружие, но на кону была жизнь ребёнка, поэтому, тут моральные принципы могут уйти на задний план. Да и к тому же, подстрелить жестокого убийцу – дело благое.

Рик мигом подбежал к напарнику, мельком окинул глазами коридор, затем пошёл вперёд, держа наготове пистоле. Полицейских сопровождали усталые, порой весёлые, а иногда и хмурые лица, запечатлённые на больших картинах, сидящих в позолоченных рамках.

Местами на белых стенах виднелась кровь. На красном ковре проглядывались следы сапог. Скорее всего они принадлежали мужчине, остальных подробностей сержант не знал, да и не пытался вызнать, ведь сейчас его голова была забита только одним – спасти ребёнка любой ценой.

Они минули две спальни и санузел, прежде чем добрались до полуоткрытой двери.

Рядом со входом стояли внушительные старинные часы, нагнетающие атмосферу своим мерзким тиканьем. Буквально каждый сдвиг стрелки сопровождался щелчком. Старый механизм очень раздражал и не давал сосредоточиться, однако, сержант всё же взял себя в руки и приблизился к детской.

Изнутри тянуло краской вперемешку с бензином, словно кто-то облил им всю комнату. Из-за этого кружилась голова и способность мыслить притуплялась.

Рикорд обернулся к напарнику и подал жест рукой, как бы говоря: «я захожу, прикрывай меня».

Удивительно, но Патрику не понадобилось долгих объяснений, он всё понял с полуслова.

Вся трусость ушла на задний план, а сменило её другое чувство… Нет, это было нечто иное – долг. Всё же, эти люди не просто так попали в правоохранительные органы. У каждого из них была своя цель, но заключалась она уж точно не в больших деньгах и славе, а в чести и долге. Они оба хотели помогать людям, от того и пошли на эту опасную работу.

Сердца их стучали всё чаще, вырываясь из груди, словно бешенный зверь, которому перешли дорогу. Они бились в унисон, будто единое целое.

Напарники шли осторожно, у них не было права на ошибку, ведь цена её велика! Особенно, когда речь заходит о жизни и смерти.

Как только сержант ступил за порог комнаты, позади раздался громогласный «Дон!».

Патрик подпрыгнул от испуга, мигом развернулся на сто восемьдесят градусов и спустил тугой курок. Грянул оглушительно-гулкий хлопок. От внезапного выстрела Рикорд пригнулся. Пуля яростно вгрызлась в часовой механизм, взметнулась куда-то и просвистела в направлении комнаты. В детской разбилось окно. Кто-то ужасающе крикнул, затем, крик сменился глухим падением какого-то тяжёлого предмета. После чего, кто-то натужно захрипел от боли.

Сержант ошеломлённо посмотрел на Патрика, чертыхнулся и вскочил в помещение, в стиле крутых парней из боевиков девяностых годов.

Посреди комнаты, рядом с большой розово-голубой кроватью, стоял мольберт. На холсте просматривалась картина: девочка лет двенадцати смотрела прямо с холста на зрителя. Фон разделён на две части. Первая из них выглядит красивой, уютной и приветливой, а вот вторая – напротив – вся тёмная, гнетущая, безобразная и неприветливая. Казалось, будто в правой части всё гнило и чернело, а левая источала свет и доброту. Картина поразила Рика, пронзив его сердце стрелой беспредельного блаженства от невероятного мастерства.

Полицейский попятился назад, чувствуя некий дискомфорт, но тут его ноги запнулись и тело повалилось на массивный дубовый стол.

Спина тут же взвыла от дикой боли. Позвоночник угодил прямо в край стола. По всему телу будто бы электрический разряд прошёлся, ненадолго парализовав служителя закона.

Бедняга охнул от боли, перевернулся на бок и тяжело выдохнул вставший в лёгких воздух.

– С-сержант, вы в порядке? – дрожащим голосом спросил Патрик, выглядывая из дверного проёма. Лицо его походило на мордашку суслика.

Старший по званию что-то недовольно пробубнил про себя, а потом ответил:

– Жить буду. – В голосе его явно не было удовлетворённости. Конечно, мало приятного, когда твой хрупкий позвоночник встречается со столь крепким предметом.

И вот, когда сержант начал приходить в себя, когда тело вновь стало слушаться его, он постарался приподняться. Краем глаза он заметил два тапочка разного цвета: один розовый, а второй фиолетовый.