Сказ про Марью-Красу и актёра Виктора Тимофеевича

Ситуация становилась всё страннее и страннее. Можно было бы даже сказать, что она была пренеприятной. Но видя, что клиент недоволен, старуха решила ситуацию подправить

– Ну, ничего. Есть у меня. Пошли на кухню. Войдя на неожиданно опрятную кухню, Виктор Тимофеевич увидел приятно сервированный стол с чистыми стопками.

– Фужоров нет, так что не обессудь, соколик. Ну, поехали.

И она резво разлила по гранённым, старинным стопкам коричневую жидкость из бутылки с надписью Martell на этикетке.

Перед тем как опрокинуть коньяк в себя, она не выдохнула, а сплюнула: "Чтоб мне не подавиться, проклятой" проговорила она с чувством, и незамедлительно выпила.

Как же всё это пугало и расстраивало бедного Виктора, как отвратительно было ему в этом доме и в обществе мерзкой старухи, когда он подносил к губам стопку. Как муторно было на душе и тошнотворно было внутри, пока коньяк, или что-то на него похожее, продвигалось вниз по пищеводу. И как умиротворённо стало, когда он начал действовать, впитываясь в мозг и каждую клеточку его тела.

– Ну, что, молодец, – спросила бабка, похрустывая капусткой из хрустальной вазочки. – Хочешь сказки? А сколько денег-то принёс, красавчик? – спросила она.

Витя достал купюру с американским президентом.

На стодолларовую купюру бабка глянула с радостью, но без удивления и не забыла добавить. – Невелика сумма, но и этого хватит.

– Пошли. Веник только оставь. Ей он без интересу, а мне на кухне в радость будет. – и она вырвала из рук Виктора букет.

Он ей так понравился, что она даже потянулась губами к Витиной щеке, но передумала.

– Ещё нацелуешься. – и она толкнула его в открытую дверь.

И с этого момента Виктор Тимофеевич потерял голову.

В буквальном, то есть, смысле.

А нашлась она, голова то бишь, когда чей-то шершавый язык теребил и слюнявил ему щёку.

– Эй. – прохрипело сверху. – Ты это… Ты вставай. Я чего тут около тебя весь день стоять должен.

Открыв глаза Витя увидел над собой мохнатую морду.

– Ты Ваня? – спросила морда.

Удивление Виктора было так велико, что он решил немедленно закрыть глаза, в надежде проснуться ещё раз, при других обстоятельствах. Но заснуть не удавалось. Он попробовал для проверки приоткрыть один глаз, увидеть, что-то более приятное. Морда никуда не делась.

– Ты, хорош в гляделки играть. – проворчала морда. – На вот.

И перед носом у Виктора замаячила стопка с прозрачной жидкостью.

– Вы в сказку, только похмельные или пьяные приходите, от этого она только хреновее делается. – резюмировал податель водки. – Пей уже и пошли.

Открыв оба глаза и сфокусировав их, Витя понял, что если у него и двоится в глазах, то предмет двоящийся, сути своей менять не хочет.

– Ты волк что ли? – спросил он в изумлении, которое было так велико, что его размер уже роли не играл, поэтому и обращать внимания на него вовсе не стоило.

– Ну, это спорный вопрос. – задумчиво протянул волк. – Говорят в роду, и сенбернары были, и гиены, но точно не жираф.

– А почему ты говоришь? – спросил Витя, оттягивая тот миг, когда придётся самому себе признаться в полном и окончательно сумасшествии.

– А как ты меня иначе поймёшь? – резонно возразил ему серый волк.

На это ответить было нечем. Ведь как известно: правильно сформулированный вопрос содержит и ответ. Так вот вопрос был глупый.

– Я вообще первый раз. – начал свою историю Витя. – Я это дело не одобряю, но решил попробовать и вон чего вышло. На Париж денег не хватало, и я пошел неверной дорогой. Так куда же мне теперь?

– Как куда? За мной иди. Только выпей сначала. А то в ближайший кабак, не факт, что открыт.

Виктор покладисто выпил, обрадованный таким демократизмом и приготовился к появлению санитаров.

– Ну, – нетерпеливо переминался серый с ноги на ногу. – Чего расселся-то? Пойдём уже, а? Что же вы за народ такой: сначала напьётесь, потом по бабам, а как до дела дойдет, об смысле жизни начинаете размышлять. Вам бы составляющие местами поменять, так сколько бы сил и денег сэкономили бы.

– Да я же говорю…

– Не надо говорить! – рявкнул волк. – Идти надо. Может и склеиться у вас чего, я тогда в зоопарк пойду сдаваться. А то сколько можно в мои-то годы по лесам, с вами кобелями похотливыми шастать.

– Нет, ты не понял, – Виктор уже шел уверенней и от своего проводника не отставал. – Я же говорю: в целом доме ни одного человека, чтобы выпить, музеи закрыты, театр в отпуске, а в Париж далеко, ну я и решил…

– Это я, как раз, понял. Только если уж ты решил, то идти надо.

В этот момент они оказались на распутье, и как водится, там был камень с указателями.

– Так, тут все просто: "Направо ехати – коня теряти, налево ехати – женату быть, прямо ехати – убиту быть". – процитировал волк наизусть.

Виктор, просмотрев все варианты и тщательно взвесив, повернул решительно налево.

– Эй, – остановил его строгий голос волка. – Ты женат?

Витя покачал головой.

– Девушка есть?

–Нет, конечно. Чего бы я тогда к Марье-то пошел бы?

– Значит ты туда не можешь. – решительно постановил серый. – Как можно ходить налево, без жены или любовницы? Это никак невозможно.

– Но тут написано:"… женату быть"

– А это без разницы. Они все жениться обещают.

В этом был свой резон и Витя повернул направо.

– Опять же погодь. – снова вернули его. – Машина есть? Права есть?

– Нееет. – удивлённо протянул Виктор Тимофеевич.

– Тогда куда ты прёшься, если безлошадный? Совсем мозги пропил? Раз нечего терять, то и не твоя дорога. Там и посты стоят, и в ломбарде проверят. Тоже ведь не дураки писали. – и он кивнул на камень. – Бывали такие деятели, что мне предлагали конём побыть. Но я – пас. А то сегодня – конём, а завтра – царевной. Ну вас нафиг, с вашими фантазиями.