Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Ген разведчика

Жанр
Год написания книги
2012
Теги
<< 1 ... 33 34 35 36 37 38 39 >>
На страницу:
37 из 39
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Едва жеребец с жалобным ржанием встал на ноги, чеченец уже сидел в седле, с победоносным видом сжимая в руке арабскую саблю. Пришпорив коня, он бросился на всадников пустыни…

Когда «Печенег» сожрал последние патроны, Сергей Севрюков проворно вскочил и, схватив обеими руками пулемет за контурный приклад, занес его над головой, словно двуручный меч времен Средневековья. И, как объятый яростью берсерк, принялся крушить раскаленным стволом и лошадей, и всадников, не давая ни единого шанса на спасение.

Это была свалка, настоящая свалка людей, желающих смерти друг другу. Христофорову и Веретенникову достались безлошадные – те всадники, что потеряли своих коней, но сами пока были живы. Были живы, но искали смерти, потому что смерть в бою, смерть за веру обещала им райские кущи, волшебный дастархан и гаремы из прекрасных девственниц, каких только можно пожелать.

Возле застывшего постаментом «Комбата» разгорелось настоящее побоище, в котором саблям и кинжалам бедуинов диверсанты противопоставили разряженное оружие, ноги, руки и боевое мастерство.

Один из ассасинов рассек Андрею руку выше локтя, но Веретенников умудрился ударом пустого магазина сломать тому шею, потом второго, пытавшегося зайти за спину Христофорову, сбил ударом ноги в висок. Тем временем полковник приемами рукопашного боя положил еще троих…

Последняя граната из подствольника Гранда угодила в брюхо белоснежного скакуна. Бедное животное разорвало на две части, взрывная волна подбросила высоко вверх наездника, силой инерции сорвав с него плащ и вырвав саблю. Совершив замысловатый кульбит, бедуин рухнул на плато, но неожиданно вскочил и, выхватив из-за пояса кривой восточный нож, бросился на американца. Сойдясь в рукопашной, они покатились по земле, Бобу удалось прижать тяжестью своего тела араба, заблокировав его руку своими. Рассвирепевший после всего пережитого Гранд с размаху ударил головой бедуина в лицо, отправив того в нокаут. А потом на бесчувственное тело обрушился настоящий град ударов кулаков, превращая физиономию врага в кровавое месиво…

– А-а-а! – подгоняя скакуна, неистово орал Варвар. Жизнь порой выполняет самые, казалось, несбыточные желания. Об этом дне Султан Дадышев мечтал всю жизнь, еще с детства заслушиваясь рассказами старших о своем прадеде Джохаре Дадышеве, который в Первую мировую воевал в «Дикой дивизии» на румынском фронте и за проявленную храбрость был награжден золотым георгиевским оружием. В Гражданскую есаул Дадышев воевал в составе корпуса генерала Шкуро, потом с войсками барона Врангеля эвакуировался в Стамбул, откуда вернулся в середине двадцатых, а умер в пятидесятом в глухом казахском кишлаке. Лошади и сабли были любимыми забавами будущего полковника чеченского спецназа, но о таком он даже мечтать не мог.

Пришпоривая благородное животное, Султан напал сразу на нескольких конников. Взмах сабли – и один бедуин с рассеченной грудью полетел с лошади. Еще взмах и… острая боль обожгла правую руку Варвара, он скосил взгляд и увидел, что вместо кисти, сжимающей саблю, культя, из которой льется кровь.

– Б… – вовсе не по-вайнахски выругался Дадышев, пытаясь левой дотянуться до кобуры с пистолетом, но не успел… Подлетевший сзади всадник пустыни обрушил на голову чеченца свой клинок.

– Суки! – срывая голос, заорал Христофоров, увидев, как вокруг лежащего на земле Султана торжествующе гарцуют несколько всадников пустыни.

Он подхватил с земли гранатомет, передернул затвор и дослал в казенник последний заряд с картечью. Выстрелил от живота, почти не целясь. Два десятка стальных шариков, разлетевшись большим бесформенным облаком, хлестанули по наездникам и их лошадям, вырывая из плоти кровавые клочья. Эта была последняя капля в накале боя, сломавшая воинственный пыл ассасинов.

Десятка полтора уцелевших бедуинов развернули своих коней с воплями:

– Шайтан-бала! Шайтан-бала![17 - Шайтан-бала – дети дьявола (араб.).]– и понеслись прочь, обратно к крепости.

Савченко подскочил к сидящему на трупе бедуина Гранду, схватил автомат и, выдернув из его подсумка полный магазин, вставил в «калаш». Вскинул оружие. Короткая очередь – и последний из беглецов вылетел из седла, но его нога застряла в стремени, и лошадь поволокла труп за собой.

– Вот так как-то. – Опустив автомат, морпех только сейчас заметил, что лицо американца в крови, а левое ухо держится на «честном слове».

– А чего они так орут, как пострадавшие? – удивленно спросил Сервант. С головы до ног забрызганный чужой кровью, он напоминал античного воина. Отшвырнув искореженный пулемет, подошел к сидящему возле «Комбата» Андрею. – Ты чего, малый?

Термин «малый» слабо походил к человеку, возле которого лежали три изуродованных тела и растекалось кровавое пятно.

– Да так, зацепило малость, – невольно морщась, проговорил Веретенников, пытаясь рукой прикрыть рану.

– Сейчас мы тебя заштопаем, – Христофоров постучал в дверь внедорожника и крикнул: – Эй, бортстрелок, вылезай и тащи аптечку, будем раненых чинить! – и поморщился, опуская руку на правый бок – один шустряк рубанул саблей. Бронежилет удар выдержал, но тело болело. – Кажется, ребро сломал, сука…

«Зализывание» заняло около получаса. Раны продезинфицировали, зашили (кому-то что-то пришили), потом вкололи по большому коктейлю, состоявшему из инъекций болеутоляющего, противовоспалительного и тонизирующего. Восстановив силы, диверсанты занялись самым неприятным. Изрубленное тело Варвара уложили в чехол «Сахары» и, завернув, положили в багажник.

После перекурили, окидывая взглядами плато, усеянное трупами людей и животных. Ветер доносил до них приглушенные стоны раненых, еще не отошедших в райские кущи и пока страдающих под палящим аравийским солнцем. Жалобно ржали недобитые животные, что резало слух, заставляя даже матерых диверсантов невольно морщиться.

– Картина, достойная кисти Верещагина, – глядя на усеянное черными плащами плато, проговорил Христофоров, глубоко затягиваясь.

– Или камеры Тарантино, – добавил Савченко, почему-то вспомнив голливудского «хулигана», который смерть представлял перед зрителем этакой развлекалочкой, щекочущей нервы.

– Ладно, эстеты-киноманы, лучше скажите, как будем отсюда выбираться, – прогудел Сервант и кивнул на сидящих в салоне внедорожника недавних пленников. Оба парня от пережитого и потери крови даже после бодрящих уколов выглядели далеко не лучшим образом. – Пацанам вон совсем худо, а хозяева не особо настроены отпустить нас восвояси.

Все посмотрели в сторону крепости – ворота Мадина Эмана были наглухо закрыты, и со стороны она выглядела мрачной и неприступной, готовой в любой момент взорваться шквалом огня и металла. Добавлял изрядную долю нервозности навязчивый клекот парящих в небе стервятников, которых с каждой минутой становилось все больше.

– У меня на этот счет идея, – неожиданно объявил Кирилл. После боя он чувствовал себя кем-то вроде труса, отсидевшегося в тылу, когда его товарищи рисковали жизнью, и теперь всеми силами старался себя реабилитировать.

– Что предлагаешь, бортстрелок?

– Мы уже показали свою силу, – Кирилл кивнул в сторону раскуроченного «Тигра». Груда металла уже не горела, а лишь слабо чадила, черный корпус издалека напоминал чей-то гигантский обугленный труп. – Теперь нужно дать им почувствовать ее на собственной шкуре. Тем более есть чем.

– Вот и ладненько. Не будем затягивать агонию и тянуть время, – по-быстрому подвел итог военного совета Владимир Николаевич.

Диверсанты забрались в салон внедорожника, и Лялькин первым делом поставил на боевой взвод противотанковую ракету из оставшихся трех. Сидящий за рулем Христофоров несколько секунд разминал пальцы, потом на мгновение прикрыл уставшие веки и глубоко вздохнул. Каждый из находящихся в «Комбате» в эти секунды отдавал себе отчет в том, чего можно ждать из-за крепостной стены. Достаточно одного попадания, чтобы все они превратились в жалкую кучку пепла.

Прежде чем полковник включил зажигание, Лялькин негромко предупредил:

– Когда я скажу остановиться, сразу тормозите.

– Руководи, штурман, – скупо кивнул Владимир Николаевич, проворачивая ключ в замке зажигания.

Армейский вездеход сорвался с места, рванув в обратном направлении. Кирилл уперся напряженным взглядом в счетчик, отмеряющий расстояние до крепости. Едва они достигли отметки в «три тысячи», звенящим от волнения голосом скомандовал:

– Стоп!

Христофоров обеими ногами вдавил педаль тормоза, и внедорожник послушно встал. Это было то самое расстояние, где против «Комбата» были бессильны как скорострельные пушки, так и реактивные гранатометы. Зато «Конкурс» долетал до цели с гарантией.

Кирилл развернул сперва прицел в направлении «северной» башни. Перекрестие быстро пробежало по кирпичной кладке и замерло над черным прямоугольником амбразуры. Большой палец наводчика утопил клавишу Enter. Выстрел – и вращающаяся огненная комета понеслась в сторону башни. Взрыв – и огненный куст вырвался языками пламени из амбразур, разбрасывая во все стороны обломки строения.

– Есть контакт, – закусил губу Кирилл, разворачивая башню с новой ракетой теперь уже в южном направлении. Следующий взрыв оказался еще более мощным – видимо, внутри сдетонировали боеприпасы, часть крепостной стены обвалилась, образовав огромный провал.

– Ну, а теперь, как говаривал когда-то великий Микеланджело, «еще один штрих для завершения всей композиции», – объявил Лялькин, когда последняя ракета встала на боевой взвод, а прицел уперся в центр крепостных ворот.

Из Мадина Эмана не донеслось пока ни единого выстрела, крепость казалась брошенной, что в принципе было недалеко от истины. Суицидный угар у оставшихся в живых после недавней бойни ассасинов испарился бесследно, и они бежали вон из крепости, надеясь найти укрытие в оазисе «Иншалла» или хотя бы спрятаться в расщелинах скал, окружающих плато. Сейчас сопротивляться, а тем более воевать никто из воинов истинной веры не хотел.

Взрыв третьей ракеты сорвал тяжелые створки ворот, арка над ними обрушилась, рассыпавшись на сотни кирпичей, и завалила проход в Город Веры. Все было кончено. «Комбат», подняв за собой пыльный шлейф, вихрем пронесся мимо разрушенной крепостной стены и, не снижая скорости, свернул на дорогу лабиринта.

– Нужно срочно связаться с Аленой, пусть готовится к отъезду, – проговорил Христофоров, обращаясь к напарнику.

– Сейчас все устроим, – с готовностью откликнулся Кирилл.

Сергей Севрюков некоторое время смотрел на экран монитора камеры наблюдения заднего вида, где были видны дымящиеся развалины, потом задумчиво произнес:

– Вот была крепость, лет, наверное, пятьсот стояла – и все как новенькая. А мы приехали и в один день устроили… гибель Помпеи.

Савченко, полулежащий в кресле, не открывая глаз, неожиданно выдал:

– Вот за это наших туристов нигде и не любят!

Первым истерично расхохотался Боб Гранд, которому высказывание Стрелка перевел Андрей. Его поддержали остальные, психологическое напряжение от пережитого требовало разрядки, а смех – первый признак возрождающейся жажды жизни…

Эпилог

Лето в этом году в Москве выдалось серым и дождливым. Солнце лишь на короткое время едва проглядывало из плотного покрывала дождевых туч, затем пряталось, и на землю обрушивались потоки холодной воды, как будто кто-то наверху забыл завернуть небесный кран.

<< 1 ... 33 34 35 36 37 38 39 >>
На страницу:
37 из 39