Заблудшие

Баба Дуся потрогала воду и сказала Сергею:

– В холодильнике банка с водой стоит трехлитровая, сюда выливай.

– Хорошо, – ответил Сергей, бросил журнал на диван позади старухи и помчался на кухню. Елена перестала кричать и по приказу бабушки дышала, глубоко вдыхая и резко выдыхая воздух, как насос, который накачивает велосипедные шины.

Сергей вернулся в комнату, которую старушка называла «залой», вылил всю банку в тазик и только потом до него дошло: «А вдруг слишком много вылил, вдруг теперь вода стала холодной?». Как будто прочитав его мысли, баба Дуся сунула палец в таз и со словами «нормально, так даже лучше», вновь принялась ковыряться в жене. Сергей старался не смотреть между ног Елены. Ему очень не хотелось стать свидетелем появления на свет своего сына, достаточно ужасов он насмотрелся на видео про роды. Но он был готов сделать все необходимое и даже больше, если от него это потребуется, и если от этого будет зависеть благополучие родов жены.

– Так, все, иди на кухню, – сказала бабушка, – жди, когда вода вскипит. Да, и прихвати в сенях, корыто там стоит, сюда его неси. Как вода вскипит, будешь в корыто тоненькой струйкой наливать, все понял?

– Понял, – отрапортовал своему временному командиру молодой мужчина и бросился выполнять ценные указания.

Как раз в это время у Лены опять начались потуги, но из «сеней» ее крики доносились как-бы приглушенно, и Сергею захотелось задержаться на веранде подольше. Но, вспомнив про ценные указания, он быстро вернулся с оцинкованной ванночкой чуть больше метра в длину и примерно сантиметров двадцать или двадцать пять в глубину. «Как раз малыша купать» – подумал Сергей, улыбнулся в предвкушении купания сына, – «слава Богу, что не пришлось нам рожать в машине».

Сергей вернулся в «залу» размером примерно четыре на четыре метра, поставил ванночку радом с диваном и побежал на кухню проверять, вскипела ли вода. Кастрюля была настолько огромной, что с легкостью занимала место сразу на двух конфорках газовой плиты. Ее дно покрылось черным нагаром, вода закипала.

А головка Сергея Сергеевича к тому моменту уже показалась снаружи. Она была красновато-серой, вся в слизи и покрыта редкими черными волосиками.

– Так, деточка, – сказала баба Дуся, – сейчас дышишь, а как только начнутся потуги, давишь изо всех сил! Головка вышла, осталось чуть-чуть потерпеть, скорее всего, последний раз будешь тужиться. Порвалось у тебя немного, но зашивать все равно надо будет. Поняла меня?

– Поняла, – прошептала Лена. Казалось, силы ее покидают.

– Как только скажу, толкай изо всех сил! – повторила старушка и принялась что-то делать во влагалище роженицы.

– Поняла, поняла! – громко сказала девушка, подумав, что в первый раз бабка не услышала. И потуги начались.

Вот уже показали маленькие плечики, за ними ручки, животик…

Баба Дуся достала младенца, взяла его правой рукой за ножки и подняла над коленями Лены. Девушка впервые увидела своего сына – серого, всего в крови, страшного. Кровавая пуповина уходила от малыша, куда-то ей между ног. Старуха взяла левой рукой ножницы, резко отрезала пуповину, бросила ножницы на пол, достала из кармана своего халата какую-то железную прищепку с резинкой, прищепила ею остаток пуповины малыша, ловко, одной рукой подкрутила пуповину к животику младенца и обмотала резинкой. Получилось похоже на шишечку из волос, которую иногда делала себе Елена.

– Воду неси, Сережа! – крикнула куда-то в кухню бабушка и принялась хлопать младенца по спине. После четвертого или пятого шлепка малыш залился звонким плачем, как раз, когда Сергей заносил кастрюлю с водой в комнату. Увидев плачущего сына, мужчина чуть не опрокинул желтую бадью: из его глаз брызнули слезы. Елена к тому моменту уже рыдала. То ли от счастья, то ли от облегчения, она даже забыла про опухшую ногу.

– Лей воду в корыто, – прервала момент умиления и счастья Сергея бабуся, -да не брызгай кипятком.

Она, все так же ловко, левой рукой достала откуда-то из под себя маленькую белую пеленку. Обмотала висящего вниз головой Сергея Сергеевича, затем уложила его себе на руку, подоткнула край пеленки и передала младенца матери.

– Лежи, не шевелись, – сказала бабуля, – ноги не опускай и не сдвигай, – и ушла в другую комнату, где, как был уверен Сергей, стояла большая железная кровать с пирамидкой из белоснежных подушек.

Пока Сергей выливал кипяток из кастрюли в оцинкованную ванночку, баба Дуся пришла с букетом каких-то сушеных трав и, что-то бормоча себе под нос, стала рвать траву и бросать ее в ванночку. Затем она схватила фонарь со стола, тяжелый такой, советский, и выбежала с ним на улицу.

– Ну как ты? – спросил жену Сергей.

– Нормально, – ответила Лена.

– Дай сынишку посмотреть, – попросил новоявленный отец.

– Насмотришься еще! – послышалось сзади, – не время сейчас умиляться, многое сделать еще надо. Баба Дуся вернулась, держа в руках какую-то траву, на этот раз свежую.

– На вот, растирай в ладонях, как в колбаску скатается – в корыто бросай, да размешивай воду- то.

Старушка вручила пучок травы Сергею, а сама села на диван и принялась рвать белую простыню на длинные широкие лоскуты.

Сергей, сделал «колбаску» из травы, она резко и неприятно пахла, поэтому он поспешил избавиться от запаха, окунув руки в воду.

Вода немного остыла, но еще была достаточно горячей, и Сергею приходилось то и дело вытаскивать руки и остужать их. Вода в ванночке позеленела и начала вонять на всю комнату, резко и противно.

Баба Дуся тем временем бросила щепотку чего-то в тазик, стоявший на табурете, затем взяла младенца, сняла с него пеленку и, держа одной рукой за ноги, вниз головой, спросила:

– Назвали как сыночка?

– Сережка, как папу, – улыбнулась Лена.

Баба Дуся, держа младенца над тазиком, начала смывать с него кровь и какую-то неприятную слизь, приговаривая при этом:

– С гуся вода, с Сергея худоба! Будь здоровым всегда, не болей никогда!

Отцу младенца этот обряд показался весьма забавным, он даже ухмыльнулся, но, встретившись взглядом с бабушкой, поспешил убрать ухмылку с лица. Повторив три раза процедуру омовения со словами, старушка снова запеленала Сергея Сергеевича, который кричал – то ли от страха, то ли от неудобного положения. Плач младенца звучал для Сергея как самая красивая музыка, хотя он до сих пор еще толком и не осознал, что стал отцом.

Баба Дуся протянула Сергею сына.

– На, держи, держать -то умеешь хоть? – спросила бабка, – вот так ложишь его на руку, второй придерживай. Да сядь, не стой, вон, на кресле посиди пока, – старушка указала рукой на старое кресло, стоявшее возле стены напротив шкафа, – мы пока тобой, милочка, займемся, – повернувшись к Елене, сказала баба Дуся.

– Ноги пошире теперь раздвинь, – продолжала хозяйка дома, – больно будет – кричи, не стесняйся. Взяв лоскуты, старушка обмакнула их в вонючую воду ванночки, немного помяла и стала доставать по одному, прикладывая к влагалищу Елены.

– Скоро защиплет, – предупредила старушка, склонилась над влагалищем и стала, что-то нашептывая, вытирать да промакивать вонючими позеленевшими лоскутами порванную кожу.

Через несколько секунд влагалище Елены, как ей показалось, взорвалось огнем. Жуткая жгучая боль пронзила все тело, а между ног будто вылили ведро раскаленной лавы. Девушка закричала, заплакал младенец, у Сергея по спине и рукам побежали мурашки, выступил холодный пот.

Бабка что-то бормотала, то опускаясь между ног девушки, то откидываясь назад, будто в каком-то трансе, ее бормотание становилось все громче и громче, как и крики жены, как и плач ребенка. И тут резко все стихло. Сергею на мгновение показалось, что он просто оглох, но маленький сын разубедил его в этом, время от времени вскрикивая в желании заплакать, но потом умолкал, как будто передумал.

– Поспи чуток, милая, – прошептала бабуля Елене, – Сережа, неси ребенка.

Сергей подошел к дивану, баба Дуся аккуратно взяла младенца и положила на грудь матери.

– Поспите немножко, сил наберитесь, – повторила старушка, – а ты, папаша, пошли со мной, – схватила Сергея за руку и потянула, за собой на веранду.

– Чужаков здесь не любят, ох как не любят! – сказала старуха, как только они вышли на улицу, – бери вот фонарь, ворота откроешь, машину загони сюда, – она указала на широкий деревянный навес сбоку от домика. – Спросит кто, скажешь, родня вы мне.

– Да кто спросит-то? Ночь на дворе, да и темень хоть глаз выколи!

– Не перечь мне! – резким тоном сказала бабуся, – сказано, как сделать, так и делай. Уезжать вам надо поскорее, вон дождь уже скоро закончится, тогда и поедете. Злые тут живут, как бы беды не накликали вы своим приездом.

– Не переживайте, Баба Дуся! – попытался успокоить ее Сергей, – все хорошо будет, вас никто не обидит, да и нас не обидят.

– Много ты знаешь, – ответила хозяйка дома, – кому говорю, быстро машину ставь под навес! – она развернулась и пошла в дом. Сергею ничего не оставалось, как выполнять указания хозяйки. Он включил фонарь, вышел за калитку, открыл ворота и пошел к машине.

Сергей завел машину, включил фары и увидел, как вдалеке, на дороге мелькнула какая-то фигура. Рассмотреть ее, конечно же, не удалось: просто какая-то тень, а может, и показалось, ночь выдалась напряженная. «Собака, наверное» – подумал мужчина и посмотрел на часы. На часах было всего половина одиннадцатого вечера. «Не может быть» – удивился Сергей, – «а ощущение, что часов пять прошло!». Он достал из кармана телефон: действительно, часы на телефоне показывали 22:33. Таксист проехал вперед мимо ворот и начал сдавать потихоньку задом. Он всегда парковался «мордой» вперед, чтобы не тратить время, если вдруг придется срочно ехать.

Загнав машину под навес, Сергей закрыл одну воротину, затем вторую, и, чтобы они не открывались, задвинул снизу, между вертикально прибитых брусьев, небольшую досочку, специально для этого предназначенную.