Заблудшие

Медленно поднимаясь, Сергей сквозь доски ворот увидел ноги, стоявшие по ту сторону в кирзовых или резиновых сапогах, в темноте не разобрать. Парня как облило холодным потом, по спине побежали мурашки, волосы на голове зашевелились, будто наэлектризованные. Сергей резко выпрямился и отпрянул от ворот, светя фонарем в то место, где, по его мнению, должна была находиться голова от этих ног. Луч фонаря выхватил из тьмы лицо старика, который даже не поморщился от направленного прямо ему в глаза света. А если и поморщился, то этого было не видно – все его лицо было похоже на засохшую в углу половую тряпку, серую и мятую. Но вот глаза старика, глубоко спрятавшиеся за густыми седыми бровями, от света словно вспыхнули голубым свечением.

– Фух! – произнес Сергей, – ну и напугал же ты меня, дед!

– Такой цели не имели, – произнес старик, – да и не дед я вовсе. Чего это ты, зассанец, сюда приперся? Мы здесь чужаков не любим, ох, как не любим!

– Да мы к бабушке приехали, погостить! – оторопел от такой дерзости старика таксист.

– Врешь ты все, нет у Евдокии родни уж давно! – злобно, сквозь редкие гнилые зубы процедил старикашка.

– Дак, мы это… дальние родственники-то, – попытался исправить положение молодой мужчина, – зайдите к бабе Дусе да спросите, – приглашая старика, Сергей жестом указал на входную дверь домика, – она вам и подтвердит, что мы… – повернувшись обратно к воротам, новоиспеченный папаша никого не обнаружил. Дед бесследно исчез во тьме. «Странный дед», – думал Сергей, возвращаясь в дом, – «шарахается по ночам в такой-то темноте, наверное, тут совсем скучно, раз приперся посмотреть среди ночи, кто к бабе Дусе приехал. Но глазища у деда! Такие голубые, что даже страшновато стало, и возник как ниоткуда». Он совсем забыл, что время еще «детское» и до полуночи больше часа. Лицо старика почему-то показалось ему знакомым, может, видел его где-то?

– Чего ты там так долго? – взволнованно прервала его мысли бабушка, – в туалет что ли ходил?

– Да нет, баба Дуся, дед какой-то у ворот стоял, напугал меня до чертиков. Расспрашивал всякое.

– Никак Васятка приперся?! – испуганным голосом прохрипела хозяйка дома. И куда подевался ее командный тон?

– Ты вот что, Сережа. Забирай-ка свое семейство и давайте восвояси, – бабуся повернулась к спящей Елене и начала трясти ее за плечо.

– Баба Дуся, да вы что? – удивился Сергей, – пусть поспит маленько еще, через часик уедем. Могли бы и до утра оставить…

– Я сказала, забирай свое семейство и проваливай! – резко крикнула старуха. От ее крика проснулись Лена и младенец, который сразу же принялся плакать.

– Сиську дай ему, пусть заткнется! – прорычала старуха, – давайте выметайтесь поскорее, как бы беду не накликали.

Елена молча в недоумении села на диван, скинула ноги на пол и тут же застонала: опухшая нога напомнила о себе.

– Хватай давай жену под белы локти и тащи в машину! – не унималась старуха.

– Знаете что, баба Дуся! – закричал Сергей. Он собирался сказать, что совершенно не вежливо выставлять из дома только что родившую девушку, да еще и к тому же с вывихнутой лодыжкой, как вдруг сработала сигнализация «Короллы».

– Нате, здрасьте, – заохала старуха и села на диван. Сергей выбежал на улицу, прихватив фонарик. Он отключил сигнализацию, осветил фонариком по сторонам, посветил за забор, но никого не обнаружил. Он повернулся, собираясь идти в дом, и случайно полоснул фонариком по лобовому стеклу отцовской машины. Снова мурашки побежали по спине и рукам, снова ледяной пот заставил Сергея содрогнуться. В лобовом стекле торчал топор!

– Что за на хрен! – громко выругался Сергей, – вы че, падлы делаете? – кричал он в темноту, лихорадочно разрезая мглу лучом света. Ладно, бабка права, лучше убраться отсюда, поедем в роддом в Туринск, нечего здесь торчать.

Молодой отец вернулся в дом и прямиком, не разуваясь, забежал в «залу».

– Поднимайся, котенок, срочно уезжаем! – выпалил он на ходу, хватая большой белый пакет, что они привезли с собой. Странно, что они не воспользовались ничем из своего пакета.

– Что случилось, Сережа? – испуганно вскрикнула жена, ее глаза снова наполнились слезами. Лена чувствовала, что что-то неладное творится здесь.

– Какой-то придурок воткнул топор в лобовуху, – со злобой процедил сквозь зубы муж Лены, – поймать бы этого ублюдка…

Вдруг они услышали стук, звон разбитого стекла и мгновенную реакцию сигнализации. Сергей бросил пакет и побежал к выходу. Баба Дуся заохала.

– Ой батюшки, Господи, помилуй! – запричитала старуха и трижды перекрестившись, рухнула на диван. Из ее глаз брызнули слезы.

Елена положила младенца на диван и поковыляла за обувью. Как же хорошо, что она была в домашних тапках: ее раздутая левая нога сейчас не влезла бы ни в одну «балетку», ни в один кроссовок.

Вернувшись в комнату, девушка взяла сына на руки.

– Спасибо вам, баба Дуся! – искренне поблагодарила старушку Лена, – дай вам Бог…

– Машина горит! – прокричал Сергей, врываясь в дом, – машину подожгли, сволочи! Он заметался по дому, не соображая, что делать: то ли бежать тушить, то ли звонить пожарным. Когда Сергей выбежал на улицу, машина уже вовсю полыхала, Кто-то бросил коктейль Молотова, бутылка с зажигательной смесью попала прямехонько в обух топора и разлетелась вдребезги. Освобожденная горючая смесь, разлетаясь во все стороны, мгновенно воспламенилась, раскрыла свои желто-оранжевые объятия на «Королле» и поглотила ее в своем огненном чреве.

Баба Дуся резко вскочила с дивана и побежала на веранду. Она закрыла на замок дверь веранды (ключ всегда торчал в замке с внутренней стороны), затем забежала в дом и закрыла на замок входную дверь. Затем старушка задвинула большой железный засов на двери.

– В окна не полезут, они у меня высоко, да и крапивой все там поросло, – еле выговорила Евдокия, – а вам вот как раз через окошко в спальне бежать надо! Там за огородом поле, через коровник бегите, в заборе дыра есть…

– Да что такое происходит- то? – кричал от негодования Сергей.

– Убьют они вас… – только и смогла вымолвить баба Дуся, – убьют…

Младенец проснулся от крика своего отца и громко заплакал. Елена, вытирая слезы, принялась его успокаивать.

– Не кричи, Сережа, малыша пугаешь.

– Да я сам напуган, – громко, но все же уже потише, чем мгновение раньше, произнес ее муж.

– Бегите через окно, они тупые, сейчас дверь ломать начнут… – только бабушка и успела сказать, как в двери на веранде начали колотить.

– Евдокия, открывай! – послышался противный, хриплый, но невероятно громкий голос. Баба Дуся побежала в спальню, открыла настежь окна и вернулась в «залу».

– Все, бегите, времени у вас больше нет, потом будете думать, что происходит, ежели останетесь живы!

В глазах старухи Сергей с Еленой прочитали неподдельный страх, и молча, одновременно бросились в бабкину спальню.

– Открывай, кому говорят, Евдокия. Дверь ведь сломаем! – кричали уже несколько голосов из темноты.

– Хрена вам, дурачье! Идите прочь, ружье у меня, всех перестреляю, – кричала баба Дуся в надежде, что обезумевшие прекратят ломать двери. Но тут она услышала сильный удар и треск дерева. Кто-то из темноты рубил дверь топором.

Сергей спрыгнул с подоконника, взял у жены малыша – благо, тот перестал плакать и смотрел на отца серьезным взглядом. Может, он чувствовал, что ситуация очень серьезная и сейчас не время лить слезы. Наверное, нет, но Сергею, почему-то так показалось. Елена передала мужу пакет, села на подоконник и, оттолкнувшись руками, спрыгнула вниз. Она очень старалась приземлиться на одну, здоровую ногу, но, когда оказалась на земле, невольно ступила и больной. Девушка замычала от боли, до крови прикусила губы, но крик все-таки сдержала. Слишком велика цена тишины сейчас. Она взяла малыша, положила его на левую руку, правой обхватила мужа за шею, и они поспешили к забору. «Почему же то старик у ворот назвал меня зассанцем?» – промелькнуло не с того не с сего в голове Сергея, – «и почему мне так знакомо было его лицо». И тут мужчину осенило, это был один из тех трех стариков на мотоцикле с бледно-голубыми глазами, которых он повстречал, когда выходил из леса, справив нужду. Они его запомнили, надо же!

Дверь веранды уже была разбита в щепки, и несколько человек в грязных сапогах штурмовали дом. Они рубили топором толстую дверь, пыхтели и отталкивали друг друга, каждый хотел вбежать внутрь первым.

– Где этот зассанец! – кричал самый старый из «бледноглазых» братьев. Он рубил дверь тем самым топором, который Сергей обнаружил в лобовом стекле отцовской машины.

– Давай его сюда, Евдокия! Открой дверь, а то и тебе не поздоровится! – кричал тот, что стоял позади всех. Он переминался с ноги на ногу, топора ему не досталось, поэтому он томился в ожидании, вооружившись вилами, на которых еще остались куски навоза. Он вечером, как раз перед грозой, собирал этими вилами свиной навоз, укладывал его в алюминиевую тачку и увозил в кучу, за свинарником.

Двое старших старательно орудовали топорами, не целясь, лупили, что есть силы по массивной двери, за которыми их ждала баба Дуся с чугунной сковородой в руке. Она желала лишь одного: чтобы молодые родители успели как можно дальше уйти от дома, чтобы темнота леса укрыла их от трех безумцев, которые очень не любили чужаков…

Массивная дверь все же поддалась. Сильным пинком старший, которого Евдокия назвала Васяткой, вышиб последнюю петлю, дверь рухнула на пол, и все трое ввалились в узкий коридор. Из двери, что была справа от коридора, вылетела чугунная сковорода, управляемая старой, но до сих пор еще сильной рукой бабы Дуси, и угодила Васятке прямо в нос. Кость противно хрустнула, кровь из носа хлынула во все стороны. Старший брат заревел, схватился руками за нос и, скорчившись, упал на пол.

– Ты что, старуха, против своих прешь? – крикнул тот, что был с вилами. В коридоре ими не размахнешься, но ему очень хотелось применить свое орудие не по назначению. Он толкнул впереди стоящего брата на бабку.

Баба Дуся продолжала махать сковородой влево и вправо, сковорода ударялась о стены коридора и больно отдавала вибрацией в руку старушки.

В это время Васятка, очухавшись, схватил старуху за ногу и резко потянул на себя. Баба Дуся отшатнулась назад, и тот, что стоял перед ней, перешагнул через брата и толкнул хозяйку дома со всей силы.