Возмездие Приста

– Вы также помните, чем занимается Рене Кастл?

– Она в борделе Вирджинии зарабатывает на жизнь проституцией, – не задумываясь, ответил Стивенс.

– Именно! – сыщик похлопал по своим карманам с мелочью, намекая инспектору на своё скорейшее банкротство, – За порог публичного дома меня без денег не пустят.

***

Погода портилась. Серые грузные тучи заполонили добрую часть небосвода и обрушили на город дождь. Прист вовремя успел поймать свободный экипаж, правда, немного промокла его шляпа, но это пустяк, по сравнению с вымокшими до нитки людьми, которые не нашли укрытия от ливня и промозглого ветра.

Из окна Кристофер наблюдал за тем, как молнии царапали осеннее небо, освещая возникшую темень светло-голубыми вспышками. Раскаты грома не заставляли себя ждать, оглушительно распространяясь над крышами промокшего города.

И без того мрачное, наводящее ужас и дикий страх, построенное в готическом стиле, здание психиатрической лечебницы «Блек ривер», к которой подъехал кэб молодого сыщика, в такую погоду выглядело ещё более мерзко и отталкивающе. Остроконечные башни, возвышавшиеся над четырьмя корпусами, с пиками громоотводов, с решётками на узких окнах, напоминали средневековую крепость. Такое чувство внушала и величественная стена, окружавшая больничные сектора, скрывавшая за собой опаснейших пациентов, жаждущих покинуть это проклятое место.

Присту всё же пришлось намочить ноги. Он вылез из тележки и, переступая лужи, направился к высоким воротам, ведущим на территорию больницы для умалишённых преступников. Через проходную его пустил сторож, открывший скрипучие двери, украшенные декоративными металлическими вьюнками, с которых ручьями стекала вода.

– Я провожу вас, мистер Прист, – вызвался помочь сторож, раскрывая зонт. На посту остался его напарник и сторожевой пёс, который, несмотря на сильный дождь, опустив морду в глубокую миску, с удовольствием грыз куриные кости.

– Благодарю вас! – Прист без промедления встал под защиту зонта.

Двор лечебницы находился в заброшенном, плачевном состоянии. По дорожке, тянувшейся к главному корпусу, разлеталась опавшая листва, коричневые лужи становились всё шире, а холодный ветер бесновался в кронах столетних вязов, выстроившихся вдоль стен, по всему периметру обители зла и отчаяния. Кошмарные каменные горгульи, занявшие свои места на крышах, грозно смотрели на гостя, что-то ему беззвучно кричали вслед, оскалив свои острозубые пасти, и пытались напугать ещё больше, расправив рваные перепончатые крылья, с которых словно кровь, лилась тёмная дождевая вода. Массивные дубовые двери центрального корпуса тоже наводили страх на посетителя. Украшенные резными драконами, которые в полёте грызли друг друга, стараясь обрушить на землю, и сценами рыцарских поединков, исцарапанные двери с протяжным стоном отварились, впуская внутрь свежий прохладный воздух и выпуская наружу душераздирающие крики и вопли пациентов лечебницы.

Сторож передал Приста и его пропуск своему коллеге, и тот, удостоверившись, что документ подлинный, согласился провести детектива к палате Эрика Люпино.

– Сэр, прежде чем войти в коридор, ведущий в больничный корпус, попрошу вас сдать оружие и трость, пожалуйста, – охранник принял у Кристофера револьвер и подарок из Парижа и отдал их на сохранение напарнику.

Затем они прошли просторный холл, где уныло гудел сквозняк, к решётке, за которой тянулся длинный коридор, устремлявшийся в недра лечебницы.

– Мистер Прист, добро пожаловать в «Блек ривер»!

Глава 3. Блек ривер.

Приста отвели к главному надзирателю, в кабинете которого выяснили цель визита сыщика.

– Не хотите чаю? Простите нас за эти сложности, мистер Прист, но таковы правила – объяснял надзиратель, восседая за столом, заваленным историями болезни, – Понимаете, «Блек ривер» – это, по сути, целый город со своими законами и требованиями. И чтобы не возникало проблем, мы должны беспрекословно их выполнять и следить за каждым событием, происходящим в этих стенах, будь то посещение какого-либо пациента родственниками или попытка суицида. Мы всё держим под контролем, и ничто не остаётся незамеченным.

– Я понимаю, мистер Хилтон, но у меня мало времени, и хотелось бы побыстрее встретиться с Эриком.

Главный надзиратель расслышал в голосе посетителя нотки раздражения и попытался исправить положение, начав интенсивно рыться в картотеке, с целью найти историю болезни Эрика Люпино.

– Ага! Вот она – надзиратель Хилтон вытащил документ из ящика и заглянул внутрь – Не хочу вас расстраивать, мистер Прист, но недуг этого пациента лечат электрошоковой терапией, сильнейшими транквилизаторами и ледяными ванными, и он вряд ли сможет с вами общаться.

– И всё же – настаивал детектив – Позвольте мне задать ему пару вопросов.

– Ну, хорошо. Только я вас предупреждал – надзиратель протянул Присту перо – Распишитесь, пожалуйста, в журнале посещений. Спасибо. А теперь прошу за мной.

Уже в коридоре Хилтон продолжил читать медицинские записи:

– Его симптомы лечению препаратами не поддаются. Люпино до сих пор твердит, что его преследует потусторонний голос, который приказывает ему содрать с человека кожу. И на следующей неделе собирается консилиум. Будут обсуждать вопрос об оперативном вмешательстве. Сюда, пожалуйста, – надзиратель свернул к винтовой лестнице.

– Как странно, – задумался Прист, поднимаясь наверх по крутым ступенькам, – Его полгода лечили бесполезными препаратами и били током, и только сейчас вспомнили о лоботомии. Вы ничего больше не хотите мне сказать, мистер Хилтон? Объясните, почему до этого не додумались раньше.

– Видите ли, детектив, нашей старой больнице требовался капитальный ремонт, новое оборудование и лекарственные препараты. Поэтому мы не могли отказаться от столь щедрого предложения.

– Вам платили за то, чтобы вы не трогали Люпино – догадался Прист – А когда прекратили спонсирование, доктора, наконец, решили начать настоящее лечение. Вы скажите мне, кто занимался такой благотворительностью, кто снабжал вас деньгами?

– Не знаю, сэр. Этот человек предпочитал оставаться в тени – Хилтон врал, и это было слышно в его дрожащем голосе. Видимо, ему заплатили за молчание.

Благородный человек знает только долг, Хилтон же оказался низким человеком, знавшим только выгоду.

Кристофер с лёгкостью мог распутать его язык, но к методам, нарушающим закон, он прибегал крайне редко. Да, и время поджимало. В запасе у него было около сорока минут.

Они миновали ещё один лестничный пролёт и оказались в южном крыле больницы – отделении строгого режима. Здесь ощущалось постоянное напряжение, чувствовался тюремный дух: охранники и служители были одеты в специальные жилеты и маски с решётчатыми забралами, у каждого при себе имелась дубинка и наручники, они стояли почти у каждой коридорной двери или решётки, охраняя покой психов.

– В этом крыле мы держим буйно-помешенных пациентов. Они сидят в отдельных камерах и подвергаются эффективному лечению – хвалил Хилтон своё отделение, проходя мимо кабинетов, из которых доносились крики, – Это слова благодарности. Не обращайте внимания. В отделении интенсивной терапии всегда так шумно.

– Я оборотень! Я волк! – срывая голос, кричал пациент из дальнего кабинета – Прошу вас! Прошу, не надо! Убейте меня! Я уже превращаюсь!

– Ликонтропия – объяснил Хилтон – Этот больной всерьёз думает, что его покусал волк-перевёртыш. Хотя на самом деле он сам себя укусил. Чего они только не придумают, чтобы привлечь внимание. Не пугайтесь.

Они перешли в другой коридор, а крики были всё ещё слышны, и заглушал их гром.

Со сводчатого высокого потолка, выполненного в готическом стиле, капала вода, местами она струями стекала на пол. Пахло затхлой сыростью и мочой. В норах пищали крысы, некоторые даже перебегали дорогу двум людям, шагавшим к одиночным карцерам. А сквозняк гнусно завывал, словно призрак, застрявший между мирами.

– Капитальный ремонт, говорите, – с сарказмом ухмыльнулся Кристофер.

– Это крыло ждёт своей очереди – ответил надзиратель – Прошу, сюда. Второй блок.

Он повёл Приста в конец отделения, где по его словам, они держали самых опасных больных. Двери палат были снабжены маленькими застеклёнными окошками, сквозь которые за посетителями забытого Богом крыла следили десятки остервенелых, звериных, диких глаз, полных злобы и боли, отчаяния и неутолимой жажды крови. Одни начинали буянить и биться о стены, завидев людей в коридоре, вторые – плакать без остановки или истерически смеяться, третьи забивались в тёмные углы и продолжали свою никчёмную деятельность: поедать тараканов и пауков, пересчитывать волосы на своей вшивой голове или разговаривать с выдуманными друзьями.

Мимо детектива и главного надзирателя санитары провезли каталку, к которой был прикован тугими ремнями, бесполезно брыкавшийся, пациент с безумно вытаращенными глазами и беззубым ртом, выпачканным кровавой пеной. Он яростно рычал и пытался освободиться от пут, за что получил удар дубинкой по голове.

– Здесь обитают монстры, мистер Прист. Маньяки, насильники, растлители детей и прочие чудовища. Это нелюди, которые заслуживают жестокого наказания – вспышка молнии осветила лицо Хилтона, он улыбался, наблюдая за тем, как успокаивают взбесившегося недочеловека, – И так. Палата номер семь. Пациент Эрик Люпино сознался в убийстве десяти человек, возможно, их намного больше. Кожа, которую он сдирал с жертвы, так и не была найдена. Предполагается, ублюдок её съел или где-нибудь закопал. Он к вашим услугам. Его как раз только недавно привели с процедуры.

Прист вспомнил основные отрывки из дела, которые он прочитал накануне в Скотланд-Ярде, описывающие результаты деяний этого преступника: «Элизабет Хантингтон, 24 года. Найдена в сточной канаве в парке Барнарда на Ричмонд-авеню. Лишена кожи лица. Со спины срезан ломоть кожи треугольной формы. Самуэль Эрншоу, 41 год. Тело обнаружено под мостом Дартфорда. С головы снят скальп. Уильям Грэнзей, 30 лет. Найден задушенным в собственной спальне в доме 12А на улице Норт Эктон. Хирургическим путём были удалены фрагменты лица (ушные раковины, нос, подбородочная область). Осборн Рейнольдс, 27 лет. Труп лежал в вагоне метро, накрытый собственным плащом. Кожа удалена с лица, шеи и с правой половины грудины. Жорж Ландуа, 51 год. Найден возле церкви святого Томаса без кожи на лице, предплечьях и животе».

Надзиратель попросил охранника открыть карцер убийцы.

– Он без смирительной рубашки? – поинтересовался Прист, вглядываясь в открывшуюся темноту.

– Да. После процедур они вялые, и рубашки мы надеваем только на ночь. Сейчас он не опасен, но всё же, я посоветовал бы вам держать дистанцию. Кто знает, на что способен этот ненормальный – с ненавистью сказал Хилтон – Я оставлю вас, мистер Прист, у меня есть кое-какие дела. Охранник проводит вас после того, как вы закончите разговор. Доброго вам дня!

Последние слова прозвучали с фальшем и неохотой.

Прист вошёл в карцер, где царил полумрак. Нос детектива почуял резкий запах испражнений, аммиака и пота, перемешанный с ароматом свежей рвоты и тухлого сыра. Влажные стены карцера были испещрены бредовыми надписями, проклятиями и изображениями Сатаны. С потолка капала дождевая вода, образуя лужи на грязном полу, залитом недоеденной молочной кашей. Спальное место представляло собой деревянную лавочку, привинченную к полу, без матраца и других постельных принадлежностей. Справа от двери находилось очко, замызганное дерьмом и жёлтой плесенью и облюбованное мухами. Единственным плюсом в палате являлось маленькое окошечко, закрытое толстой решёткой, с видом на задний двор, заваленный переломанной мебелью, отслужившим своё, медицинским оборудованием и всяким мусором.

Люпино сидел на полу, прислонившись к стене, в полусонном состоянии. Он сразу не заметил, что в его палату вошёл посетитель, только покачивался из стороны в сторону, что-то тихо нашёптывая себе под нос.

– Эрик, ты меня слышишь? – Кристофер подошёл ближе – Меня зовут детектив Прист. Я расследую одно дело, в котором ты можешь мне помочь.