Дивный Мир Будущего

Рэдклиф выглядит помятым, но не более того: на нем ни царапины, ни синяка. Киборг стоит на одном месте, нечеловечески плавным движением поворачиваясь вокруг оси. На мгновение мне кажется, что он подволакивает левую, живую ногу, но в следующую секунду мужчина наступает на конечность как ни в чем ни бывало.

Нэш крадется мимо противника, как зверь, выискивающий слабое место врага. Ноги парня согнуты, он заряжен, как сжатая до предела пружина; руки болтаются перед грудью, пальцы напоминают когти хищника. Лицо Августа целиком в крови; зрелище жуткое и отталкивающее, хоть бойцу красная маска, похоже, совсем не мешает. Он явно не намерен отступать, готовит новый прыжок, ждет только удобного момента.

Шагаю мимо окровавленного тела девушки, взгляд невольно пробегает по бледному лицу Анны. Останавливаться нет сил: иначе я просто расклеюсь, развалюсь на запчасти. Проглотив ледяной комок из печали и горечи, отвожу взор. Время хоронить погибших придет совсем скоро.

Эх, Нэш, что же ты натворил?! Скольких жизней и мучений стоило твое промедление? Если бы ты не валялся в наркотическом угаре, можно было бы спасти Анну, выручить Франко и Голиафа. А к чему сейчас эта нелепая, никому не нужная схватка с Рэдклифом? Мне кажется, киборг не горит желанием участвовать в поединке, он просто защищает свою шкуру. Только Август, похоже, ополоумел и, ведомый чувством слепой мести – мнимой или истинной, не важно – не видит ничего другого, кроме «кровного» врага.

Со всей возможной в данный момент скоростью подхожу к бомбе; ноги подгибаются, обессиленно опускаюсь на корточки. Впиваюсь взглядом во взрывное устройство, оглядывая его со всех сторон.

Передо мной большой увесистый стальной ящик прямоугольной формы. На нем нет ни ручек, ни лючков, ни дверок, ни отверстий. Единственное, что нарушает идеально ровную плоскость – короткий ряд небольших индикаторов, большая часть из которых горит красным. Что это означает – догадаться не трудно: очевидно, аналоговый указатель на близость взрыва.

Как активируется бомба? Можно ли отменить взрыв? Вопросы крутятся в голове, и ни на один не могу найти ответа. В стальном ящике не предусмотрено ни единой кнопки, отсутствуют хоть какие-то органы управления.

Вполне возможно, взрывное устройство управляется дистанционно. Точно также его можно и деактивировать. Но, не зная кода, не имея соответствующих устройств и передатчиков, надеяться на успех не приходится. Остается только молиться всем существующим или выдуманным богам.

А где же те, кто реально может помочь? Двое сильномогучих заняты выяснением отношений между собой, и их, боюсь, от этого занятия не оторвать. Где же Немезида? Где хваленый Социальный Комитет? Почему разбираться с опасностью приходится мне? Тому, кто меньше всего для этого приспособлен и пригоден!

– Нимфа! Ты же видишь, тут бомба! – мысленно взываю к нейросети, — Почему Немезида бездействует?!

– Спокойствие, Тей, – абсолютно равнодушно отвечает ИскИн, – Непосредственной опасности нет.

Ну конечно, черт возьми, опасности нет! Бомба, в любой момент готовая разнести гигантский водовод – разве это угроза для бездушного алгоритма? Пострадают люди, тысячи, сотни тысяч, но что они для ИскИна? Ведь, по сути, никто даже и не умрет окончательно. Еще один виток перерождения – не слишком большая беда! Ну а разрушения, порча имущества, разруха – неужто ничто из этого не волнует холодный нечеловеческий разум?

В бессильной злобе бью кулаком по стальной поверхности параллелепипеда, сломанная рука отзывается острой болью. Для бомбы, конечно, мой удар не представляет никакой опасности; она, словно на зло, подмигивает еще одним загоревшимся индикатором. Теперь не светится лишь один: ровно столько отделяет от взрыва. Сколько это во временном эквиваленте – час, минута или того меньше?

Злобный вой внезапно разгулявшегося ветра заставляет пригнуться, голова сама собой втягивается в плечи. Затравлено оглядываюсь, заметив боковым зрением промелькнувшее в воздухе нечто. Новая напасть? Враги? Атака инопланетян? Совершенно не удивлюсь уже ничему!

На бетонную площадку у основания громадной трубы плавно приземляется флаер. Абсолютно не похожий на тот, что мне довелось опробовать: небольшой, вытянутый, красивой обтекаемой формы, с двумя крохотными декоративными крылышками. Судя по виду – крайне маневренный и скоростной; исходя из размера – явно одноместный. Если тот, что я видел раньше, больше напоминал летающую коробку, то этот, вне всякого сомнения – настоящее произведение флаеростроительного искусства.

Нежно коснувшись поверхности, летающая машина замирает. Непрозрачная поверхность люка отъезжает вверх и в сторону, открывая комфортабельные внутренности. Изогнувшись дугой, наружу плавно выпрыгивает могучая рослая фигура, кажущаяся отдаленно знакомой. Вместе с ней из флаера появляется давящая аура силы, мгновенно заполняющая окружающее пространство.

Могучий силуэт делает шаг, тряхнув седовласой головой. И только теперь я, наконец, понимаю, кто это.

– Ну неужели, кавалерия прибыла, – с надеждой и некоторым раздражением смотрю на приближающегося Виктора Семеновича.

Огромный пожилой мужчина подходит к бойцам, и непримиримые враги невольно расступаются. Мне не слышно слов: то ли это короткая команда, то ли злобный укор, но Нэш и Рэдклиф тут же опускают руки. Виктор Семенович шагает между противниками, оставляя их в легком оцепенении. Неудачливые драчуны провожают могучий силуэт завистливыми взглядами.

Мужчина приближается; чувствую подступающую могучую ауру, буквально пригвождающую к месту. Воздух сгущается, становится трудно дышать, наваливается ощущение собственной незначительности. Грозная поступь гиганта отдается дрожью во всей грандиозной конструкции.

Ожидаю его у лестницы, но Виктор Семенович даже не притрагивается к ступеням. Вместо этого он прыгает; тяжеловесный силуэт легкой пушинкой взмывает вверх на добрый десяток метров. Перелетев через перила, мужчина опускается на настил совсем рядом со мной. Платформа ощутимо покачивается, когда ноги гиганта касаются пола; чувство близкой необъятной мощи рождает ощущение нереальности всего происходящего.

Виктор Семенович хватает бомбу и начинает ее комкать. Это настолько дико, нелепо и банально, словно я очутился в царстве сюрреализма и чудес. Если в невероятный многометровый прыжок еще можно поверить, то сила, необходимая, чтобы мять пальцами сталь, не поддается никакому осмыслению. Что за нечеловеческая мощь заключена в седовласом, коль он способен на подобное?!

С грохотом и стоном железный ящик превращается в искореженный комок. Глава Комитета продолжает мять устройство, будто это обычный бумажный сверток. В конце концов, слегка поднатужившись, он сжимает остаток бомбы в небольшой металлический шарик неправильной формы, по размеру не превосходящий обычный кулак.

– Вот и все, Тей, – тихо произносит мужчина, – И всего делов…

Разжав руку, Виктор Семенович роняет стальной шар на платформу. Ком железа падает с грохотом, несоразмерным мелкой величине. Он даже не катится – слишком для этого тяжел.

Глава комитета смотрит с грустью и разочарованием. Печальный взор как бы вопрошает: «Ну что ж ты, Тей? Ну как же так-то?»

А я думаю. Лихорадочно соображаю, стараясь осознать новые вводные.

Как Виктор Семенович узнал о бомбе? Как успел среагировать? Нужно ведь долететь, а это дело не одной минуты… То есть, он действовал заранее? А раз так, то почему вообще допустил возникновение подобной ситуации?

Возникает невольное подозрение: может быть все это – хотя бы отчасти – дело рук Виктора Семеновича? Его план, его операция… Но зачем, черт возьми?

– Ты чего так долго возился? – мужчина кивает в сторону поверженного Кирка, – Неужели так ничего и не вспомнил?

В голосе – неприкрытое разочарование; в глазах – насмешка и сожаление о бессмысленно потраченном времени. Мне невольно передается чужая досада.

– Пойми, Тей, чтобы эволюционировать, нужно в обязательном поря-а-а…

Время останавливается. Или восприятие разгоняется настолько, что все прочее замирает. Голос мужчины тягуче растягивается, превращаясь в вязкую какофонию. Как? Почему? Зачем?

Сначала вижу далекий выстрел. Яркая вспышка, полыхнувшая на крыше соседнего здания. Обострившееся зрение в один миг дает ответ: штатная стационарная огневая рейлган-турель. Управляется извне, дистанционно; рассчитана на один выстрел с гарантированно смертоносным результатом. В ее случае, главное – попасть.

Рассекая вспышку пламени, из внушительного дула вылетает снаряд. Длинный, грозный, смертоносный патрон, сулящий разрушение и гибель любой мишени. Он мчится гораздо быстрее звука, но и этой скорости недостаточно, чтобы опередить замершее время. Наблюдаю за приближением убийственного посланца, успевая просчитать и его траекторию, и место попадания.

Виктор Семенович. А вернее – его голова. Крупная седовласая черепушка, замершая точно на пути безжалостного бездушного снаряда. Вот она – смерть! От которой не спасешься, не уклонишься, не защитишься…

А ситуация внезапно расцветает новыми красками. Неужели все это – разборки, драки, убийства, возможный взрыв бомбы – лишь ничего не значащая прелюдия в сложной театральной постановке, конечная цель которой – смерть высокопоставленного высокоуровневого адепта? Неужто вся жуткая череда событий, стартовавшая несколько месяцев назад, служила лишь одному – чтобы сегодня, сейчас, Виктор Семенович оказался именно здесь, в нужном, заранее предусмотренном месте! А я, получается, никакой не Прометей, и тем более не «избранный». А всего лишь обычная, ничего не понимающая приманка.

Лицо мужчины заметно меняется. Он не может видеть выстрел, но словно осознает опасность неким шестым чувством. И сам же понимает – не успеть, не извернуться.

Надо же, попался! Великий и могучий Виктор Семенович оказался в западне, да так, что не выбраться! Физиономия гиганта искажается испугом и обреченностью. И, стоит признать, это даже приятно. Сбить спесь с высокомерного адепта, позабывшего о том, что он тоже всего лишь смертный человек. Заставить его усомниться, удивиться, ужаснуться. Как ни крути, а это дорогого стоит!

А что же остается мне? Наблюдаю, как громадная пуля преодолевает расстояние до цели, разрывая непослушный воздух. Чувствую, что в моих силах… многое!

Какой, на самом деле, выбор?

Я ведь действительно так и не вырос, так ничего и не вспомнил. Уткнулся в «потолок» умений, не поднял ранг, так и застыл на последней ступени эпсилон. И теперь, кажется, я вполне понимаю – почему. Все дело в слабосильном теле ребенка, куда я оказался заключен. Покуда остаюсь в нем – дальнейшего роста не видать! Ну, может, лет через пять-десять, когда повзрослею в силу, так сказать, естественных причин.

Есть и второй вариант, быстрый, но страшный. Хотя, если задуматься…

Что меня держит? Анна – убита. Мари – мертва. Лола – печалиться обо мне точно не станет. Нэш – разочаровал. Франко – повержен. Голиаф – он и вовсе ни при чем.

Не понимаю, как это работает; замедление действует как будто избирательно. Все вокруг неподвижно, лишь смертоносный снаряд неотвратимо приближается. И все же – успеваю рассмотреть чужие эмоции, понять, что творится в голове застывших людей.

Глаза киборга смеются. Он глядит одобрительно, с явным посылом – давай, мол, действуй! Похоже, Рэдклиф если и не знал о покушении, то определенно подозревал о чем-то подобном. Коулман ждал, надеялся и готовился именно к такому повороту событий.

А вот Нэш повержен и сломлен. Безумная надежда в глазах парня сменяется не менее яростным разочарованием. Физиономия перекошена в беззвучном крике: «Нет! Что ты делаешь?!»

Что я делаю? Очень просто, Август: перехожу на следующий уровень!

Всего лишь смерть. Еще один оборот бесконечного колеса Сансары.

Отдаю команду разбитому израненному телу. Невероятный, невозможный приказ, повелевающий двигаться быстрее летящей пули. Нога дергается, оставляя вмятину на металлическом полу; тело стонет от невозможного напряжения; воздух бьет по лицу, как каменная стена. Мышцы распадаются, сухожилия и связки рвутся, кости ломаются под действием силы, на порядок превосходящей допустимые резервы. Со всей определенностью чувствую, что мне не пережить этого шага. Впрочем, как раз жить-то я и не намерен.