Аватарка Дикобраза

Аватарка Дикобраза
Максим Волосатый

Переговорный процесс #3
Тяжело терять друзей. Старых, проверенных друзей, которые не раз и не два спасали тебе жизнь. И кому, как не отставному наемнику Шойсу Декстеру, знать, каково это - прощаться с ними. Но иногда мир переворачивается, призраки прошлого оживают, и потерянные друзья возвращаются. Приходят, чтобы оживить давно ушедшие времена. Чтобы попросить о помощи. Помощи, которая стоит дорого. Очень дорого. И перед Декстером встает задача: определить, кто его друзья на самом деле…

Максим Волосатый

Аватарка из Созвездия Дикобраза

…ибо люди всегда станут поступать дурно,

если необходимость не принудит их к добру.

    Николо Макиавелли

Нормы безопасности

– Таким образом, все объекты, находящиеся на Блазаре, деактивированы, законсервированы и помещены в зоны Исключения. Фильтрационные пояса вокруг них…. Что тебе, Геннадий? – ослепительно седой старик неодобрительно воззрился с высоты все еще немалого, пусть и согбенного годами роста на вскочившего со своего места лохматого веснушчатого мальчишку. Почти прозрачные зеленоватые глаза, смотрящие из-под нависших белых бровей, пробежались по вытянувшейся в струнку невысокой фигурке мальчишки. Тот, как будто только осознав, что именно он сотворил, замер под этим взглядом, всем видом показывая, что он… что? Да, так… ничего.

– Ты хотел что-то сказать? – нахмурился старик.

Нахмуривание, естественно, бодрости Гене не добавило. Мальчишка вымученно улыбнулся, показав две дырки на месте выпавших зубов, и широко распахнул серые глаза, которые ну никак не хотели стоять на одном месте.

– Ты будешь вопрос задавать, или ты просто так, постоять решил на уроке? – судя по голосу, терпением старик не отличался. А, судя по затравленному взгляду лохматого Гены, он это прекрасно знал. Мечущиеся в поисках подсказки глаза, наконец, поняли, что спасение не придет, и решили выдать зачинщика. Замерев на секунду, он метнулись вправо и вниз, а потом вернулись обратно к старику. Улыбка мальчишки стала отчаянной.

Старик проследил взглядом намек, который изо всех сил старался не показать замерший Гена, и столкнулся с еще одной парой глаз. Смотрящих еще более невинно.

– … почему на бутах еще иногда голоса слышны…? – наспех причесанная девчонка с двумя задорными соломенными косичками, торчащими в разные стороны, углом рта шептала подсказку. И тут взгляд старика упал на нее. – Ой.

– Вот именно, что «ой», – сурово насупил седые брови старик. – Так это вы, девушка, хотели что-то узнать?

Девчушка хлопнула светло-голубыми глазами, но, в отличие от вихрастого Гены, почему-то не смутилась ничуть.

– Дедуш…, – она осеклась под взглядом старика. – Игнат Платонович, а почему тогда на бутах иногда голоса слышны, если они мертвые?

– Не на бутах, а на ботах, – поправил ее старик. – И они не мертвые, а просто выключенные. Но так выключенные, чтобы никто и близко не смог ничего с ними сделать.

Он попытался придать своему лицу строгое выражение, но получилось не очень. Задорная улыбка девчонки как будто стирала с него напускную суровость. Класс это почувствовал.

– Так, а почему их не разломать тогда? – браво махнул рукой на глазах обретающий бодрость Гена. – Р-раз, и все, никаких зон. Никаких проблем. Вот вырасту и все эти железяки ка-а-ак, сломаю.

– Сиди, ломальщик, – Игнат Платонович развернулся в сторону раздухарившегося мальчишки. – Не ты их сюда доставил, не тебе и ломать.

– А я, зато, их охранять буду, – Гена не очень логично, зато победно оглядел класс, глядящий на него с откровенной завистью. Все знали, что Генкин отец служил в бригаде Организации Объединенных Миров, патрулирующей периметры зон Исключения. – Как мой папа. Когда вырасту.

Класс благоговейно притих. Служить в бригаде ООМ и пусть изредка, пусть издалека, но видеть загадочные жутковатые аны, спящие вечным сном в зонах, намертво огороженных космоштурмовскими оборонительными барьерами, – это была заветная мечта почти всех мальчишек Блазара. А у Генки (это все знали) точно был шанс стать одним из ООМовцев: его отец был там бо-ольшой шишкой, целый начальник передвижной патрульной группы, во как. Поэтому во всем, что касалось зон, Генка был авторитетом непререкаемым. Правда, не для всех….

– Это когда вырастешь, – пренебрежительно качнулись рядом с ним две задорные косички. – А меня папа обещал завтра с собой на им… им… имспецию взять с собой и Сашкой. И даже показать нам анов. И не издалека.

Томно прищурив глаза, она посмотрела за захваставшегося Генку и чуть высунула язык, более чем доходчиво выказывая свое отношение к происходящему. Убедилась в убийственности аргумента и гордо отвернулась. Класс парализовало. Проникновение в зоны Исключения было немыслимо. Никто и никогда не мог…. Или все-таки мог? Ведь у Соньки-то папа не рядовой все-таки. Контролер-инспектор Организации Объединенных Миров, назначенный сюда с самой Земли…. Неужели? В глазах класса за девчачьими плечами начали разворачиваться огромные белоснежные крылья. Того и гляди вознесется….

Но тут генко-сонькиному состязанию в крутизне пришел скорый и беспощадный конец.

– На инспекцию?! – и без того нахмуренные густые брови старика-учителя сошлись вместе, образовав одну седую полосу, из-под которой недобро сверкнули разъяренные глаза. – Тебя?! Вот я с Тимофеем поговорю. Сколько раз ему было сказано….

– Дедушка! – отчаянно возопила Сонька, осознав, что сболтнула лишнее.

– Не дедушка, а Игнат Платонович, – старик вытянул костлявый палец. – И сядь на место, Софья. Разговор закончен. Зоны Исключения – не игрушки. И это не счастье нам выпало на Блазаре, рядом с диковинками жить, а поставлены мы сюда, чтобы вся галактика могла спать спокойно и знать, что ни один ан больше отсюда в космос никогда не поднимется. Все ясно?

Он обвел взглядом притихший класс.

– Аны – это смерть, – лицо старика окаменело, пошло буграми мышц, превратилось в каменную маску. – И никому и никогда об этом забывать нельзя. А нам – тем более.

Тишина, воцарившаяся в классе, стала невыносимой.

– Кхм, – донеслось вдруг от двери.

Все ученики, как один, повернулись в сторону входной двери, где стоял приземистый, плотный мужчина в форме космоштурма ООМ.

– Вы бы, Игнат Платонович, не пугали бы их так, – улыбнулся мужчина, и подмигнул смотрящим на него ребятам. – А то они по ночам плохо спать будут.

Он хотел добавить еще что-то легкое, успокаивающее, но старик тона не принял.

– Если хоть кто-то, хоть когда-то нарушит правила, принятые для зон, – Игнат Платонович перевел тяжелый взгляд на мужчину, – и аны активируются, то на этой планете уже никто спать не будет. И не мне это тебе, Тимофей, объяснять.

И, не давая мужчине ответить, посмотрел на часы.

– Все, дети, урок окончен. Завтра я жду выученный параграф об информационной безопасности. Особо буду спрашивать о том, почему нельзя использовать передающую и усиливающую аппаратуру вблизи периметров. Все ясно?

Нестройный хор детских голосов согласно загудел, и мальчишки первыми сорвались со своих мест, чтобы поскорее сбежать от занудного Игната Платоновича, который кроме своей техники безопасности ничего и знать не хочет. Подумаешь, запреты. Да они уже по сто раз в периметры фильтрационных поясов совались. И ничего….

– А с тобой, сын, – старик остановил выходящего последним и пропускающего вперед дочку Тимофея, – я хотел поговорить отдельно. Задержись.

Мужчина остановился, вздохнул, и выразительно посмотрел на Соньку, стоящую в коридоре. Та в ответ только забавно тряхнула косичками, пожала плечами и обезоруживающе улыбнулась. Мол, прости, пап, так получилось.

* * *

Сухая ветка, невесть откуда взявшаяся посреди вылизанной полосы отчуждения, предваряющей фильтрационный пояс, хрустнула под ногой Генки. В неподвижной тишине звук получился оглушительным.

– Тихо ты, – развернулись к нему сразу все шестеро больших пацанов. Генка съежился под их взглядами.

Давным-давно заросшая тропинка петляла между невысоких, поросших густой травой холмиков. Семь мальчишеских фигур были тут как на ладони, вздумай хоть кто-нибудь просто посмотреть в их сторону. Но в том-то и дело, что в ближайшие полчаса передвижные патрули ООМ здесь не появятся, а все датчики активности начинались только в широком фильтрационном поясе, да и направлены они были в сторону зоны Исключения, чутко ловя каждое нестандартное движение, которое могло быть расценено как активация анов. Подай они сигнал, и периметр тут же будет накрыт прицелами орбитальных крейсеров, а к месту пробуждения одних их самых опасных явлений галактики уже будут мчаться поднятые по тревоге части Бригады Исключения ООМ, готовые к любому развитию событий.

Отец не так давно показывал Генке короткий фильм, распространяемый только для служебного пользования, о том, как два преступника-контрабандиста, сбежавших из-под следствия, угнали полицейский бот и не придумали ничего лучше, как спрятаться в фильтрационном поясе.

Первыми на них среагировали внешние датчики пояса. Самые последние…. Естественно, посмеивался отец: это со стороны городов край фильтрационного пояса – внешний. А для обеспечения безопасности его датчики – последние. Самые критичные. Говорящие о том, что какой-то объект почти выбрался из ЗИ. «Какой-то»…. Из зоны Исключения!

Тогда Генка в первый раз услышал, что время развертывания бригады ООМ – всего пять минут. Всей бригады. А мобильные пространственные группы, висящие на низких опорных орбитах, рушатся вниз на предельных скоростях за минуту, уже на снижении готовясь открыть огонь по заранее вбитым в автоматы координатам.