Тринадцатая жертва

– К шефу Перси относится спокойно. Кто знает, что у него в голове? Может, какая-то сложная иерархия?

Мы оставили пустые тарелки на столе, и вышли в дождь и слякоть. Теперь ветер дул в спину и нам не пришлось прорываться с боем сквозь полчища водяных брызг. Потом к нам в лабораторию заглянул Перси и, словно ничего не произошло, принес на проявку пленки. Я беспрекословно выполнил все, что он сказал.

– Вас подвезти? – вдруг спросил фотограф, обращаясь к нам обоим. – Погода – жуть, а я на колесах. Не читали рассказ в последнем номере «Современной фантастики»? Там два инопланетянина, их называли «зеленые ниггеры», установили на холмах возле города маленькие коробочки, они притягивали дожди и грозы. Может, и у нас что-то похожее?

– Фантастика приходит в жизнь? – неуклюже пошутил я. – Сейчас у меня другие интересы.

– Да? И что же ты читаешь?

– Эмиль Золя. «Жерминаль».

– Классику? Что ж, это похвально. Только не проникнитесь случайно идеями коммунизма. Это плохо для вас закончится, – Фелпс сказал это снисходительно и взял у меня из рук мокрые снимки. – Жду вас обоих в машине.

Снова потянулись бесконечные минуты безделья. Впрочем, считал ворон только я – Нинель села за пишущую машинку и лабораторию наполнил пулеметный грохот клавиш и молоточков. Если бы не колокольчик, отмечающий конец строки, я бы подумал, что снова попал на войну. Чуть позже я нашел себе занятие: напечатал несколько фотографий Нинель. Особенно мне понравился снимок, где журналистка гневно глядела на меня исподлобья. Его я и повесил в проявочной.

Потом я сел на диван и до конца рабочего дня не отрывал глаз от напарницы. Не зря говорят, что можно вечно смотреть на то, как работают другие. От усердия Нинель высунула язык набок, иногда она замирала, словно прислушиваясь к своим мыслям и снова точными, выверенными движениями начинала бить по клавишам. Ради интереса я взял отпечатанный лист – все буквы были совершенно чистыми, не смазанными и одинаковой толщины. Профи, что и сказать!

Перси сдержал обещание. Он, включив мотор, ждал нас в своем угловатом седане «Шевроле» на автостоянке позади редакции. Я дождался, пока Нинель заберется на заднее сиденье, устроился рядом и захлопнул дверь. Через запотевшее стекло проглядывали мутные тени. Автомобиль тронулся и поплелся по взъерошенным ветром улицам.

– На этот раз я тебя все-таки провожу, – я коснулся руки Нинель.

В самом деле, не оставлять же девушку одну в машине со здоровенным мужиком. Да я бы перестал себя уважать, если бы трусливо сбежал!

– Как пожелаешь, – ответила журналистка.

– Вот только я кататься туда-сюда не буду, – не отрываясь от дороги, отрезал Перси. – Добирайся назад сам.

– Не растаю, не мармелад.

Нинель жила возле конечной остановки трамвая. Маленький одноэтажный коттедж с палисадом когда-то был выкрашен в синий цвет, но теперь краска облупилась, и дом казался заброшенным. В занавешенных окнах горел свет – значит, внутри есть кто-то еще.

– Не пригласишь на стакан кофе? – обнаглел я.

Увы, жалкая попытка навязаться провалилась.

– Боюсь, мой отец будет против. Он человек старой школы, разборчивый в людях. Ты хороший человек, Питер. Может, когда-нибудь он тебя примет…

Мимо пронесся грузовик. Нас окатило холодным душем из-под колес. Нинель получила поток воды прямо в лицо и теперь глупо моргала, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь залитые стекла очков. Макияж расплылся коричневыми полосами. Моя напарница сняла очки, и выражение лица ее стало беспомощным, как у маленького ребенка. Вернее, как у самой обычной девочки на все времена. У меня захватило дух. Мне захотелось обнять подругу и от чего-то, неважно от чего, ее защитить.

Нинель достала носовой платок, протерла очки, надела их и вновь спряталась от всего мира за «триплексами». Ладонью она стерла остатки косметики. Губы у нее оказались бледными, чуть посиневшими от холода.

– Поделом мне, – вздохнула журналистка и послала мне воздушный поцелуй. – На улице неуютно. Ну, пока что ли, напарник!

Она скрылась за калиткой. Я немного постоял и побрел к трамвайной остановке. Наверное, ужин миссис Хантингтон уже остыл…

Вечером, ворочаясь в постели, я подумал, что за последние два дня судьба отмерила мне слишком много приключений. «Хватит, довольно, мне нужна передышка!» – взмолился я неизвестно кому. Но никто мне не ответил.

Глава 11. Первое серьезное дело

Впрочем, меня услышали. Неприятности прекратились, по крайней мере, на какое-то время. Я с головой ушел в рабочую рутину – проявлял пленку, иногда снимал что-то малозначимое. Одним словом, был на подхвате. Нинель печатала свои бесконечные вирши. Но между нами пробежала… конечно, не искра, но слабенький разряд электрофорной машины. В перерыв мы сидели в кафе друг напротив друга, и ничто вокруг для нас не существовало. Иногда я ловил завистливые взгляды официанток, впрочем, они глазели на нас совершенно зря. Мы с Нинель оставались только друзьями.

Так продолжалось до начала зимы. Все больше становилось пасмурных дней, с неба все чаще сыпал мокрый снег, который тут же таял под колесами автомобилей. Когда стало холодать, я купил себе теплую одежду – куртку на синтепоне, брюки с флисовой подкладкой, беспалые перчатки и вязаную шапку. Все черное, как моя душа. Морозы перестали быть серьезной проблемой. Да, здесь не Калифорния, но все же и не Аляска.

В такой унылый, промозглый день меня и Нинель вызвал босс.

– Ни пуха, ни пера нам обоим, – напутствовала меня журналистка. – Надеюсь, ты ничего не натворил?

– Не припоминаю. И к черту тебя вместе с твоими пожеланиями!

Ольсен ждал в своем кабинете. Напротив него, в кожаном кресле для важных посетителей, расположился Персиваль Фелпс.

– Присаживайтесь, – сказал Ольсен. – То, что я вам сейчас расскажу, не для чужих ушей. Важность информации будет для вас очевидна.

Я устроился на простом деревянном стуле у окна. Нинель села на диван у металлического шкафа. Она соединила кончики пальцев и чуть прикрыла глаза, всем своим видом давая понять, что готова внимательно слушать.

Ольсен выдержал минутную паузу, покосился на закрытую дверь и начал говорить тихо, но отчетливо:

– Всем известно, что город контролируется преступными группировками. «Быки», «Дельфины», «Медведи», «Волки» плюс куча мелочи, которую еще не поглотили и не зачистили. У каждой свой район и специализация. Понятное дело, все кланы враждуют между собой – ресурсов не так много.

Я сидел и слушал, раскрыв рот. Впервые мне вот так, буквально, рассказывали о теневой стороне мира, в котором я оказался. Значит, здесь царят беспредел и беззаконие. Но, может, все не так и скверно?

– А как же полиция? – вырвалось у меня.

Я ожидал издевки в духе «не будь наивным, мальчик», но Ольсен совершенно серьезно кивнул:

– Верное замечание. Полиция и ФБР – могучая сила. Рано или поздно правительственные агенты прижмут всех к ногтю, как в свое время Элиот Несс расправился с Аль-Капоне. Тогда гангстерам придется приспосабливаться и, возможно, выходить из тени. Но час федералов еще не пробил.

– Непонятно, при чем здесь мы – скромные журналисты и фотографы?

– Слушайте дальше. Самая крупная организация – «Дельфины». Ее члены занимаются в первую очередь тем, что связано с насилием – грабежи, разбой, заказные убийства, нападения. Наш знакомец Добрый Луиджи как раз из этой банды. Разумеется, другие кланы далеко не в восторге от существующего положения дел. Но чтобы свалить сильного конкурента, слабым группировкам надо отложить местные противоречия на потом.

Я почесал нос:

– Кажется, понимаю… Где-то назначена сходка?

– Питер, очко в твою пользу. Верно. Сходка состоится сегодня в семь вечера. Перси нужно сфотографировать ее участников для криминальной хроники. Нинель, с тебя статья!

Перси побледнел:

– Я не горю желанием окончить свои дни в океане, с привязанным к ногам рельсом.

– Риск минимальный, – Ольсен развернул нарисованный карандашом план. – Сходка назначена на площади Цветов, у проходной электротехнического завода. Там есть укромное место, куда можно незаметно пробраться.

– Оно известно и бандитам, – возразил Фелпс, разглядывая собственные ладони.

– Ошибаетесь. Сходка назначена на нейтральной территории. У гангстеров не было времени обыскать окрестности. Так, прошлись туда-сюда. Господин Фелпс, если вы боитесь, то я назначу фотографом номер один… ну, хотя бы Питера.

Перси подскочил: