Изобилие в твоем сердце

– Она сама так хочет, ей все помогают по дому и все, что нужно, приносят. Не обращай внимания, она любит, чтобы ее жалели, строит из себя жертву, это ее собственный выбор.

Я не стала больше задавать вопросы, они сами знают свою мать, и что ей необходимо. Стараясь встать раньше всех, я бегала по утренней росе, отжималась, подтягивалась на турнике, на свежем горном воздухе неиссякаемый источник энергии поступал с каждым днем в мое тело. Я стала набирать в весе, немного появились щеки и живот. Не понимая, что со мной происходит, я продолжала качать пресс, бегать, чтобы скинуть набранные килограммы. В селах не принято, чтобы девушки скакали, занимались спортом, поэтому мне приходилось заниматься до полного рассвета. Муж не понимал, почему меня на рассвете так долго нет, сначала он думал, что я хожу к свекрови помогать доить коров. Однажды он пожертвовал своим сном и решил проверить, где я.

– Теперь мне стало ясно, чем ты занимаешься, спортсменка ты моя, – улыбаясь, сказал он.

– Я стала набирать в весе на ваших лепешках, вот я и бегаю, и живот не уменьшается, качание пресса не помогает, надо исключить жирную пищу, – продолжала я.

– А ты не думала, может, ты беременна?

От его слов мое тело все сжалось, и появилась мелкая дрожь.

– Как беременна? Не может такого быть! – вскрикнула я в ответ.

– Как же, не может, уже скоро три месяца, как ты моя жена, конечно может!

Мои глаза мгновенно наполнились слезами, и я заплакала, я не была готова к ребенку. Мое намерение уйти через три месяца теперь не осуществится, подумала я.

– Не расстраивайся, – сказал муж. – Все будет хорошо. Дети – это радость и счастье.

– Да, я знаю, – ответив ему, вышла из спальни.

Как мне быть, теперь мне никто не даст развод, пока не родится ребенок. И вообще, муж меня никуда не отпустит. Кто пишет мне такую судьбу? Кто управляет мной, как марионеткой? Поток мыслей шел и не останавливался. Обдумав и все взвесив, я решила поговорить с мужем.

– Послушай, дорогой мой муж, ты же знаешь, что я не готова была быть твоей женой? Ты же знал, что я не люблю тебя? Как ты хочешь, чтобы мы жили с тобой?

– Я все знал, и я понимал, что я не смогу жить без тебя, и я сделаю все, чтобы ты полюбила меня, чтобы ты была счастлива со мной.

– Я не смогу тебя полюбить, потому что мое сердце занято и любит одного-единственного парня.

– Ничего, разлюбит, – ответил муж и вышел на улицу.

Сделав тест и убедившись, что я действительно беременна, что теперь назад дороги нет, стала ждать рождения ребенка. Ребенок стал для меня утешением и вдохновением. Я разговаривала с ним, рисовала его черты, представляла, каким он будет, когда родится, и каким он станет, когда вырастет. Из моих родственников никто не знал, что я жду ребенка. Знала только моя мама, и она предложила, чтобы мы переехали в город, в квартиру, которую она купила для меня. Сначала муж не хотел, но потом я смогла его убедить, что в городе мне проще, в квартире все удобства, горячая вода – то, что для меня было первой необходимостью.

Мы переехали в город. Квартира находилась в спальном районе, далеко от центра. Это было намного лучше, чем жить в горах, без коммуникаций и удобств. Муж устроился на стройку, чтобы кормить нас. Я занялась косметическим ремонтом: пока мужа не было, я наклеила обои на стены, потолки в квартире были высокие – 3,5 метра, но меня это не остановило. Сделав конструкцию из кухонного стола, табурета и еще маленького стульчика, с легкостью взбиралась и спускалась на 24-й неделе беременности. Я видела конечную картину своего искусства, ведь воспроизводить в голове картинку меня научил мой любимый талантливый дядя. К приходу мужа все было готово и убрано. Накормила мужа ужином, мы легли на диван, он спросил меня:

– Когда ты успела все сделать, тебе кто-то помогал?

– Нет, – ответила я.

– А если бы ты упала, что тогда?

– Тогда я была бы в больнице, а не здесь с тобой на диване.

Он нежно обнял меня и попросил, чтобы я не занималась самодеятельностью, иначе отшлепает меня на месяц вперед.

Мы уснули под вечерние московские новости. Назывались они тогда «Время». 1988 год – разгар Горбачевской перестройки. Посреди ночи я услышала треск, будто в камине горят дрова, треск усиливался и усиливался, а потом что-то громко рухнуло на пол. Мы с мужем проснулись, он быстро включил свет, и раздался громкий смех мужа. Я сначала не поняла, а потом увидела: обои, которые я так старательно клеила, оказались все на полу. Как так получилось? Я все правила соблюдала! Мне стало жалко своего труда, и я разрыдалась.

– Ты напустила воздух, с открытыми окнами и дверями клеила?

– Да, конечно, мне же было душно!

– Ну, вот поэтому они и упали. Это тебе урок, – сказал муж, – инициатива наказуема, помнишь? Без меня ничего не делай, – помахал указательным пальцем и поцеловал в лоб.

– Хотелось как лучше, а вышло наоборот, – сказала я.

Мне стало нравиться провожать мужа утром на работу, готовить ему завтраки и встречать его с работы. Я не заметила, как привыкала к новой жизни. Он был терпелив ко мне, а я относилась к нему, как отцу, брату, другу. В моем сердце появилось глубокое чувство уважения к мужу. Мы стали больше общаться, вернее, я стала больше говорить с ним, у него не было дефицита в общении, его все любили за его открытое сердце и чувство юмора. Я понимала, что мне надо перестраивать и перекраивать себя, это было сложно сделать, но я старалась. Каждый раз, когда он спрашивал, люблю ли я его, у меня накатывались слезы, и подходил ком к горлу. В начале нашей семейной жизни я на его вопросы отвечала дерзко и грубо. Но с каждым месяцем жизни с ним я щадила его и уходила от ответа. Иногда отвечала: «Я бы не жила с тобой больше, чем обещанные три месяца». Конечно, для него это не было утешительным ответом, но он терпеливо ждал, и я это понимала.

– Ты хотел мое тело, ты его получил, моему сердцу не прикажешь.

– Всему свое время», – проговаривал муж.

– Да, наверное, ты прав.

Как обычно, проводив мужа на работу, я принялась за уборку квартиры, собрала в кучу упавшие обои, приготовила ужин и прилегла на диване перед телевизором. Когда я проснулась, было девять часов вечера, мужа еще не было. В одиннадцать часов ночи в дверь позвонили, я пошла открывать, и когда открыла, увидела мужа, еле стоящего на ногах. С ним был парень, который, улыбаясь, представился: «Я лучший друг детства твоего мужа. Так что, любимая женушка, накрывай на стол». Я ушла на кухню, чтобы накормить их. Они долго сидели на кухне, беседовали, кушали, потом муж начал играть на гитаре по просьбе друга, они вспоминали свое детство, юность и армейские годы. Оставив их вдвоем, я ушла спать.

Утром муж сообщил, что мы уезжаем обратно жить в село. Эта новость меня сбила с толку. «Почему? – спросила я. – Что тебе не нравится в городе? Мы же живем вдвоем самостоятельно». Тогда он начал говорить, что ему морально тяжело жить в квартире, которую купила теща. «Мы никуда не поедем», – строго ответила я. «Кто это мы, я твой муж, и я решаю», – категорично заявил муж. Тогда вмешался в наш спор его друг. Стал объяснять, что по горским обычаям не положено, что мой муж теряет репутацию и уважение в глазах сельчан и родственников. Что это за бред!? «Мы сейчас идем за машиной, а ты собери вещи и все, разговор окончен», – строго сказал муж. Через два часа они вернулись, я сидела, как у разбитого корыта. Опять это ненавистное село, думала я. Это просто карма какая-то. Проглотив очередную пилюлю, я смирилась на время, ведь я носила ребенка под сердцем. Развод мне никто не даст во время беременности. «Ничего, рожу и уйду от тебя вместе с ребенком», – подумала про себя. Так мы вернулись в горное селение, где все началось сначала. Коровы, навоз, походы за водой с коромыслом, жизнь била ключом.

Время приближалось к родам, на восьмом месяце беременности меня положили на сохранение в больницу. Оставшееся время до родов я провела в городской больнице. В конце апреля у меня родился сын, муж приехал за мной, и мы уехали домой в село. Весь год еще мы жили в селе. Я просила мужа, чтобы мы уехали в город, но он стоял на своем и категорически отказывался слышать. Мои просьбы, уговоры, доводы были бесполезны. Из села за весь год я не выезжала. Муж окончательно отрезал меня от моих родственников, я очень тосковала по матери, сестричкам. Была неоднократно запланирована поездка и встреча с отцом, и каждый раз муж придумывал разные истории, чтобы я окончательно смирилась. В течение года мама приезжала, чтобы навестить внука и попросила моего мужа, чтобы он привез меня в город хотя бы на неделю. Поездка в родной город для меня стала далекой и несбыточной мечтой. Только мой крошечный малыш дарил мне радость и счастье, и только глядя ему в глаза, я понимала, что без него моя жизнь ничего не значит.

Как-то ранним утром я пошла в коровник, чтобы доить коров, выгнать их на пастбище и передать их пастуху. Сделав всю утреннюю работу, я подошла к спящему сыну. Убедившись, что все хорошо, за время моего отсутствия ничего не произошло, я принялась готовить завтрак: затопила печь, замесила тесто на оладьи, суетилась и торопилась, пока сын не проснулся. Муж любил спать до обеда, помощи от него ждать было бесполезно. Я почти закончила готовить и вдруг услышала громкие женские голоса, но, находясь в доме, я не могла распознать, кто за воротами. Мое любопытство заставило меня выйти и посмотреть. Я направилась к воротам и среди голосов узнала голос моей матери. Она ругалась с моей свекровью и с женами старших братьев моего мужа. Ну, подумала я, теперь держитесь все. Моя мама ногой выбила калитку в воротах, я от радости накинулась на нее, обняла и на ухо шепнула: «Ты за мной приехала?» «Да», – ответила мама. Мама громко кричала, что они меня эксплуатируют, и что она не позволит им так надо мной издеваться. Заскочив в комнату, она взяла на руки спящего внука и пошла на выход. Мой муж подскочил с постели, не понимая, что происходит. Он только открыл рот, чтобы спросить у моей мамы, в чем дело, но она остановила его. Сказав только несколько слов в приказном тоне.

– Зять, ты можешь спать дальше, возможно, тебя такая колхозная жизнь устраивает, но не мою дочь! Я даю тебе ровно две недели, не больше, если ты не снимешь квартиру в городе, то ты не увидишь, ни жену, ни ребенка.

Мой муж смотрел на меня умоляющим взглядом. Я молча последовала за матерью. Он бежал за мной и причитал: «Ты меня бросаешь, ты меня опозоришь своим отъездом, что обо мне подумают люди?» Выходя за ворота, я, обернувшись, сказала: «У тебя было время, и я просила тебя целый год».

Мы уехали, мама забрала меня в том, в чем я была – в домашнем халате, и сказала: «Не волнуйся, дочка, я смогу обеспечить тебя и внука. А теперь пусть попробует хоть кто-нибудь мне помешать!» Всю дорогу мы разговаривали обо всем, она держала моего сына на руках и приговаривала: «Ты должен стать для своей матери защитой, и ты станешь!»

Я смотрела на нее и плакала от счастья, что мы вместе. Когда мы пересекли черту города, у меня как камень с души упал. Я вдохнула глубоко воздух и сказала вслух: «Как же я люблю тебя, мой родной город Грозный!» На самом деле город наш был маленький, но очень красивый. Во всяком случае, для меня он был красивый: весной, когда начинали цвести яблони, вишни, черешни, акации, тутовник, город становился неимоверно, сказочно красивым. Мы приехали домой, там ждала меня младшая сестричка и муж моей матери. Сестричка накинулась на меня от радости и спросила:

– Ты теперь с нами останешься?

– Надеюсь, что да, – ответила я.

У нашей мамы были только девочки. Я была старшей из сестер. Среднюю сестру, как говорила мама, она родила для меня. Как только я узнала, что она моя мать, я постоянно просила родить для меня сестричку, а младшую она родила для себя. Младшая сестренка осталась жить с мамой, а мы со средней сестренкой жили с бабушкой. Хочу рассказать о младшей сестренке и ее появлении на свет. Мне весной исполнилось двенадцать лет, мама ходила беременная, и летом, в начале августа она пришла в дом своей матери, чтобы увидеть дочек и пообщаться со своей бабушкой, то есть моей прабабушкой. Дома была я, младшая сестра моей матери и моя прабабушка. Поужинав с нами, она подошла и присела, обняла свою бабушку, они долго разговаривали. Моя мама спрашивала какие-то советы для себя.

Моей прабабушке на тот момент было 84 года, на улицу она не выходила, передвигалась только по квартире. Я помню, что она не умела писать и читать. Могу сказать, что, несмотря на то, что она была безграмотным человеком, она обладала даром ясновидения, целительскими способностями, врожденной проницательностью и мудростью. Ее сердце было добрым, чутким и сострадательным. Прямая противоположность своей дочери, то есть моей бабушке. Многие ее предсказания я наблюдала с детства – глобальные, планетарного масштаба предсказания, которые я наблюдаю сейчас, в нашем современном техногенном мире. Например: кто бы мог подумать в далекие восьмидесятые, что нерушимый СССР распадется? Только она говорила это на своем родном языке – ингушском. Кто мог подумать, что женщины перестанут рожать естественным путем, не смогут вынашивать без помощи медицины, и вскоре эту функцию они утратят. Кто мог подумать, что питьевая вода будет продаваться в пластиковых бутылках, за отдельные деньги, как продавался лимонад? Кто мог подумать в начале восьмидесятых, что воздух, который мы вдыхаем, будет тоже продаваться за деньги? Позже в книге я опишу все это и многое другое, что с детства запомнила.

Сейчас вернемся к рождению моей младшей сестренки. Спустя какое-то время мама зашла к нам в комнату и сказала: «Девчонки, бегите, вызывайте скорую помощь, мне пора рожать!» Мы вместе с младшей сестрой моей матери выскочили на улицу. Неподалеку от нашего дома находился милицейский пункт и психиатрическая больница. Мы решили сначала зайти к участковому, чтобы он вызвал для мамы «скорую». Он так и сделал, а потом отвел нас домой.

На дворе была полночь, подходя к дому, мы увидели, что мама ходит возле подъезда и что-то причитает. Я сказала ей: «Пойдем домой!» Она ответила, что не может сидеть на одном месте, ей не хватает воздуха. Мы остались с ней на улице. Она направилась в сторону, откуда, по ее мнению, должна была приехать скорая помощь. В ста метрах от подъезда мама падает на землю и начинает кричать так, что ее крик до сих пор звучит в моих ушах. Я и моя тетя, которая была старше меня на два года, перепугались. Не зная, что делать и как помочь маме, я села рядом с ней, сказав ей, что я рядом.

Я не понимала, как ей помочь и как утешить ее, я стала плакать. Увидев, что я плачу, мама сказала: «Не реви, дуреха. Я же рожаю, а не умираю». От этих слов мне стало легче, хоть я не видела разницы. «Что мне сделать?», – опять спросила я? Мама сказала: «Беги домой и принеси простынь и покрывало». Я побежала в дом, у подъезда я услышала ее душераздирающий крик и мое имя – Мальвинка. Она кричала: «Вернись!» Я побежала обратно к ней, она уже не сидела на земле, а лежала, раздвинув ноги. «Держи ребенка, – кричала она. – Чтобы он на землю не упал!» Я с перепуга выполняла все ее инструкции. Подставила свои руки к ее промежности и увидела в потемках голову ребенка и много крови. Меня стало тошнить от запаха крови, но я делала все, что говорила мама. Соседка из соседнего дома, выглянув через окно, спросила у нас: «Что случилось?» Мама громко крикнула ей: «Тащи простынь, ножницы и спирт, беги скорее сюда!» Через пару минут соседка оказалась рядом с нами. Сказала мне: «Отойди, сейчас я помогу маме».

Я не помню, сколько по времени шел этот процесс, для меня время в тот момент остановилось. Мои руки были в крови, но я стояла, как вкопанная, ждала новых заданий и высматривала скорую помощь, которая была в пути. Мама начала кричать еще сильней, а соседка тоже громко кричала, чтобы та тужилась, потом их голоса и крики умолкли, раздался детский крик. Соседку звали Лариса, она держала малышку на руках. Посмотрев на меня, она сказала: «Снимай с себя жилетку». Я быстро сняла с себя хлопковую жилетку и осталась в футболке. Завернув в нее окровавленное тельце, соседка приказала отнести ее домой к прабабушке, чтобы она перевязала ей пупок. Я быстро пошла домой. «Смотри, не урони ребенка!», – крикнула соседка мне вслед.

В тот момент я не осознавала всю серьезность, но чувство ответственности тогда было сильно выражено. Когда я зашла в комнату к прабабушке, она лежала, полусидя, с закрытыми глазами. И когда я положила ей на колени малышку, прабабушка улыбнулась и сказала, чтобы я принесла ей теплой воды и тазик. Я так и сделала, она завязала ей пупок, а потом намочила пеленку в теплой воде и начала протирать маленькое тельце моей новорожденной сестренки.

Я оставила их и побежала на улицу, чтобы убедиться, что моя мама жива. Выйдя из подъезда, вдали я увидела скорую помощь. Когда я подошла, маму грузили в машину на каталке. Врач со скорой спросил: «Где ребенок? Несите его сюда!», и я побежала за малышкой в дом. Я взяла ее на руки, прабабушка запеленала малышку и сказала: «Теперь тебе будет легче нести ее». Когда я вышла, мужчина-врач посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал: «Быть тебе гинекологом!» Я не знала, что это значит, но в ответ улыбнулась. Их увезли в больницу, а я пошла домой. От такой бурной ночи я не могла заснуть до утра. Так родилась моя младшая сестричка, и в честь соседки мама назвала ее Ларисой. Для меня мои сестрички всегда были и есть мои дети. Материнский инстинкт у меня появился до появления моих собственных детей.