Кангюй. Три неволи

В подтверждение слов кто-то позади Филострата бранится, падает на радость товарищей и снова бранится. Кикн приступает к исполнению порученного только после того, как на рассвете открывают главные городские ворота. Смешавшись с толпой работников кузнечной и гончарных мастерских, Кикн успешно покидает полис. Страже не до задержаний подозрительных подростков. Проходя мимо группы политов, Кикн ловит обрывок разговора:

– …Синие захватили цитадель.

– Быть того не может!

– Правду говорю, нагие трупы лежат на холме цитадели.

– То трупы наглых красных. Синие, храбрецы, не поддались, удерживают половину цитадели.

– Как по голым трупам определить, кто из них красный, а кто синий?

– И я о том тебе говорю…

Любопытство, увы, не удовлетворить, Кикн не может остановиться, выходит за ворота. Работники мастерских уходят в сторону порта, а Кикн спешит в сторону садов. Встав за деревьями, подросток вынимает из сумы остракон, медленно шёпотом читает ровные строки послания.

– Филострат, ты хитрец! – произносит восхищённо Кикн. – Твой остракон можно в Бактры послать, никто ничего не поймёт.

Остракон занимает место в суме, подросток выходит из сада на дорогу. С Танаиса дует холодный пронизывающий ветер. Через стадий дорога поворачивает прочь от реки. Кикн достаёт из сумы тростниковую дудочку, выдувает простую песенку. Топоту конских копыт не нарушить весёлый ритм.

– Посторонись! – раздаётся за спиной Кикна.

Подросток отпрыгивает в сторону – и вовремя, мимо проносятся пятеро всадников. Напрасно вглядывается Кикн в их одежды, из-за поднятой густой пыли и темноты хмурого утра одежды у всех кажутся серыми.

– Буду я скрытным. В поместье войду после них, – шепчет Кикн, исчезает в садах вдоль дороги. Оказавшись в садах, подросток резво бежит между деревьев, пытается не терять из виду всадников. Благодаря природной ловкости Кикну удаётся не ушибиться при беге. Быстротой ног Кикну, однако, не сравняться с лошадьми. Всадники достигают поместья раньше гонца Филострата. Раздосадованный Кикн застаёт удивительную сцену у ворот поместья. С крыш строений поместья во всадников недружелюбно метаются камни. Всадники кружатся, уворачиваются от камней.

– Алкеста, прекрати упрямствовать. Я твой отец! Я люблю тебя. Пекусь о тебе. – Грузный всадник уворачивается от камня, вопит строгим голосом: – Тут небезопасно. Приказываю тебе покинуть поместье!

На суровый приказ имеется и подходящий ответ. Во всадника отправляется камень. Камень пущен метко, и если бы всадник случайно не наклонился вбок за выпавшей плёткой, то снаряд точно угодил бы ему прямиком в голову. Агрессивное метание камней производит должное впечатление на гостей поместья.

– Стасипп, мне в руку попали. Жутко болит. Не перелом ли у меня?

– Ещё немного, и нас положат!

– Сложим колени ни за что!

– Ату! – С теми словами четверо спутников пришпоривают лошадей, дружно покидают грузного всадника, удаляются на безопасное расстояние. Удалившись, просительно увещевают:

– Довольно, Стасипп!

– Будет с тебя!

– Да оставь её тут! Ничего с ней не случится.

– Сама вернётся, когда…

Что будет «когда», не удаётся сказать говорящему. Очередной пущенный камень ударяет грузного всадника в грудь. Всадник от удара складывается пополам на лошади, нехотя покидает недобровольно ворота «гостеприимного поместья». Обстрел прекращается по музыкальной дроби в тимпан. Поместье провожает всадника криками ликования. Голосов много.

– Тебе сильно досталось? – участливо интересуются у всадника его товарищи.

– Хвала богам, несильный словил я удар. Линоторакс спас. – Раненый выпрямляется на попоне. Откашливается, грозит кулаком поместью. – Глупая дочь! В полисе восстание… Надеется спрятаться в поместье.

– Стасипп, ты сделал всё что мог.

– Не кори себя.

– Вернёмся, стратег, надо осадить цитадель.

Горюющего раненого утешают. Пятеро всадников поворачивают лошадей в сторону города.

– Стратег? Кто из них стратег? Тот толстяк, отец незадачливый? Или тот высокий? – Кикн задумчиво чешет затылок.

Ворота поместья открываются. Выбегают две девы, принимаются собирать метательные камни в плетёные корзины.

– Пойду-ка я к ним. Хоть бы не забили камнями. Не увернусь я, лошадь меня не спасёт. Вон их сколько на крыше. Пятеро с пращами. Верная смерть. Ох и опасное дело мне поручил Филострат. Лучше бы я остался в цитадели!

Кикн выходит на середину дороги, достаёт дудочку, немного поразмыслив, выдувает… тоскливую похоронную мелодию. Музыканта Кикна замечают с крыш. Ударяют звонко в тимпан, девы с корзинами прячутся за воротами. Вокруг ворот остаются лежать неубранные круглые метательные камни. Один из таких поднимает Кикн, подняв, подкидывает несколько раз. Поместье молчит, злые стрелки на крышах рассматривают подростка, но в пращи не закладывают камни.

– Кто ты? – Ворота говорят приятным девичьим голосом.

Подросток укладывает камень на землю, громко провозглашает цель визита:

– Прислал Кикна с посланием секретным Филострат. Надобно мне повидать красавицу Алкесту. Остракон у меня.

– А в суме у тебя припрятано что? – Ворота говорят мужским басом.

– Кроме остракона, дудочка, хлеба ломоть да два стёртых обола.

– Суму сними и отойди на три шага. – Голос девичий полон подозрительности.

Кикн выполняет приказ, снимает покорно суму, укладывает рядом с камнем, отходит. Ворота открываются, появляется дева с плетёной корзиной, оглядывает Кикна с головы до ног, подбегает к суме, хватает её и камень метательный, скрывается с находками за воротами.

– Мы так не договаривались! – протестует Кикн. – Вы ограбили меня. Хлеб хоть отдайте. Я голодный. Мне бы воды испить, сухо во рту. К вам, недобрым, бежал.

Однако к просьбам посланника ворота остаются глухими. Кикн разводит в стороны руки, чтобы скоротать ожидание, принимается собирать разбросанные метательные камни в кучу. Через некоторое время куча собрана, ворота раскрывают, к Кикну с ритоном и сумой выходит строгая дева в чёрном.

– Воду просил ты. Испей. – Дева протягивает ритон Кикну.

Подросток принимает предложенное, жадно пьёт воду.

– Какие ещё новости у тебя от Филострата? – нежно вопрошает дева посланника.

– Цитадель в наших руках. Оттуда и прибыл. Филострат ожидает скорой осады. Я единственный, кто покинул твердыню живым.

Дева улыбается, передаёт Кикну суму. Подросток быстро отрывает суму, перебирает её содержимое.

– Твои оболы на месте. Не переживай. – Строгая дева смеётся. Позади неё встают два рослых мужа-раба.

– А эти две лепёшки для кого? – отзывается Кикн.