Кангюй. Бактрия

– Лаг? Это ты, дорогой? Хайре! – приветствует Аргей, разнимая объятия с Эакидом.

Лаг, положив обе руки на плечи Аргея, внимательно рассматривает облачение юноши, поднимает густые брови, округляет глаза, восторженно шепчет: «Пурпур!», всматривается в фибулу, слегка подаётся назад, читает, тихо проговаривает вслух надпись:

– «Почётный друг базилевса. Селевк Филопатр». Селевк Филопатр? Сирия? Так ты из Сирии, Аргей?

Восторженность сурового Лага переходит в громкий стон экстаза:

– О-о-о!

Магистрат стискивает Аргея так, как его ещё никто не обнимал. Объятия походят со стороны на борцовский захват. Лаг легко отрывает Аргея от земли. Чьи-то кости хрустят, юноша хрипит. Захват сменяется дружеским смехом. Аргей склоняется к земле. Лаг поглаживает по спине тяжело дышащего юношу.

– Родственник я его, по материнской линии. – Лаг объясняет сидящим у костра причину восторгов. Выпрямляет Аргея, обнимает за плечо, прижимается головой к виску Аргея. Благодушно улыбается, как дитя. – Как братья мы похожи. Имею право гордиться успехом сына Ореста при дворе… – Родственник Аргея обретает вновь суровый вид, качает часто головой и добавляет с уважением: – …самого базилевса Селевка Филопатра.

Откашливается Тарип. По обращению среди магистратов именно Тарип их предводитель. Властный муж сжимает обеими руками ладонь Аргея.

– Нам надо кое-что тебе сказать, Аргей. – Голос магистрата печален. – Покинем товарищей твоих?

– Здесь говори, Тарип. – Аргей шумно вздыхает, словно бы понимает, о чём далее пойдёт речь. – Мне нечего скрывать от них.

– Дела семейные нам надо обсудить. – Алкет, извиняясь, обращается к сидящим у костра Певкесту, Клеандру, Гиппомаху, Хармиду, Агису и эллинам-бактрийцам из статмоса. – Печален будет наш разговор, не будем портить вам приятную беседу.

Берёт под руку Аргея и уводит прочь, в тёмную мантию ночи. С ними удаляются и прочие магистраты. Клеандр, Агис, Гиппомах встают было, но Певкест жестом предлагает им вернуться к костру. Прерванная беседа о хранении и сушке фруктов возобновляется с прежним жаром.

– Аргей, – обращается к юноше Тарип, – твой отец умер.

– Прими наши соболезнования. – Эакид обнимает Аргея.

Аргей поднимает глаза к тусклому полумесяцу-луне.

– Орест трагически погиб. Сатрапа убили где-то у деревни варваров, в трёх десятках стадиев за Мараканда, – добавляет Лаг. На немое осуждение Тарипа разводит в сторону руки и добавляет: – Я первым должен был сказать ему правду.

– Мог бы и поделикатнее, – шепчет Алкет.

– Продолжай, Лаг. – Аргей тихо разговаривает с ночными звёздами.

– Дело-то тёмное. – Но продолжает не Лаг, а Эакид. – Произошло убийство сразу после твоего отъезда, летом, два года назад. Кто убил твоего родителя, до сих неизвестно. Тело Ореста обнаружили утром лаой на полях, среди пшеницы. Рядом с ним лежал изрубленный страж. Двух эллинов-чиновников из сатрапии и ойкета-слугу, бактрийца, что сопровождали Ореста, не нашли поначалу. Подозрение ошибочно пало на них. Магистраты буле Мараканда назначили значительную награду за поимку убийц. В поисках пропавших участвовало три катойкии и гарнизоны двух статмосов. По тем поискам обнаружилось много странного. Тела чиновников и ойкета нашли в пяти парасангах[13 - Парасанг персидский – 6,4 км.] от места убийства Ореста, в садах хоры Мараканда. Убийцы не тронули золотые украшения на теле чиновников. Казённую суму с золотом на полталанта обнаружили в тайнике под корнем засохшего дерева, поблизости от места убийства. Кого и где убили первым, твоего отца или его сопровождавших? Почему не взяли золото? Неужели так поступают разбойники?

– Всех троих сопровождавших Ореста повесили, – поясняет Лаг. – Но перед тем жестоко истязали.

– Как и твоего отца. – Тарип сочувственно обнимает за плечи Аргея. Глаза юноши блестят. – Ойкету-слуге досталось более всех: отрубили руки, оскопили, отрезали уши и нос, выбили зубы, выкололи глаза, вспороли живот. Его-то пытали для чего? Домашний ойкет, да что он мог знать серьёзно-тайного? Как умывается сатрап? Какие блюда ест на ужин? Какие ботинки предпочитает? Казённых лошадей с тавром сатрапии не нашли ни на рынках, ни в деревнях. Как ты понимаешь, убийство сатрапа, чиновников, стража и ойкета не дело рук обыкновенных грабителей.

– Да и не всякий разбойник… – Алкет тоже смотрит на звёзды, – …возьмётся так опытно-умело за пытки жертв.

– Тарип, прошу, скажи, кто мог убить отца. – Аргей утирает слёзы. Тарип молчит, а потому Аргей взывает к звёздам: – Здесь нет чужих, здесь только товарищи твои, отец. Развяжи им языки, пусть назовут твоих убийц.

Первым не выдерживает Лаг:

– По зверским пыткам, учинённым над твоим отцом и эллинам…

Но Лага прерывает жестом Тарип:

– …Дерды то дознание. Обожает он пытки-казни, за убийствами коротает досуг.

Тарип сжимает ладони в кулаки. Лаг скрипит от ненависти зубами. А продолжает гневно Алкет:

– Убийством Ореста Дерда нас, македонян, лучших товарищей твоего отца, хотел, верно, запугать.

– Кто такой Дерда в Бактрии? – сокрушается в горе Аргей. – Дерда – исполнитель чужой воли, такой же чиновник, как и мой родитель.

– Ходят слухи, отца-де твоего отозвал к себе Деметрий по письменному указу канцелярии, – доверительным тоном шепчет Эакид. – Однако Деметрий к тому времени давно убыл в поход на Инд, где и пребывает по сию пору. Указа при печатях Деметрия или гонца с Инда никто из буле Бактр лично не видел. Канцелярия базилевса не получила положенную копию на хранение в архиве. Потому получается, что Деметрий никак не мог быть причастен к тёмным делам. Евтидем Второй у нас теперь базилевс-соправитель. Это он приказал убить твоего отца, вызвав его в Бактры якобы по приказу Деметрия. По какой настоящей причине пытали и убили верного сатрапа, никому неизвестно.

– Деметрий начал, а Евтидем Второй закончил. – Горюющего Аргея обнимают магистраты. – Где могила родителя?

– На кладбище Бактр. – Лаг отвечает первым. – На противоположном крае некрополиса от могилы твоей матери.

– Прости нас за скромную могилу. – Алкет шумно выдыхает. – По прибытии гроба хотели провести положенные обряды, на день следующий назначили прощание. Евтидем Второй запретил пышные похороны твоего отца. Ореста похоронили скромно, за счёт казны.

– Как какого-то безродного нищего упокоили! На три ломаных обола расходов казна понесла, – зло цедит сквозь зубы Тарип. – Неслыхано! На могиле чиновника высшего ранга, аристократа-македонянина – простой неотёсанный камень с именем и званием без эпитафии. Ни резного саркофага, ни пышного погребального костра, ни венков, ни плача, ни молитв-жертв, ни даже простых поминаний имени-заслуг в храме. Ещё одно оскорбление нас, македонян, Евтидемом Вторым.

– Аргей, ты не грусти. На нас не держи обид. – Лаг прикладывает руку к груди юноши. – Клянусь тебе демоном своим, мы и другие товарищи отца твоего, а таковых с три сотни будет, без ведома Евтидема Второго в его отсутствие тайно справили положенные похоронные обряды. И пусть нам запретили, но мы имеем честь и гордость, с нашим Орестом поступили согласно македонским традициям. В храмах вознесли молитвы, принесли кровавые и бескровные жертвы богам. Через год повторили обряды. Купили заготовку-саркофаг, храним у скульптора Никанора, ждём подходящего случая, дабы перенести останки нашего товарища. Боги свидетели моим словам.

Аргей обводит вопрошающим взглядом четверых магистратов. Мужи утвердительно поднимают правые руки. Юноша благодарит магистратов, переменяет тему с личного на общезначимое:

– Парфяне захватили четыре сатрапии Сирии. Гекатомпил, Антиохия Несайская, Антиохия Маргианская пали. Две армии базилевса на моих глазах были уничтожены в жестоких сражениях. Вывел из Маргианы десять тысяч сирийцев. Им некуда возвращаться. Как разместить обездоленных людей?

Магистраты безмерно удивлены новостями из соседней державы. Потрясённый Лаг прикрывает рот ладонью.

– Не могу поверить в ужас случившегося. Две армии погибли? – Алкет уточняет детали голосом дрожащим.

– Да, две. Был свидетелем разгрома, ибо пребывал у парфян в плену, – ещё раз подтверждает Аргей.

– Из местного населения те армии наскоро… собрали? – Эакид сомневается в силах врага. – Эллины захваченных сатрапий осаждены в цитаделях?

– Нет, те армии из македонян и эллинов-политов набрали. – Аргей опровергает надежды Эакида. – И цитадели сатрапий пали в штурмах.

– Ужели так умелы на войне парфяне? – восклицает всё ещё сомневающийся Алкет.

– По всей видимости, умелы и хитры, – правит товарища печальным тоном Лаг. – А несчастные сирийцы у костров – лучшее подтверждение словам Аргея.

– Однако враг могуч и страшен. – Эакид впадает в задумчивость.

– Нет-нет! Причина поражения двух армий – случай и внезапность. – Алкет размахивает перед лицом рукой, отгоняя назойливых комаров. – Диким ордам кочевников никак не одолеть могучую Сирию.

Аргей возражает, разговаривая со звёздным небом:

– Алкет, случай и внезапность никто уже не помянет в оправдание, потому как никто живым не спасся из тех битв.

– Уверен, базилевс Селевк не теряет зря время: созвал синедрион, отдал поручения вельможам и казначейству, спешно набирает армию для восточного похода. – Алкет настроен неисправимо оптимистично. – Успешен будет тот поход.