Кангюй. Бактрия

– Да-да! Пропавший сын явился сам, и прямо на торги, – ему отвечает сосед.

– Почему на нём царские одежды и венок златой? – удивляется чинный муж, участник торгов.

– Неужто восстал из Аида? – с суеверным ужасом произносит голос молодой, не старый.

– Кто это? – недоумевает победитель торгов, указывает руками на странное видение в створе ворот. – Призрак хозяина?!

Одни лишь магистраты не удивлены, всматриваются в «призрак хозяина» как в старинного знакомца, архонт прерывает чтение протокола, поднимает жезл власти к небу. Громко поверх голов оглашает холодным официальным тоном:

– Торги имущества гражданина Ореста признаны несостоявшимися по причине обнаружения родного сына владельца дома, то есть прямого наследника погибшего. Личность Аргея, единственного сына Ореста, удостоверена людьми, знающими его с рождения. Протокол аукциона дома аннулируется.

– Почему торги признаны несостоявшимися? – Стасипп отказывается принимать услышанное, едва сдерживает гнев, багровеет, сжимает руки в кулаки, топает ногой. – Я опротестую итог торгов в суде!

– Таксодиарх аукциона, верните задаток победителю аукциона, – властно распоряжается Тарип, пристально глядя в глаза богачу, хладнокровно выжидает продолжения гнева Стасиппа. Под его твёрдым взглядом негодующий сникает, опускает глаза, архонт поворачивается спиной к участникам торгов. – Чиновники, нас ждёт разбор неотложных судебных дел.

– А-а-а! Дом аристократа мне не достался. И всё из-за него! – горестно скорбит, как на похоронах, победитель торгов, с нескрываемой ненавистью разглядывает юношу в золотом венке. – Не люблю проигрывать.

– Не сокрушайся понапрасну, на следующем аукционе тебе обязательно повезёт, – увещевает богача нежным тоном магистрат-свидетель. Добавляет с жалостью: – Судиться с судьями в суде? Какая глупая затея!

Увещевание, однако, производит совершенно противоположный эффект: Стасипп свирепеет, раздувает щёки, закатывает глаза. Появляются шестеро друзей богача, в пыли, в изорванных нарядах, ведут под руки кого-то из своих, хромающего, с переломанной ногой. Праздным людям перепало развлечение. Толпа приходит в неистовство: улюлюкает, гогочет, беспрестанно едко шутит в две сотни громких голосов.

Глава 3. День ужаса и скорби

Ранним утром при первых лучах солнца Аргей покидает отеческий дом, в воротах даёт наставления Лисандру:

– Никуда не выходить, дождаться обещанных угощений от друзей, открывай только на условленный пароль.

– Колесница Гелиоса, – отзывается сонный каллиграф.

Створка закрывается на засов, Лисандр остаётся в доме, Аргей в простых серых дорожных одеждах быстро шагает по мостовой квартала, выходит к главной улице столицы. Шум ног, перестук копыт, скрип повозок, мычание волов приветствуют Аргея. Едва ступив на широкую улицу, юноша ловко уворачивается от камня, пущенного не в него, но в старика-бактрийца, стоящего у стены. Аргей проворно отпрыгивает в сторону. Камень падает на мостовую квартала. Старик поднимает к небу резной посох. Тонкий посох – плохая защита. Следующий камень метается куда точнее предыдущего. Серый шар попадает точно в голову, сбивает островерхую шапку, на обнажённой голове седые волосы. Старик роняет посох, хватается за голову, прислоняется к стене. По щеке течёт кровь.

– Убирайся прочь, мерзкий ария! – звонким голосом орёт мальчишка лет одиннадцати, эллин, по дорогой шерсти белого гиматия – из обеспеченного сословия. – Это наши Бактры! Только наши! Только для эллинов! Бактры для эллинов! Ариям здесь не место.

– Здесь ариям не место! Это тебе, шепелявый старикашка! – Второй мальчишка, лет десяти, эллин, швыряет в беззащитного старика увесистый ком грязи из зловонной уличной канавы.

Грязь попадает старику в глаза, ком растекается по лицу, стекает на губы старика.

– Ха-ха! Тебе понравилось? – Метатель рад, язвительно смеётся, разливая злую радость по сторонам. – Молчит. Ему понравилось! Грязь вкусная? Сладкая как мёд? Ха-ха! Кушай-кушай, мне не жалко.

– Заполучи-ка оскорбление! – Ещё один камень ударяет жертву в бок, под ребро.

Старик вздрагивает, морщится от боли, молча сносит побои, пытается поднять с мощения сбитую шапку и оброненный посох.

– Ария поймал мой камень! – Третий камень, пущенный с силой в живот, повергает старика на мостовую.

– Ха-ха-ха! – Оба мальчишки гогочут что есть сил. – Старикашка наелся камней! Да ты настоящий пожиратель камней. Ха-ха! Вы только посмотрите на него. Вот забава. Живот ему крутит! – Новый приступ хохота. – Старый дурак, не объедайся. Меру в кушанье знай.

Израненный старик сидит, скрючившись, поджав под себя ноги, держась обеими руками за живот. Педагог наблюдает с удовольствием избиение бактрийца, стоя поодаль в стороне, с хрустом уминая красное сочное яблоко из завтрака детей.

– Может, мало досталось ему? А не хочешь ли добавки, старикашка? – Метатели камней намереваются собрать снаряды и продолжить побивание. – Подожди, не уползай, пирогов напечём для тебя.

– Эй ты, ойкет! – грозно обращается к педагогу Аргей.

– Вы ко мне обращаетесь? – Педагог блаженствует, кусает сочное яблоко, смахивает с серого неподшитого экзомиса капли яблочного сока.

– Да-да, именно к тебе, скотина говорящая!

Раб пугается, роняет яблоко, вытягивается в струну.

– Вздую тебя, ленивый! – угрожает Аргей, издали показывает кулак, решительно направляется к рабу.

Прохожие, то водоносы, торговцы хворостом и домашние слуги, спешащие с плетёными корзинами, полными снедью, оглядываются на разъярённого Аргея. Никто из них не желает оспаривать мнение македонянина из аристократического квартала. Мальчишки прекращают метание камней по неподвижной цели.

– Ты где должен быть, педагог? – Сделав три шага, Аргей останавливается. До педагога один прыжок. Но робкий раб не ищет драки.

– Хайре, добрый незнакомец, – приветствует педагог сникшим голосом Аргея. – Гиппей, Эрасинид, нам надо поспешить! – Раб хватает мальчишек за руки, опасливо поглядывает на Аргея. – Ребята, опаздываем в школу! Бежим!

– Ария, тебе повезло! Не уходи, мы вернёмся к полудню. – Мальчишки убегают, громко распевая на бегу, по-видимому, любимый пеан: – Македония и Эллада, правь народами вечно!

Аргей провожает взглядом троицу, вспоминает о жертве камней, приближается к уже сидящему старику, откидывает носком сапога в сторону круглый камень, снаряд для пращи.

– Что бы ты им ни сказал, тебе досталось незаслуженно, – сочувствует на койне юноша. – Глупцы те, кто поднял на тебя руку. Старость не повод для унижений.

Старик снимает грязь с лица, утирает губы, щурясь, смотрит снизу вверх на Аргея, перебирая губами, бормочет на койне:

– День ужаса и скорби.

На другой стороне улицы появляются родные старика, молодые мужчина и женщина, они жалобно причитают и плачут.

– Пойду я, старик, – говорит на бактрийском Аргей. – Тебе помогут. Мне надо к брадобрею за новостями.

Аргей покидает злополучное место. Удаляясь, слышит в спину пожелание на бактрийском:

– Да хранят тебя боги, благочестивый.

Приятно вернуться в отечество после долгой разлуки! Всё знакомо, и всё внове. Большой город и остался, как прежде, красивым и изменился в строениях. Словно драгоценными бусами продеты на нити церемониальной улицы общественные здания, раскрашенные изваяния на постаментах, гермы по углам кварталов, фонтаны, полные воды. Аргей привычкой старой узнаёт нарядную агору в статуях богов, храмы, полукруглое буле, крытое новой ярко-красной черепицей, вдали, в самом конце парадной линии, возвышается величественный холм со старинной многобашенной персидской цитаделью. Полис готовится к празднествам, здания на главной улице свежеокрашены, колоннады агоры в строительных лесах, между колоннами свалены груды мусора.

Миновав шумную агору в пёстрых толпах бойких торговцев, покупателей, клиентов, важных трапезитов, телегах, гружённых снедью, за ней испив воды у главного фонтана, оценив наряды и узорные шарфы сплетничающих девушек с амфорами в длинной неподвижной очереди за водой к священному источнику у храма Артемиды, восславив богов у каменных храмов Зевса, Аполлона, Гермеса, Геракла и Диоскуров, пройдя скучный архив с дорическими колоннами и библиотеку с бронзовой статуей Александра Великого, сидящего в походном кресле в нише при входе, уже приближаясь к стадиону Евтидема Первого, Аргей заметил и иные перемены: театр тщательно отремонтирован с фасада, окрашен в белое и красное, пышно убран флагами с изображениями богов и базилевсов, у цитадели заметно расширили площадь, на ней напротив пропилеи дворца базилевса поднялись два новых храма на едином постаменте.

Издали полюбовавшись неизвестными ему храмами, устроенными на восточный манер, с глубокими уступчатыми нишами, юноша в конце своей прогулки сворачивает к стадиону[23 - Стадион – беговая дорожка.] первых поселенцев на пару тысяч зрителей, по форме напоминающему булаву, где рукоять – беговой стадий, места для зрителей и крытая дорожка, а квадратное навершие – палестра[24 - Палестра – спортивная площадка.]. Утреннее светило, поднявшись над башнями крепостной стены, освещает лишь отчасти восточную сторону стадиона, отбрасывая тень на палестру и гимнасий[25 - Гимнасий (др.-греч. ???????? – упражнение, практическое знание) – воспитательно-образовательное учреждение в Древней Греции трёх циклов обучения (с 8 до 11 лет – мальчики, с 12 до 15 лет – юноши и с 16 до 20 лет – эфебы). Комплекс обучения в гимнасии состоял из общеобразовательных дисциплин и интенсивной физической подготовки. Физической подготовке уделялось большое внимание, и занятия ей начинали учебный день.]. Над банями палестры нет дыма. Экседра[26 - Экседра – выступ, примыкающий к основному зданию, открытый во двор, в палестру. Служил для бесед, имел скамьи. В гимнасии в экседре проходило обучение чтению и письму.] палестры на удивление пуста. Но у дома ближнего к палестре оживлённо – известный брадобрей принимает первых посетителей.

Заняв очередь к брадобрею, занятому мытьём головы клиента, Аргей, не узнанный владельцем заведения, решает продолжить прогулку в палестре гимнасия. За каменной стеной палестры слышно улюлюканье толпы. Пройдя через вход, Аргей застаёт начало состязания. В южной части палестры два кулачных бойца, как видно, хорошо знакомые собравшимся, сходятся в поединке. Зрители азартно заключают пари на исход боя. Лучшие места напротив бойцов среди колонн заняты, и потому Аргей обходит сидящих и доходит до края толпы, где расположились педотриб с детьми. Их три десятка, все первого цикла обучения, в возрасте предъюношей, с десяти до одиннадцати. Школьные занятия по борьбе отложены до окончания поединка. Педотриб и мальчики стоя наблюдают за кулачными бойцами.

Поединок, увы, скоротечен. Один из бойцов, громада мышц, неожиданно рушится от пропущенного прямого удара в висок. Раздаются разочарованные возгласы. От мальчишек – в них Аргей опознаёт двух метателей камней – потоком льются оскорбления. Взрослые зрители предлагают педотрибу «унять желторотых птенцов». Педотриб бездействует. Веселье мальчиков усиливается. Громада мышц оживает, поднимается, трясёт головой, молча выслушивает последнюю порцию гнусных поношений юнцов. Проигравшего сравнивают с «опавшим не вовремя фаллосом». Язвительный хохот мальчишек выводит из себя кулачного бойца.

Ярость проигравшего поединок обрушивается на победителя поединка. Вне установленных правил оконченный кулачный бой возобновлён. Подлым ударом кулака сзади в голову победитель отправляется прямиком в сидящих зрителей. Раненый теряет сознание, расставляет в стороны руки, сминает в падении зрителей. Опрокинутые зрители поднимаются, совместными усилиями переворачивают на спину победителя поединка, раздаётся крик «Шея сломана!», боец хрипит, сотрясается в агонии, из носа течёт кровь, из горла вытекает пена. Поверженный сникает, взгляд стекленеет, и вот, о ужас, ещё совсем недавно крепкий муж во цвете лет умирает от тяжкой травмы головы.

Безумная злость ищет выхода. Кулачный боец поворачивается в сторону смеющих детей. Стремительным рывком обезумевший оказывается напротив педотриба и вымещает злобу на нём, недоумевающем от увиденного. От мощного удара в челюсть педотриб падает на песок бездыханным. Кнут педотриба достаётся трофеем кулачному бойцу, и он, двойной, бросается в детей. Мальчишки прекращают веселье, от изумления замирают, побелев от страха, но гору мышц оцепенением не остановить. Удары ногами и руками обрушиваются на юных обидчиков. Мальчишки падают в разные стороны. Один из них убит. Двое не могут подняться. Трое, лёжа, тихо стонут, свернувшись в колесо. Нападение безумца стремительно и занимает краткие мгновения. Никто из присутствующих не успевает воспринять происходящее. Двое знакомых Аргею метателей камней устремляются прочь от кулачного бойца, чем привлекают его внимание. Один из мальчиков сжимает кнут педотриба. Безумец устремляется за беглецами.