Маска киборга

– Кажется, сегодня хорошее утро, да?

Профессор улыбнулся. И откуда только в ней эта энергия, этот свет? Чтобы он делал без этой малышки…

– Теперь-то уж точно хорошее, – мягко ответил он, но тут же добавил серьезно: – После уроков зайди домой, узнай, как дела у мамы. Я совсем отнял тебя у нее.

– Конечно, зайду. Но не волнуйтесь, мама справляется и без меня. Она все понимает.

– Хорошо. Так, теперь не спорь. – Профессор достал из кармана несколько денежных купюр и протянул их Мелани. – Я нанимаю тебя на должность медсестры, на полставки.

– Но я же просто хочу помогать Марти. Мне не нужно за это платить.

– Я знаю, но у нас не хватает персонала, а ты делаешь работу, за которую мы обычно платим. Ты думаешь, эти деньги будут лишними? Или они тебя недостойны? Пожалуйста, давай ты не будешь меня обижать и сама не станешь обижаться – и все будет хорошо.

Мелани нехотя засунула купюры в свой школьный пенал.

– Я отдам их маме, можно?

– Это твои деньги, ты можешь распорядиться ими на свое усмотрение, – пожал плечами профессор. – Ну что? Новый день, новые дела! Что там у нас с утренними показаниями?

Мелани молча смотрела на монитор. Она вопросительно перевела взгляд на профессора, будто пытаясь понять, может ли это быть шуткой, затем снова пробежала глазами слова на экране.

– Ну, что там такое, Мелани? – профессор заглянул ей через плечо. Он прочитал текст, и сердце сразу же застучало очень громко, отдаваясь в голове, в груди, в пальцах. Он выдохнул и попытался успокоиться.

– Мелани, девочка, подумай сейчас хорошенько и скажи: ты написала это?

– Нет! Я ничего не трогала! Это значит… – Мелани испуганно, не веря в происходящее, оглянулась на профессора. – Мартин…

Профессор ввел какой-то код и начал быстро печатать: «Мартин, это дедушка! Ты здесь?»

Он и Мелани не отрывали взглядов от монитора. Мелани вцепилась в рукав профессора, ее губы беззвучно шевелились. В таком напряженном ожидании прошла минута. Мелани разочарованно опустила плечи, смущенно убрала руку, осознав, что помяла белоснежный халат профессора. Тот досадливо поправил очки.

– Прости, моя девочка, мне показалось, что ему удалось… – Он прервался. Вдруг на экране снова начали появляться буквы. Они заполнили всю страницу, затем последовательно удалились. И на первой строке чистого файла появились слова: «Я здесь! Я могу отвечать! Я могу!»

Мелани закричала так, как это умеют только тринадцатилетние девчонки, и повисла на шее профессора. А тот обнял ее и все перечитывал слова на мониторе, не веря своим глазам.

Мелани, будто опомнившись, подбежала к Мартину, по-прежнему лежащему на больничной коке. Она ожидала увидеть изменения в его лице, но оно было прежним – белым, безучастным, неживым.

– Я знала. Я знала, что у тебя получится, Марти, – прошептала она ему в самое ухо. – Ты молодец!

– Мелани, – голос профессора прозвучал бесцветно. – Мелани, я не знаю, как ответить.

Она прочитала новое сообщение, высветившееся на экране: «Дедушка, а где папа и мама? Где маленький Ларри?»

– Мы не можем скрывать от него. Но… – Профессор еще раз взглянул на осунувшееся лицо мальчика, на его строгие тонкие губы.

– Мы должны сказать.

Мелани решительно придвинула клавиатуру и начала набирать: «Мартин, дедушка и Мелани здесь, с тобой. Но произошла катастрофа. Папы, мамы и Ларри больше нет. Будь сильным. Мы любим тебя». Она посмотрела на профессора, ожидая, что он остановит ее, но он молча смотрел на монитор. Она отправила сообщение, ощущая при этом, будто запустила в беззащитного друга камнем.

«Иначе нельзя», – стучало в ее голове.

Монитор белел пустотой страницы. Моргал курсор, ожидая появления новых символов.

Профессор повернулся к Мартину и увидел, что из его левого глаза из-под ресниц текут слезы, сбегают по виску и теряются в волосах.

– Тебе придется быть сильным, мой мальчик, так уж случилось, – тихо шепчет он. – Так уж случилось…

Мартин не выходил на связь весь день. Мелани подходила к монитору, но только курсор продолжал глупо подмигивать, будто обещая новые буквы. Она вставала ночью, но монитор так же светился белым. Следующие день и ночь Мартин не давал о себе знать. Не выдержав ожидания, Мелани набрала сообщение и после долгих терзаний отправила ему: «Мартин, скажи что-нибудь. Мы с дедушкой здесь, мы по тебе очень скучаем!» Она смотрела в монитор с отчаянным ожиданием, но курсор продолжал тихо подмигивать, и ни слова не появлялось в ответ…

………….

…Мартин не ощущал своего тела, он будто бы пребывал в огромной светлой комнате, где не было видно ни пола, ни потолка, ни стен, хотя они, конечно же, были, иначе что же это была бы за комната? Сообщение Мелани прозвучало в его сознании. Это произошло так странно: он видел слова, но не слышал голоса. Он вдруг понял, что эти слова были адресованы ему, и он мог ответить на них, лишь сосредоточенно подумав об этом. Сейчас ему было так пусто, что отвечать что-то казалось просто сверхъестественным действием.

Он не понимал, что с ним, где он, он не помнил, что случилось. Но он знал, что родителей больше нет с ним. Они были мертвы, а это значило, что мама никогда больше не будет заливисто смеяться, откидывая назад голову, не будет ерошить ему волосы теплыми пальцами, не будет смешно целовать его по-эскимосски – носом, а папа никогда не посмотрит на него серьезно, смеясь при этом одними глазами, не скажет: «Ты все правильно понял, сын» – так, что Мартин почувствовал бы внутри тепло разливающейся гордости. И Ларри мертв… Маленький Ларри… Разве могут умирать малыши? Разве могут умирать папа и мама?

Он не чувствовал своего тела, но чувствовал, что плачет. Если бы он не плакал, то не смог бы дышать, он знал это. Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как ему впервые удалось заговорить с дедушкой и Мелани. Иногда ему казалось, он слышит их голоса, чувствует тепло прикосновений, а иногда он словно оказывался совсем один, и в этой просторной светлой комнате становилось темнее и холоднее. В такие моменты ему совсем не хотелось двигаться, а, наоборот, закрыть глаза и свернуться калачиком на полу. Сейчас он вдруг почувствовал чье-то присутствие. Вдалеке очертились бледные силуэты. Они становились четче, приближались, и вдруг он различил фигуры родителей.

– Мама! Папа! – он бросился к ним, прорываясь через густой воздух, как через толщу воды. – Я боялся вас больше не увидеть, я думал, вас больше нет!

Он хотел обнять их, но не смог. Только ощутил тепло, но не твердость тел.

– Марти, мой милый, здравствуй! – Мама смотрела на него, а в глазах ее стояли слезы.

– Здравствуй, малыш, – голос отца звучал хрипло.

– Я соскучился! Мне страшно здесь одному!

– Не бойся, ты не должен бояться. Мы так любим тебя, что наша любовь защитит тебя от любой опасности.

– Вас больше нет? Это правда? – его голос сорвался.

– В этом мире – правда. Но мы будем всегда. И ты будешь всегда. Сейчас тебе трудно это понять, но, поверь, это так. Поэтому не нужно бояться, нужно радоваться и жить. Понимаешь? – Мартин ощутил тепло, будто бы его нежно и крепко обняли любимые руки.

– Не бойся жить, Мартин. Не бойся боли, не бойся испытаний, не бойся чувствовать – все это жизнь, а значит, все это счастье. Поверь нам, малыш. Возвращайся.

Если может быть горькое счастье, то Мартин ощущал его в полной мерее.

Он понял, что должен делать.

………..

…Мелани не получила ответа на сообщение и целый день ходила из угла в угол, проходя мимо компьютера, заглядывала в монитор в надежде увидеть новые слова, напечатанные Марти, но каждый раз разочарованно опускала голову и снова проделывала свой путь к окну и обратно. «Очень скучаем!» – ей было так неловко и стыдно читать эти жалобные слова.

Она снова взглянула на экран и привычно сделала пару шагов к окну. Ей потребовалась секунда, чтобы осознать, что Мартин ответил. Она кинулась обратно к монитору. «Я хочу жить. Что я должен делать?» – читала она. Не верила, читала снова и снова.

– Дедушка, быстрее! Мартин ответил! – закричала она, опомнившись.

Профессор, разбиравший бумаги в дальнем углу палаты, быстро пересек комнату. Прочитав сообщение Мартина, он удовлетворенно улыбнулся, будто бы знал, что так все и будет.