– Подумать только – Макс Лэн сидит в моей спальне без штанов и я не могу этим воспользоваться, потому что он ранен. Ты хоть девчонкам с нашей улицы об этом не рассказывай – после такого мой авторитет не восстановится никогда.
Я только рот раскрыл от удивления. Хотя чему тут, собственно, удивляться? Будь это не Кира, а кто-нибудь другой, эта мысль была бы первой, пришедшей в мою голову… Но Кира… С тех пор как я отбил ее от этих шахтеров, я относился к ней, как… ну, наверное, как к младшей сестре. Точнее сказать не могу, потому что младшей сестры у меня никогда не было. И дело было даже не в разнице в возрасте, а просто… просто так сложилось.
– Сколько тебе лет, Кира?
Она усмехнулась уголком губ:
– Двадцать три.
– Да брось ты…
– Не веришь – твое дело.
Мне доводилось видеть пятнадцатилетних шлюх, которые выглядели на пятьдесят. Что касается Киры, то ей можно было дать от силы двадцать. Тема разговора была достаточно скользкой, и я попробовал ее сменить.
– Покажешь мне свой дом?
Моя детская уловка ни на секунду не ввела Киру в заблуждение, но, как я и полагал, желание похвастать своими владениями прямо разрывало ее изнутри.
– Пойдем.
Дом был действительно огромный, но большей частью какой-то нежилой. Кира тараторила без умолку, но я слушал вполуха. Я думал о Викторе Карелла, о Давиде Буковски и о мертвом Кресте. Мысли были невеселые. Наконец Кира заявила:
– Хватит. Я же вижу, что ты меня совсем не слушаешь. У тебя крупные неприятности, и это сразу видно. Ты спрашивал о деньгах. Сейчас я могу тебе дать три сотни. Зайди завтра, когда откроются банки, и я дам пять тысяч. Но я бы очень хотела, чтобы ты остался ночевать здесь. – Она задрала свой носик кверху и выпятила подбородок, готовясь к отказу. Но я просто сказал:
– Хорошо, Кира. Я останусь.
* * *
– Дай и мне сигарету.
Кира прикурила новую сигарету от своей и немного повозилась, устраиваясь поудобнее на моем плече.
– Не знала, что ты куришь.
– Я бросил год назад.
– Ну и не начинал бы. Тебе не идет курить.
– Почему это?
– Потому. Не идет, и все. Ты… другой. Не такой. Не такого склада.
– А какого же я, позволь узнать, склада такого особенного?
– Откуда же я знаю. Иногда кажется, что вот еще чуть-чуть, и все станет ясно, а потом ты как-нибудь так голову повернешь или посмотришь, и снова такое ощущение, что ты сюда случайно забрел и даже не понимаешь, где ты и зачем ты здесь. Не знаю. Но ты не такой. Я чувствую. Я плохо объясняю, да? – Она немного помолчала. – Ты же не простой солдат, как говорил Юлу?
– Вообще-то, да. Я сержант. Но до этого был солдатом. А еще до этого – капитаном.
– Ты из благородных?
Я надолго задумался. Был ли я из благородных? Когда-то этот вопрос меня занимал. Не конкретно этот – нет. Просто я, как любой сирота, в детстве часто думал, что в один прекрасный момент в ворота Королевской школы въедет карета с гербом, оттуда выйдут какие-нибудь мои родственники, какие-нибудь дяди или тети. Должны же у меня быть хоть какие-то родственники? И тогда все сразу станет хорошо. Закончится холод, голод, побои и ежедневная муштра. Что будет вместо этого, я не знал, потому что ничего другого в своей жизни не видел, но твердо верил, что все будет хорошо. Я верил в это до тех пор, пока мне не исполнилось восемь.
– Своего отца я видел четыре раза в жизни, и я не знаю – был ли он благородным. Моя мать умерла при моих родах. Моим домом была Королевская школа боевых искусств, а потом Королевская военная академия. Вот, в общем-то, и все.
– Ты сказал, что был капитаном…
– Меня разжаловали без права занимать офицерскую должность и отправили в глубокую разведку.
– За что?
– Долгая история. Да и не похожа она на вечернюю сказку для маленьких девочек.
– А я и не маленькая девочка. Моих родителей и сестер десять лет назад зарезали у меня на глазах. Просто вспороли им животы, как овцам на бойне. С тех пор я перестала быть маленькой девочкой.
– Кто это сделал?
– Солдаты Федерации.
– Десять лет назад Фаро был вне зоны боевых действий.
– А я и не сказала, что это произошло в Фаро. Сюда я переехала после. Хотела быть подальше от всего.
– Я тоже солдат Федерации.
Кира замолчала, и на этот раз надолго. Я уже подумал, что она заснула, когда она заговорила снова.
– Ты дезертир?
– Ну-у… можно и так сказать. А почему ты так решила?
– Ты не особо распространяешься о своей службе, а солдаты Федерации только о ней и говорят. Ты не хвастаешь наградами и не вспоминаешь «былые деньки». Я думала, что ты воевал на стороне королевств. Что у тебя за неприятности?
– Да я и сам пока конкретно не знаю…
– Я не навязываюсь, но если хочешь поговорить…
Короче, я рассказал ей все. Почти все. О герцоге, о Максе Лэне, который умер, успев все-таки увидеть солнце. О Викторе. О Дэвиде Буковски. О Дэне. О Кресте. О Якобсоне и его дочках. Я не сказал только, чего хотел от меня Виктор.
Кира молчала и хрустела пальцами. Потом она спросила:
– А этот Дэн, он какой из себя?
Я описал.
– Это Котэ Дэниел Ферт, сын Дэвида Буковски.
– Вот уж не знал, что у него есть сын.