Нерон. Блеск накануне тьмы

– Христиане!

– Что ты о них знаешь? – спросил я. – Это можно как-то связать с пожаром?

– Вот найду с десяток и расспрошу, – ответил Тигеллин. – Так, как только я умею.

– Нет, приведи их сюда, ко мне. Я желаю сам их допросить.

Мне не хотелось, чтобы Тигеллин применял к ним свои жесткие методы допроса, – так он мог вынудить их дать неверную информацию.

– Хорошо, сколько человек тебе доставить?

* * *

В зале приемов передо мной выстроили пятнадцать человек: мужчины и женщины, все разных возрастов и, судя по виду, принадлежащих к низшим классам общества. Это могли быть недавно получившие свободу рабы или бедняки, которые подрабатывали разносчиками или чернорабочими и выживали благодаря бесплатно раздаваемому зерну.

Но держались они с достоинством, совсем не так, как в их положении при встрече с императором держались бы другие: стояли с гордо поднятыми головами и не отводили глаз, когда я на них смотрел.

– Все они принадлежат к группе, которую называют «церковь Петра», – доложил мне Тигеллин. – Она самая большая в Риме – насчитывает человек сто, если не больше.

– И сколько же всего в Риме христиан? – спросил я мужчину, который, как мне показалось, был лидером этой группы.

– Трудно сказать, цезарь, – ответил тот. – Может, несколько тысяч. Но по сравнению с евреями нас мало, их тут тысяч сорок.

– А вы разве не являетесь ответвлением иудаизма? – уточнил я.

– Некоторые так нас называют, но только не евреи! – рассмеялся мужчина.

Это сбило меня с толку – до этого дня никто, с кем я разговаривал на серьезные темы, не смел рассмеяться в ответ.

– И что же тут смешного?

– Наш основатель, Иисус, был евреем, он учил иудейскому закону, исполнял писания, но иудеи его не приняли. Он и нас предупреждал, что евреи нас тоже не примут. Так и случилось. Так что мы польщены, что некоторые до сих пор считают, что евреи нас приняли, потому что это означало бы, что они услышали послание нашего основателя. Увы, это не так.

Но меня мало волновали их разногласия с другими религиями.

– Объясни мне вашу философию огня, – велел я, а потом решил перейти прямо к делу: – Плевать на философию, я хочу знать, как связаны Иисус и огонь.

Мужчина, в котором, думаю, я верно опознал лидера их церкви Петра, замешкался, но стоявшая рядом с ним женщина с длинными нечесаными волосами быстро нашлась что ответить:

– Огонь очищает все, а значит, очистит и нас.

Тут снова подал голос первый мужчина:

– Петр говорил, что страдания – это огонь и они очистят нас подобно тому, как огонь очищает золото[55 - Здесь: Послание Петра 4: 12.].

– Кто такой этот Петр? Я спрашивал об Иисусе.

– Петр – один из его последователей и основатель нашей церкви.

– А что насчет реального огня, а не метафизического, вроде страданий?

– Этот мир погибнет в огне! – воскликнул юноша в ряду представленных мне последователей Петра. – Огонь уничтожит его и приблизит начало нового мира и нового порядка!

– То есть огонь приближает наступление этого… этого нового мира? – уточнил я. – И каким же он окажется? Будет ли в нем Рим? А император?

Старший из стоявших передо мной христиан жестом заставил юношу умолкнуть.

– Петр писал об этом в своем послании, – сказал он. – Это его слова, не слова Иисуса.

– И что же это за слова?

Мужчина закрыл глаза и так, не открывая их, начал цитировать послание Петра:

– «День Господа придет, словно вор. Тогда небосвод с громким шумом исчезнет, и небесные тела растворятся в огне, также и земля, и все дела на ней будут обнаружены»[56 - Второе послание Петра 3: 10.].

Он умолк и, переведя дыхание, продолжил:

– «Если так все это разрушится, то какими до?лжно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия. Ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире.

Какими до?лжно быть в день, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? Впрочем, мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда».

– Ага! – подал голос Тигеллин. – Они это признают, признают, что исполняли волю того, кто желал скорейшего наступления Великого пожара!

На что лидер церкви Петра ответил:

– Позволь я продолжу говорить о том, что нам заповедано.

Итак: «Возлюбленные, ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире. И долготерпение Господа Нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам».

Павел! Тот человек, которого я допросил на судебных слушаниях, а после отпустил.

И тут я не выдержал:

– Здесь я – невинный, а не ты! Ты и такие, как ты, ждали огня и даже хотели его разжечь. Я ничего подобного не хотел, и тем не менее люди винят в пожаре меня! – Поднявшись, я гневным взглядом окинул стоявших передо мной христиан.

– Какие еще нужны доказательства? – вопросил Тигеллин. – Они сами свидетельствуют против себя.

– Но они не признают, что разжигали пожар, – возразил я. – Желать чего-то и сотворить – это не одно и то же.

– Вот почему я хотел прочесть тебе последнюю часть послания, – сказал лидер церкви Петра. – Нам заповедано не грешить и терпеливо ждать, когда настанет конец времен. Быть готовыми и сохранять терпение – это все, что от нас требуется.

– А как насчет приближения нового мира и миропорядка? – спросил я.

Тут снова подала голос женщина с нечесаными распущенными волосами:

– Это лишь означает… что мы в это верим.

– У вас нет ответа, так ведь? – нахмурился Тигеллин. – Никто не поверит в такое на слово.