Мелодия Бесконечности. Книга вторая: «Симфония чувств». Том первый

Когда он вышел из душа, то девушка, так и не дойдя до гостевой комнаты, уже свернулась калачиком на диване в гостиной.

– А, это ты, – она приоткрыла один глаз.

– Похоже, ты засыпаешь? – тихо спросил Марк. – Тебя перенести в комнату?

– Останься со мной, пожалуйста, – сонно пробормотала она. – Но только рискни со мной что-нибудь сделать. Если утром пояс халата будет завязан по-другому, то я тебя кастрирую, учти.

Юноша попытался всё-таки отнести бунтарку в спальню для гостей, но та дернула парня за руку, и он от неожиданности присел рядом на диван. Девица же преспокойно положила голову юноше на колени.

– Теперь ты – моя подушка, – удовлетворенно заключила она и заснула безмятежным сном ребёнка.

А Марк той ночью глаз не сомкнул, и к утру у него ужасно ломило спину, но гостья так сладко и спокойно спала, что он так и не решился потревожить девичий сон. Её ровное дыхание, биение её сердца, запах её вымытого тела и гладкость её волос – всё это странным образом будоражило парня, вызывая непонятные ощущения. Юноша даже не догадывался, что Мей так спокойно заснула – впервые за долгое время.

Утром всё же усталость взяла своё, и Марка начало клонить в сон. Когда он открыл глаза, то девушки уже не было. Она обувалась в прихожей.

– Уходишь? – окликнул её Марк, выйдя в коридор.

Юноша стоял и смотрел на черноволосую, облокотившись о стену.

– А, это ты, «подушка», – улыбнулась Мей. – Пойду я, пожалуй… Не хочу вас больше напрягать своим присутствием, – взглянув с благодарностью. – Спасибо вам. Спасибо, – подойдя к самой двери, она обернулась. – И ты не остановишь меня? Не попросишь остаться? – а внутри всё кричало «Останови меня! Спаси меня!». – Не бойся, я ничего у вас не украла.

– Да мне как-то фиолетово, знаешь ли, – пожал плечами парень. – Украла или нет – это будет на твоей совести.

– Тогда пока, – произнесла она бесцветным голосом и поспешно отвела взгляд.

Внезапно он резко дернул её за руку – от этого движения рукав её кофты сполз, и он увидел на локтевом сгибе следы от инъекций.

– Ты что, совсем дура?! – он рванул её руку на себя, и вот уже девушка оказалась в его объятиях. – Сколько тебе лет? Тебе же ещё нет и шестнадцати, – на каком-то интуитивном уровне он смог «прочесть» её боль, испытав подобное в своей жизни.

А ещё стало вдруг больно – неужели он достоин только вот такой вот женщины? Кем он будет для нее – объектом спора с подружками, очередной красивой игрушкой в коллекции? Девчонка-то симпатичная, наверняка ей стоит только пальцем поманить, сотни парней будут у её изящных ножек в модных модельных туфельках.

– А тебе какое до меня дело? – Мей с вызовом посмотрела на него. – Ты мне кто – отец, что ли? Мне с головой хватило твоего приятеля с его придирками и нравоучениями, – она попыталась вырваться из его рук, и заметила шрамы на его запястьях. – А сам-то!

– А ты думала, я тут весь такой в шоколаде?! Если заглянуть ко мне в душу, то там можно увидеть такие же шрамы. Я тебе никто, ты права, но, возможно, я могу понять тебя как никто другой, – он порывисто привлёк её к себе и крепко обнял. – Ты не должна продолжать губить себя, торговать своей красотой и подрывать своё здоровье. Ты же ещё почти ничего не видела в этой жизни. Я прошел через всё это, но, благодаря этим людям, я смог начать жить заново.

– Ты? – она несколько раз всхлипнула и подняла голову. – Неужели ты?…

– Ну вот, теперь об этом знаешь только ты. Даже с ними я не говорил об этом… Об этой стороне моей жизни мне сейчас противно и неприятно вспоминать – они знают только, что жизнь моя была безрадостной, но об этих её подробностях я не могу говорить. Я пытался выжить, но, кроме собственного тела, у меня не было тогда ничего. Мне приходилось спать с женщинами за деньги и делать ещё много чего, о чем не принято говорить вслух. Однако если это заставит тебя задуматься о своей собственной судьбе, то я могу тебе рассказать, как это – быть изнасилованным в нежном детском возрасте или корчиться от ломки в вонючем подвале… – и снова накатила волна грязи и смрада, он снова ощутил всю мерзость и всю тошнотворность тех дней, точно он сам был комком напрягшихся нервов и сгустком грязи.

– Не продолжай… не надо… – девушка приложила палец к его губам, – Это же причиняет тебе боль…

– Это часть моего бытия. Мне от этого не уйти и не забыть, – тихо ответил он.

Что же могло приключиться у этой девочки, что она стала такой? Ему было страшно и больно видеть её вот такой – совсем ещё юную, но уже разочаровавшуюся в жизни, принявшую жестокость и цинизм, но сильнее всего было то негодование и тот гнев, что охватил его по отношению к тем, кто довел её до такого состояния – он ещё даже не знал их, а уже ненавидел и готов был разорвать собственными руками за то, что искалечили девочке жизнь. Он обязательно сделает всё, что будет в его силах, и не только – но не оставит её один на один с болью.

– Ты – необыкновенный человек, – Мей не смогла сдержать слёз то ли восхищения им, то ли сожаления по своей собственной жизни.

– Поверь мне – самый обыкновенный, и я хочу помочь тебе, как когда-то помогли и мне, – прошептал он.

Захотелось вдруг, чтобы его чувства и объятия были иного рода – и она готова будет бороться за этого мужчину, чтобы Марк смог однажды разглядеть те чувства, что зарождались сейчас в глубине трепещущего девичьего сердца. И захотелось, чтобы и юноша чувствовал не жалость или сострадание, а то, что чувствует она к нему – то, что чувствует мужчина к женщине… Чтобы смотрел на неё другим взглядом.. e2a433. Ей захотелось узнать о нем всё – чем он живет, чем дышит, что предпочитает, о чем думает, что любит, а что – нет… Захотелось проникнуть в его мысли, заполнить их собой, стать частью его жизни, стать такой, какой он захочет её видеть, лишь бы не наскучить ему, лишь бы быть ему интересной. И не понимала она, чего же ей хотелось сейчас больше – сбежать подальше со стыда за своё прошлое или прижаться к нему ещё сильнее и испробовать его губы, что находятся сейчас в такой близости – распробовать до малейшего из оттенков вкуса. Ни к одному мужчине до этого момента она не чувствовала ничего подобного, и не потому, что он действительно так хорош – обласканный жизнью мальчик-мажор, он так отозвался на её боль как раз потому, что у самого в душе глубокие раны. Первая родственная душа, которую она встретила в этом безумном мире, которая сможет понять и принять её, какой бы несносной она ни была. Кто-то из великих сказал: «Человек приходит в этот мир один и уходит один, и только в любви и дружбе человек может хоть временно почувствовать себя не одиноким».

– Что, и даже на завтрак не останешься? – Марк ободряюще сжал её руку.

– О! Смотрю, вы уже познакомились. Ты задержал её, – со второго этажа спустились Джанъян и Маргарита. – Молодец, парень. У меня ещё есть разговор к тебе, девочка, – мужчина одобрительно улыбнулся юноше и поманил пальцем Мей.

– Да, и вам доброе утро, – хмыкнула девушка, легко перебросив свою сумочку через плечо. – Вообще-то мне на занятия нужно, у меня и так крупные неприятности, не хотелось бы всё ещё больше усугублять.

– В таком случае, можно я поеду с тобой, объяснюсь с директором и твоим преподавателем? – Джон посмотрел в темные глаза маленькой японки, отчего той стало не по себе, и она боязливо вздрогнула, словно что-то увидела в его взгляде, что напугало её или возродило вызывающие страх воспоминания.

– С чего бы такая забота? – Мей моргнула и недоверчиво покосилась на смуглого темноволосого мужчину, нервно сглотнув.

– Ты хочешь начать новую жизнь? – Джон пристально посмотрел на неё, давая понять, что ожидает ответа. – И родители позволяют тебе так жить?

– Замолчи! Замолчи сейчас же! – её руки самопроизвольно сжались в кулаки. – Я не позволю тебе так говорить о моих родителях! Их больше нет, и я не знаю, как мне жить теперь! Каждый день я просыпаюсь, и спрашиваю себя, почему я не умерла вместе с ними? Я так испугалась, что не могла даже дышать, спрятавшись под диваном, и слышала, как их убивали. Потом в больнице я пришла в себя и была вся в крови… их крови… если бы я их не послушалась… Меня не должно было быть там, я должна была быть на занятиях, но я прогуливала и вернулась с черного хода. Мама успела отправить мне сообщение, что в доме опасность – закодированное, как когда мы играли в шарады в детстве. «Красная шапочка» – это была одна из моих любимых сказок в детстве. Моя мама любила детективы, и мы с ней разработали целую систему условных сигналов на экстренный случай, только это не помогло. Меня спасло чудо – мимо проезжали мамины коллеги, они привезли цветы и пожелания счастливого декретного отпуска. Родителей чудо не спасло… У меня больше нет родителей, и никогда уже не будет брата, который так и не родился… Я же позвонила в скорую, как только смогла, но не успела… – дальше она уже не могла остановиться, рыдала, сползая по стене, сминая в руках свои туфли. – Как бы я хотела вернуть время назад… Я сама виновата в том, какой я стала… После смерти родителей на меня, словно что-то нашло… Я связалась не с теми людьми. Потом понеслось – бесконечные вечеринки, с выпивкой и наркотиками – сначала легкие, потом – потяжелее… Можете себе представить – я носила только черное и делала мрачный готический макияж, меня даже называли «Черной королевой». Как хорошо, что мама не видела меня такой…

– Поплачь, детка, – Марго присела рядом, забрав у девушки туфли, подав вместо них носовой платок, – станет легче.

– Почему я всё это вам сказала? – непонимающе прошептала девушка.

– Потому, что тебе необходимо выговориться, – смуглый мужчина присел рядом и взял её за руку. – Несколько месяцев назад мой отец умер на моих руках – я хорошо понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

– Если бы ты их не послушала, то ты бы погибла вместе с ними, но ты выжила – ты невероятно мужественная девочка, – в прихожую спустился доктор.

– Но я ничего не сделала… не смогла помочь, – она поднялась с пола с его помощью, – я должна была… Только голоса, и всё… И мне не забыть их до самой смерти…

– Daijoubu desu (Всё хорошо (яп.)), – сочувственно похлопал её по плечу Джек.

– Это вы ради меня говорите по-японски? – улыбнулась азиатка.

– И смею надеяться, вполне сносно, – подмигнул её соотечественник.

– Arigatou! (Спасибо! (яп.)) Сенсей, я… – она продолжала дрожать. – Ваши шрамы… – пару раз Мей видела этого мужчину с Ондзи и тем смуглым симпатягой, который привел её в этот странный дом, где принято любить и заботиться друг о друге, совсем как в её доме когда-то – и воспоминания пришли теплые и обволакивающие, будто закутываешься в знакомый теплый плед, к нему иногда обращались «док», из чего она заключила, что он – врач.

– Тебя ещё не было на свете, а я не знал, для чего жить дальше после смерти родителей, но надо продолжать жить, – пережив смерть своих близких, доктор знал, о чем говорил, и что может чувствовать сейчас девочка. – Твои родители хотели бы именно этого. Жизненные испытания могут либо сломать нас, либо сделать сильнее – какой вариант предпочтешь ты? А если захочешь поговорить, то просто знай, что мы рядом.

– И тогда вы решили стать врачом – чтобы спасать, – в ответ японец утвердительно кивнул.

– Ты всё сделала правильно, ты умница, – успокаивала её Марго.

– Но я ничем не помогла, – девушка замотала головой. – А теперь мне страшно и за себя. Если они знают, что я жива… Я сбежала, и оказалась здесь… во Франции, так далеко от дома. Ондзи-сан согласился взять меня с собой, выдав себя за моего дядю.

– И тебя не ищут? – поинтересовался Джон.

– Не знаю, – Мей пожала плечами, – я сменила номер телефона и перестала вести свои аккаунты в социальных сетях.

– Господин Ондзи тебе не родственник, кто из близких у тебя остался? – Джанъян с интересом и беспокойством посмотрел на неё.

– Только настоящий дядя, родной брат отца, – буркнула девушка.