Останься со мной

Отсчитываю секунды.

Предвкушаю.

…А потом двери открываются и на порог выходит какой-то старый хрен с пузом, а следом за ним пышная румяная женщина с МОИМ БУКЕТОМ!

У меня дыхание перебивает. Смотрю и ни черта не понимаю, что происходит.

Какого…Вашу ж…Да ёп… Слов нет. Одни междометия.

Эта рыжая…нет белобрысая зараза, отдала цветы какой-то левой тетке? Это вообще нормально?

Я на грани того, чтобы начать убивать. Еле сдерживаюсь, чтобы схватить телефон и не позвонить этому в край обнаглевшему Ежу. Впрочем, нужды в звонке нет, потому что причина моего нервного затмения тоже появляется на крыльца. Вместе со своими коллегами из турагентства.

Я наблюдаю, как все они, включая мою головную боль, забираются в машину к начальнице и уезжают.

Зашибись день.

Меня колбасит и, я понятия не имею, как с этим справиться. Эмоциональный перегруз. Снова еду на квартиру, уже совсем невежливо отмахиваясь от Эли. Запарила. Мне еще две недели с ней на одном острове сидеть.

Оказавшись дома, первым делом залезаю под ледяной душ, в надежде, что он с меня всю дурь смоет и поможет успокоиться.

Как бы не так. Все равно крутит. Перед глазами тетка эта с моими розами. Я их для Ежика выбирал! А не для какой-то…

Бесит.

Настолько, что я все-таки не выдерживаю и звоню ей.

Лера отвечает не сразу и ее голос звучит холодно и настороженно:

– Демид?

– Ну а кто еще!

Тяжкий вздох в трубке.

– Чего тебе надо?

Я не знаю, чего мне надо. Сам не понимаю. И это капец как напрягает, потому что я привык целиком и полность контролировать свою жизнь, просчитывая каждый шаг наперед.

Жизнь рядом с Леркой просчитать никогда не удавалось. Она моя аномалия. Мой Бермудский треугольник, в котором сбиваются все привычные ориентиры.

– Ничего…До меня тут дошли слухи, что мои цветы ушли какой-то тетке.

Боже, я жалок. Звоню телке, чтобы узнать, почему ей не понравился букетик. Вот не плевать ли?

Не плевать… Потому что это не телка. Это Лера, от которой у меня как и прежде едет крыша.

– Снова следил?

– Мне больше делать нечего? Просто птичка на хвосте принесла.

Я еще и вру… Докатился.

– Понятно, – недовольно протянула она.

Я слышу, как у нее льется вода из душа. И память сразу рисует ее почти голую, в моей футболке, невменяемую и растрепанную. Наверное, именно в тот момент я на нее и подсел. Или это произошло раньше, когда она мне показала средний палец?

Эх, я и олень

– Так что насчет цветов?

– Ничего. Они мне не понравились, поэтому я их передарила хорошей женщине.

– Значит, ромашки тебе нравятся, а розы нет?

– Да. Потому что ромашки были от души.

– А мои цветы значит не от души? – закипаю с каждой секундой все больше.

– Разве она у тебя имеется, Барханов? – фыркает она, – не смеши. В тебе есть встроенный калькулятор, морозильная камера и асфальтоукладчик. Так что для души места увы не остается.

– Шутница из тебя такая себе, слабенькая.

– Разве я сейчас шутила? Нет. Как и вчера, когда просила оставить меня в покое. Мне не надо ни цветов, ни твоего внимания. Просто исчезни, – произносит настолько серьезно, что у меня екает где-то под ребрами.

И пока я туплю, не зная, что сказать и как поставить ее на место, Лерка отключается. Просто берет и, не прощаясь, сбрасывает звонок.

Вот и поговорили.

Встаю с дивана и снова иду под ледяной душ.

***

На следующий день я ползу на работу, как злой, полуразложившийся зомби. Я не выспался. Полночи смотрел в потолок, а в те скудные моменты, когда все-таки удавалось заснуть, мне снились не сны, а воспоминания. Прокручивалось то, что было у нас с Леркой. Самые яркие моменты.

Только я был не участником этих воспоминаний, и видел все со стороны.

Ее, яркую, рыжую, смеющуюся над дурной шуткой. Нелепо одетую. Наглую. И себя. Вечно с кислой мордой и при полном параде. Эта парочка в моих воспоминаниях выглядела нелепо. Будто обломок вечной мерзлоты и кусочек шального солнца. Но все равно сердце заходилось от какой-то иррациональной тоски, и я просыпался. Чтобы снова пялиться в потолок.

На работе все по-прежнему. Цифры, деньги, встречи, переговоры, снова цифры, договора. Сплошная круговерть, в которой я обычно чувствую себя, как рыба в воде. Но только не сегодня. У меня давит в груди и шумит в голове. Я никак не могу вернуться в рабочее состояние. И вместо того, чтобы с головой нырнуть в бешеный океан бизнеса, я то и дело заглядываю в телефон. Проверяю нет ли сообщений от Ежика.

Мне почему-то кажется, что она должна написать. Хоть что-то. Какую-нибудь глупость. Типа, Демид, я решила избавиться от девственности второй раз и для этих целей снова выбираю тебя. Или картинку с Лениным. Или что-нибудь еще. Я хочу этого до красных чертей перед глазами. Чтобы как раньше. Хоть намек на прошлое.

Даже когда иду на обед ловлю себя на мысли, что еще издали начинаю высматривать конверт на лобовом стекле под дворниками. Его нет. И у меня снова от разочарования тянет в солнечном сплетении.

Так нельзя. Я понимаю это, но легче не становится. Наоборот, с каждой минутой настроение падает все ниже и ниже, пока не достигает самого дна.

– Ты помнишь, что сегодня прием? – спрашивает Артур, когда сталкиваемся с ним в лифте.