Сезон тыкв

– Только не в моем, – покачала головой Осень.

– А каким я был в твоем сне? – не удержался от вопроса Джек.

Он не помнил, чтобы разговор о снах так занимал его когда-либо.

– Другим…

Глаза ее затуманились, а лицо стало серьезным и сосредоточенным, будто бы она пыталась облечь в понятные ему слова нечто слишком сложное для него, запредельное знание, выходящее за его картину мира. Джек чувствовал себя глупцом, но все же с нетерпением ждал ответа.

Через несколько секунд она продолжила:

– Не таким, как сейчас… Открытым миру. Свободным от навязанных правил и шаблонов, в которые вы так стремитесь вписаться, что теряете себя настоящих, теряете связь со своей душой.

Несмотря на то, что, судя по построению фраз, она не относила себя к тем глупым людишкам, к каким отнесла его, в ее словах не было надменности и презрения – только тихая грусть. Это обескураживало, и он терялся, что на такое можно ответить. Так с ним еще никто не говорил.

Пока Джек собирался с мыслями, Осень сказала:

– Ты верил в волшебство и призраков, в магию и ведьм.

– Ты говоришь так, как будто в том мире, где мы встретились, возможно все, – усмехнулся Джек.

– Возможно все, во что ты веришь, – в любом из миров.

– Я всегда верил, что встречу тебя. И… ты тоже мне снилась, – выпалил Джек, и кровь прилила к его сердцу горячей волной.

– Расскажи, – попросила Осень, и в глазах ее закружились в танце золотистые искры.

Влажные алые губы манили своей свежестью и пряным дыханием. Персиковые скулы нежным глянцем мерцали в полумраке бара. Золотистые волосы обрамляли овал ее лица, словно корона. Перед ним сидела девушка-мечта. Он мог бы протянуть руку и коснуться ее щеки, но это казалось ему немыслимым. Мысли его путались, и он с трудом проговорил:

– Я помню лишь обрывки: осень, сумерки, лес, тыквы, много тыкв… и самая красивая девушка, которую только может представить себе воображение… Это была ты.

– Только ты не представлял меня. Ты встретил меня. Твоя душа побывала в мире, где все это произошло на самом деле.

– Я был мальчишкой, а ты была такой же, как сейчас – прекрасной девушкой.

– И что мы делали?

– Ты знаешь, – тихо сказал Джек и поймал себя на том, что краснеет.

– Разве? – ее брови взлетели вверх, и в этом было столько непринужденности, что у Джека замерло сердце.

– Я думал, ты видела тот же самый сон.

– С чего ты взял?

– Слишком реалистично все было. Я чувствовал, что ты живая. Не может же проекция из другого мира целовать лучше, чем девушки из нашего.

Когда он произнес это, глаза Осени вдруг замерцали еще сильнее, словно камешки янтаря омыло морской волной.

– Ты видела все это, ведь так? – ласково спросил он, осторожно обхватывая ее ладонь своими руками и поднося ее к вдруг пересохшим губам.

Осень кивнула и опустила глаза.

– Если в каком-то другом мире мы уже знакомы, то почему бы нам не познакомиться ближе и в этом, пусть он и не так прекрасен? Неслучайно мы встретились в этом баре и вспомнили, что снились друг другу. В эту волшебную ночь нас свел дух Хэллоуина.

Он очень надеялся, что его речь произвела на нее впечатление. Но понять это было сложно – девушка не поднимала глаз и смотрела на их переплетенные пальцы, лежавшие на ее коленях.

– Осень, посмотри на меня. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, обещаю. Я лишь хочу узнать тебя лучше. Впервые в этом месте я встречаю такую прекрасную и удивительную девушку как ты. Если хочешь, мы можем уйти отсюда.

– Да, здесь слишком жарко, – кивнула она и посмотрела на него с благодарностью.

Парень тотчас оказался на ногах и бережно поднял ее с табуретки. Он поставил ее на пол и взял за руку. Только сейчас он заметил, что она едва доходила до его плеча. Обычно ему нравились высокие девушки, но сейчас он был в восторге от того, что она такая маленькая и хрупкая. Сжав ее руку, он устремился к выходу, игнорируя взгляды и ухмылки друзей.

На улице было прохладно, но только не для Осени. В ту ночь Джек обнаружил, что ей не бывает холодно. Сам он был из тех, кто замерзает при малейшем сквозняке и вечно кутается в одеяло. Чем старше он становился, тем более холодными были его пальцы, что нередко удивляло его новых знакомых, и ему оставалось лишь шутить про то, что старость – не радость.

Хмурые тучи заволокли небо, и бледный месяц лил тусклый свет на остывающую землю. Украшенные оранжевыми гирляндами деревья простирали ветви в пенящиеся чернильными волнами небеса. Пламя свечей в стоявших тут и там тыквах подрагивало на ветру, но продолжало освещать их путь янтарным светом. В воздухе стоял пряный запах, и, если бы запахи могли иметь цвет, то этот был бы оранжевый.

Они гуляли по улицам и разговаривали обо всем на свете. Джек не хотел отпускать ее ладонь ни на секунду – она была такая теплая и нежная. Когда он начинал дрожать от холода, Осень заставляла его прятать руки в карманы. Погрев их несколько минут, он снова брал ее за руку.

Три раза он покупал им кофе в круглосуточных барах. Он бы не отказался посидеть там хоть полчаса, чтобы выпить согревающий напиток за столиком, но чувствовал, что Осени некомфортно в душных помещениях среди скопления людей. В праздничную ночь все заведения были переполнены. Множество компаний встречалось им и на улице, но никто не обращал на них внимания, и Джек был этому как никогда рад. Он не хотел, чтобы им мешали, и вел Осень на самые тихие и безлюдные улицы.

Он понимал, что они полные противоположности, но при этом ни с одной девушкой ему не было так интересно. У них были разные увлечения и интересы, разное мировоззрение, но он готов был говорить с нею всю ночь напролет. Кажется, даже с друзьями у него никогда не было таких долгих и задушевных разговоров.

Джек всегда скептически относился к всевозможной эзотерике, астрологии, нумерологии, гаданиям и прочим странным и бесполезным штукам. И еще более скептически он относился к девушкам, которые забивали себе (и другим) голову подобным. Конечно, это не мешало ему клеить их, но в глубине души он знал, что с ними у него еще меньше шансов на что-то серьезное. Не каждая выдержит его сарказм и подколы по поводу подобных увлечений.

Не то, чтобы он полностью отрицал все это. Если бы ему привели наглядные примеры и убедительные доказательства того, что хоть что-то из этого работает, он мог бы пересмотреть свою точку зрения. Он не хотел кидаться в другую крайность и быть одним из тех фанатиков от науки, которые отметали все неугодное. Любая крайность виделась ему злом, так же как и любая польза – добром. Если бы хоть одно из этих так называемых учений принесло ему пользу, то, скорее всего, он изменил бы свое мнение. Но пока что все это было эфемерной блажью, не имевшей ничего общего с материальным миром.

Однако философия Осени не отталкивала его, а скорее, наоборот. Это было, по крайней мере, любопытно. Она верила в высшие силы, которые обитали в потустороннем мире, а иногда спускались и в наш, например, сейчас, в ночь Хэллоуина. Она утверждала, что рядом с ними бродили разные духи – как неупокоенные, так и те, кому одинокая свеча на окне освещала путь к близким, которые остались здесь, на земле, и вспоминали в эту ночь усопших предков.

– Если ты и правда веришь в то, что они рядом, почему ты не боишься? – спросил Джек.

– Я знаю, что со мной ничего не случится, поэтому бояться нечего, – ответила Осень.

– Это потому что я рядом? – улыбнулся он.

– Нет, – покачала головой Осень и улыбнулась ему в ответ. – Ты, конечно, большой и сильный, но против злых духов это слабое оружие. – Просто я знаю, что мы с тобой будем гулять и болтать до утра, и с нами все будет хорошо.

– А ты знаешь, что я поцелую тебя? – неожиданно для самого себя спросил Джек.

Вообще-то он давно этого хотел. Несколько раз они останавливались, взгляды их встречались, и возникала неловкая пауза. Будь на месте Осени любая другая девушка, он бы не растерялся. Да что там говорить, будь на месте Осени любая другая девушка, вся их прогулка состояла бы из дороги к нему домой и, возможно, по пути туда ему и не хотелось бы ее целовать, чтобы не терять время, да и вообще он не любил делать такое на людях. Но с Осенью все его прежние схемы не работали. Он захотел поцеловать ее, как только увидел. В первое мгновение их встречи на него пахнуло запахом ее яблочных губ, запахом костра и корицы, которым предшествовал одуряющий, сбивавший с ног аромат медовой тыквы.

Джек не сделал этого не потому, что они были на улице, а потому, что не хотел отпугнуть ее и потерять надежду на счастье, едва обретя ее. При одном взгляде в глаза, в которых он видел безусловное принятие себя со всей его болью, со всем злом, которое таилось внутри, он едва мог сдержаться. И все-таки что-то удерживало его, и это был не только страх оттолкнуть ее. Внутренний голос издевательски твердил ему, что она только притворялась особенной, а, как только он ее поцелует, принцесса превратится в Золушку, а едва начавшийся роман – в тыкву. Он боялся, что тогда ни ему, ни ей терять будет уже нечего, и после первого же поцелуя она бросится ему на шею. И вот тогда разобьется последняя надежда на что-то настоящее и светлое. Ему было стыдно за эти мысли, но он ничего не мог с ними поделать. И все же желание ее поцеловать было настолько острым, что было сродни боли. Коварный разум нашептывал об опасности, а сердце билось в мучительной истоме. Возможно, поэтому он задал свой вопрос вслух, избавив себя тем самым от сложного выбора.

– Можно, но не сегодня, – ответила Осень и заманчиво улыбнулась, а ее янтарные глаза обещали ему все счастье мира.

– Ну, раз ты не хочешь греть мои губы своими, тогда нам пора идти за кофе, – весело сказал он, пряча в улыбке разочарование, которое распарывало его вены сотней ядовитых жал.

Получить отказ впервые за двадцать четыре года, когда ты уверен, в том, что неотразим, – очень больно.