Поймать лаптем удачу

В этом был весь Гущин. Он просто шутил, а потом резко менялся и исчезал. Что, интересно, он себе надумал? И я, как дура краснела перед ним. И как вообще он увидел Михаила? Я смотрела на него минуту, не больше. Минуту? Это я шестьдесят секунд молчала и не поддерживала разговор? Уф-ф!

Так. Ставим чайник для Гущина и думаем. Может, это Миша взломал квартиру и не успел выключить свет, потому что очень быстро убегал? Вряд ли. Не будет серьезный деловой человек сам взламывать замок. Да, но он убийца, преступник. Тогда зачем он приезжал сюда? Хотел убедиться, что я ночую дома, и убить меня? А с какой стати ему все делать самому, а не присылать людей для этого? Звонит же мне не он?

За размышлениями я не заметила, как чайник засвистел. Сережа пришел и выключил его.

– Ну, так что, Вик? Будешь признаваться?

– Чай. Зеленый, черный? Пакетик, рассыпной? – перевела тему я. Он посмотрел на меня оценивающе.

– Давай я лучше. Зеленый там, с ромашками – это тебе, а мне – это.

Он достал коробку с пакетиками, и бросил один в свой стакан.

– Сигнализацию установили. Не забывай при входе в квартиру ее выключать, а когда уходишь – включать. Пароль я написал на двери шкафа с обратной стороны. Раз в неделю его меняй.

– А мастера уже ушли разве?

От аромата чая я почувствовала, как сильно хочу спать.

– Представь себе. Вик, я долго буду ждать твоего сердечного откровения? Ты хочешь, чтобы я поседел от нервного стресса?

– Я тебе позвонила, потому что ты мне друг! – наконец осенило меня.

– Это, с какой стати? – Сережа поднял одну бровь. – В каком месте я тебе друг, покажи?

Это про что он сейчас? Опять грязные намеки? Я встала из-за стола, взяла вазу с печеньем и поставила перед ним.

– Ешь! Я спать.

Я взяла стакан с недопитым чаем и подумала: «А Гущин заметил, какой я чай на работе пью. А я даже не зала, что он пьет просто черный».

– Я тогда тоже к ТЕБЕ. Спать.

Лицо у Гущина сделалось еще хитрее. Какая у него мимика развитая, с него героя аниме можно рисовать, классно получится.

– Не наглей, Сережа. У тебя уже есть своя комната. Постельное белье сам поменяешь.

– Ты, отвратительная жена, Вика, – прикинувшись разочарованным, ответил Сергей. – Ну, хотя бы душ вместе примем? Что я, зря сюда мчался весь в надеждах?

– Прекрати! – Я кинула в него фартук. – Я спать. Поставь дверь на сигнализацию.

– Зачем? – уже серьезно спросил он. – Мы ведь дома.

– Просто поставь и все.

Я скрылась своей комнате и закрыла дверь. Тут раздалось Гущинское шипение.

– А меня не боишься-а-а? Вдруг я манья-а-ак?

Я бросила в него игрушечного мехового медведя и закрыла дверь. Все-таки очень хорошо, что он приехал, с ним совсем все по-другому. Прямо как на заводе. Он один из моих заводских рыцарей. Хоть и придурок, но надежный.

ГЛАВА 4

Вечером мне так и не удалось извлечь из пластмассовых полов игрушечной кухни оставленные Павлом документы. И все потому, что Гущин постоянно крутился где-то рядом: сначала мыл посуду, потом болтал с кем-то по скайпу, потом пил кофе. Я уже успела сходить в душ (им незамеченной) и вернуться обратно в свою комнату, а он все сидел и печатал, невнятно бормоча себе под нос. В итоге я сдалась и прилегла на кровать, намереваясь, как следует подумать обо всем, – и незаметно для себя уснула. Снилась мне разная цветастая суета. Видела тот магазин, где убили продавщицу, и Михаила в шлеме, который целился в меня. Я даже во сне до конца не могла поверить, что он действительно хочет меня убить. И поэтому мне не было страшно. Ощущалось волнение, что я ничего не понимаю, что мне срочно нужно что-то решить, а что решить – я тоже не знаю.

Проснулась я от телефонного звонка. Неужели с работы? Черт, почему я до сих пор не привыкну, что я на больничном… На табло светилось имя Рина. Это мама Маши. Какая же я бессовестная! Каждый день собиралась ей позвонить, чтобы она не переживала за Машу, и все забывала. В долю секунды до меня дошло, что надо что-то соврать Рине. Правду ей говорить нельзя, она сразу сюда приедет, и будет постоянно навещать Машу. За ней могут проследить и убить мою Манюню. И здесь, дома, тоже опасно. Пришлось придумать отговорку, почему Маша до сих пор ей не позвонила.

– Тетя Рина, здравствуйте!

– Вика, я не знаю, что мне делать. Маша пропала!

– Тетя Рина, успокойтесь! Это я во всем виновата! Маша звонила еще из аэропорта. Просила меня вам перезвонить и предупредить вас. В том городе было стихийное бедствие, телефонная связь и Интернет не работают, и не будут работать, пока связь не наладят. С ней все хорошо. Привет вам передавала. Простите меня. Я со своим графиком совсем все забыла.

– Вика, найди другую работу. Послушай, ты слишком молодая, чтобы там пахать. Здоровье надо беречь смолоду. Детей как потом рожать будешь?

– Да, тетя Рина, я уже об этом думаю.

Конечно, я думала не о детях. Но только сегодня я поняла, что впервые проснулась не от страха, что проспала.

– Вика, будь добра, как узнаешь что-нибудь о Маше, позвони мне, пожалуйста.

Неужели она поняла, что я соврала? Или предчувствие матери так тяжело обмануть? Меня снова замучили угрызения совести.

– Конечно, тетя Рина. Я постараюсь не забыть. Но лучше вы сами мне позванивайте. А то я опять забуду.

Конечно, я собиралась Машу убедить позвонить матери, как только она придет в себя. Это был самый лучший вариант. Поговорив с тетей Риной, я пошла в ванную, потом заварила себе кофе. Еще было время подумать. Так. И чего же я на похоронах хочу понять? Как себя будет вести Высоковский-младший? И так понятно. Будет со всеми рыдать, всем своим видом выражать глубокую, невыносимую боль от потери такого молодого старшего брата. Тогда зачем я туда еду? Ведь меня там могут убить. Стоит ли рисковать ради прощания с человеком, который меня дико раздражал, но очень вкусно накормил всего один раз перед своей смертью? Нет. Но есть предчувствие, что ехать надо. Может, я пойму, зачем они хотят убить меня и Машу? Может, пойму, почему ищут бриллианты, предназначенные для Маши? И как я это там пойму? Вот для этого надо съездить и на всех Высоковских посмотреть, увидеть весь их круг общения.

Я взглянула на часы – полдесятого. Пора одеваться. Я решила надеть свою одежду, но позаимствовать Машину черную кожанку и черный шарф, а еще темные очки. Проскочив в ее комнату, я стала рыться в Машиных вещах. Точно помню ее жатый черный шарф, он такой широкий, – то, что надо.

– Вик, без нижнего белья лучше.

Уже одетый, на диване лежал с книгой Гущин.

Черт! Черт! Черт! Как я про него могла забыть?! Стою тут в трусах… Я быстро схватила шарф и очки и бросилась в свою комнату.

– Ты куда? Я думал, ты ко мне. – Я услышала Сережины шаги. – Неужели ты забыла про меня? – прошептал он в щель двери.

– Я спешу. Поешь там… – Я не могла вспомнить, что же у меня есть в холодильнике, – чего-нибудь. И ложись спать. Тебе ведь сегодня в ночь?

– А ты куда? – спросил он за дверью.

– На похороны любовника моей подруги.

– А-а… – Немного помолчав, он сказал. – Я еду с тобой. Там меня хотя бы накормят.

– Я не останусь на поминки. Меня никто не приглашал.

– А я останусь. На похороны не приглашают, Вик. Пойду туда как журналист.