Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Нинель сказала:

– Ничего не забыла. Но согласись, виконт красив. Если у принца слуги так выглядят, то каков он сам?

Она мечтательно подняла взгляд к потолку, а я взяла щепотку порошка и сыпнула на разорванную часть юбки. Та заискрилась голубоватым и через секунду ткань снова стала целой.

– Он его друг, – отозвалась я, переходя к следующей дыре. – Слышала, что сказал? Он его друг, соратник или как там это называется у людей, которые живут без магии?

– По-моему, ты сгущаешь краски, – все еще мечтательно проговорила Нинель. – Он же разрешил тебе оставить Дилариона.

– Ага. И пригрозил отрубить руку, – отрезала я.

– Только если дракончика найдут, – напомнила подруга.

Она осторожно приподняла крышку шляпной коробки, в которой мы наскоро соорудили подстилку для питомца из меховой накидки и шерстяного платка. Коробка недовольно пискнула и пыхнула серым облачком, и Нинель опустила крышку.

– Мне что ж теперь, его на цепь посадить? – спросила я, заканчивая с починкой платья.

Нинель покачала головой.

– На цепь не надо, – сказала она уверенно. – Он не выдержит. Но ты только подумай, за тобой приехал красавец виконт. И повезет тебя....

– В одно из самых опасных мест в королевствах. И в мире, – закончила я.

Когда через полчаса мы с Нинель влетели на коврике в окно зала, где дяде с виконтом подавали кофе, оба подняли взгляды и молча наблюдали, как кружим под потолком.

Мы чинно приземлились на пол. Я, стараясь держаться достойно и гордо, как того требует этикет, подошла к дяде с виконтом и опустилась на мягкий табурет. Нинель, следуя моим указаниям, подняла коврик в воздух и, сделав показательный круг по залу, вылетела в окно.

Виконт проводил ее задумчивым взглядом.

– И что же, вам не страшно подниматься так высоко? – спросил он, неожиданно посмотрев на меня.

– Я с десяти лет поднимаюсь в воздух, – ответила я, задрав подбородок. – В полетах нет ничего опасного, если уметь управлять.

– Кто вас обучил, позвольте узнать? – уточнил виконт, приподнимая бровь.

Я постаралась выглядеть невозмутимой, но сердце почему-то пошло в пляс.

– Это в крови, – сказала я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Маг либо летает, либо нет.

Губы виконта чуть расползлись в улыбке, делая его похожим на кота во время охоты. Он хмыкнул и произнес:

– Думаю, о кровном навыке вам придется забыть.

– Чему я вовсе не рада, – отрезала я.

Глаза дяди округлились.

– Элизабет! – выдохнул он. – Как ты себя ведешь!

Он окинул меня взглядом, полным ужаса и гнева, потом обратился к виконту:

– Не обращайте внимания на ее поведение. Ей всего восемнадцать. Для магов это не возраст....

– А в Черной Пустоши замуж выходят уже в тринадцать, – заметил виконт. – Так что по нашим меркам, леди Элизабет слегка перезрела.

Я вспыхнула от такой прямоты и раскрыла рот, не зная, что ответить на дерзость, а виконт, в который раз взглянул так, что захотелось превратиться в мышь, маленькую и незаметную, подальше от его всепроникающего взгляда.

Дядя прокашлялся. Выдержав паузу, проговорил:

– Так что? Когда вы планируете отбыть в Черную Пустошь?

– Вам не терпится проводить нас, дорогой дядя? – спросила я ехидно. – Хотели бы поскорее избавиться от любимой племянницы? Понимаю. Вам так долго пришлось меня терпеть… Но дни вашей печали окончены! Боги услышали ваши молитвы!

Я задохнулась, с трудом веря, что сказала это человеку, которому прежде не смела перечить, и приготовилась к каре. Но, вместо того, чтобы приструнить племянницу, лорд Гриндфолд беспомощно заморгал, глядя на меня поверх пенсне.

Виконт тоже посмотрел на меня сверху вниз, выразительно и укоризненно. А я съежилась, чувствуя себя бездушной и жестокосердной нахалкой, не знающей правил приличного общества.

Захлопав ресницами, попыталась понять, как этим двоим удалось превратить меня из жертвенной овцы, которую дарят дому Свартов, в хищную расчетливую тварь. Именно такой я себя увидела в их глазах, подслеповатых дядюшкиных, и холодных, как льдины, виконта де Жерона.

Дядя выпрямился. Думала, сейчас отчитает, и станет легче хотя бы от того, что понесла справедливое наказание. Но он мастерски подлил масла в огонь:

– Если ты готова, моя дорогая, мы не стали бы задерживать виконта, не так ли? Прости, милая, если что не так…

Я замерла с открытым ртом, понимая, что меня обвиняют в задержке отъезда. В голове возник образ увитой золотыми лентами овцы, почему-то с розовой шерстью, которая упирается и жалобно ревет, пока ее тащат на убой, а все смотрят с укоризной. И, несмотря на абсурд, овцу захлестывает стыд.

Я испуганно присела в реверансе и пролепетала:

– Прошу прощения, дядюшка. Конечно же, я готова. Вещи должны уже вынести… Их упаковывали со вчерашнего вечера. Благодарю, виконт, что дали время… на сборы… И за ваши бесценные советы тоже благодарю…

Лепеча благопристойную чушь, я изучала мраморную плитку пола, обратив внимание на легкую асимметричность узора, изображающего водяные лилии, королевские розы, и мысленно нагревала щеки, чтобы они должным образом заалели.

Но когда, наконец, подняла взгляд, который должен был выразить всю глубину моего раскаяния на виконта, вспыхнула уже без помощи магии до самых корней волос. Потому что де Жерон с мерзкой улыбочкой, в которой оказался задействован лишь уголок рта, снова с интересом изучал содержимое моего глубокого, в дань моде, декольте.

Выпрямившись так резко, что виконт моргнул и закашлялся, я поклялась себе, что сегодня больше не присяду в книксене.

– Ну? – хмуро, но при этом усиленно хлопая ресницами, спросила я. – И кого мы ждем?

Виконт с дядюшкой переглянулись с задумчивым видом. Лорд Гриндфолда покачал головой, словно сетовал на невоспитанность племянницы и приглашал виконта де Жерона присоединиться к его горю.

Виконта приглашать не пришлось. Он с удовольствием, которое я ощутила кожей, покачал головой, подражая дядюшке, да еще и языком цокнул.

Не удержавшись, я фыркнула, и, гордо задрав подбородок, направилась прочь из зала.

Во дворе замка ожидаемо обнаружилась Нинель. За подругой с видом вежливой презрительности на лицах наблюдали сразу три лакея в белых перчатках и даже садовник, подстригающий первые ростки живой изгороди.

Но садовник, в отличии от остальных, стоял на коленях и беззастенчиво разглядывал точеные ножки подруги в прорезях платья. Он смотрел без презрения.

– Ты здесь, – не спрашивая, а скорее констатируя, заявила я.