Карманный аквариум

– А куда поедем?

– На Садовую, 302-бис.

– Как?

– Ну мы же договорились.

– Сразу в музей?

– Я там квартиру снял.

Выходим из терминала. Плазма и жар, караулящие у дверей аэропорта, бросаются в лицо. Он ведет меня уверенно за собой. К машине. Внедорожник чёрный ждёт. Блестит красиво. Роскошный.

Я ещё не понимаю, кто идет рядом. И боюсь разглядеть. Боюсь поднять глаза. Любуюсь в асфальт.

Открывает дверь передо мной. Я села. Внутри пахнет дорогой кожей и деревом.

– Здравствуйте!

Водитель поздоровался в ответ и улыбнулся. Володя кидает рюкзак на сиденье и опускается рядом со мной. Рассматривает. Пальцем проводит по щеке и по подбородку. Я сквозь землю готова провалиться! Как мне неловко. Какой он весь…непривычный. Какая от него энергия прёт, что всё вокруг сносит.

Инстинктивно мне хочется взять его за руку, потому что моя свободна и его тоже. Но ведь так сразу нельзя. Кладу ладонь на холодное кожаное сиденье. Чувствую, что не могу больше смотреть в пол, пора начинать в глаза.

Интересно, что у него там внутри происходит? Не видно, что волнуется. А моя одеревенелость конечностей и речевого аппарата не спешит смениться чем-то более подвижным.

Так мы сидели в машине. Рядом. Загадочно улыбались друг другу и ехали на Большую Садовую.

– Давай поскорее обговорим наш план действий! – я уже аккуратно смотрю на него.

– Обязательно. Только сначала пообедаем.

Вот он. Рядом. И это сводит с ума.

Ты влюбилась, Марго?

С первого взгляда?

Вованд совсем не похож на человека, у которого внучка. Статный, подтянутый, спортивный, загорелый. Глаза добрые. От него пахнет так…жжёным сахаром в коньяке. Помню в детстве варили с сестрой карамель. Петушков этих на палочках. И сахар у нас пригорел в кастрюле. Получился терпкий, сладкий аромат. И будто бы этого петушка в дорогой коньяк макнули.

Мы проехали станцию метро "Маяковская". Машина развернулась и остановилась на аллее Архитектора Шехтеля.

– Пошли! Тут рестик недалеко. – он взял рюкзак, и мы вышли из мерса.

– Рестик на Патриках?

– Ну да. Не была ни разу?

– Нет. В здешних краях только в библиотеке была и в булочной.

Он расхохотался.

– Ты смешная.

– Почему?

– Искренняя очень.

Владимир приобнял меня за плечи. Мы зашли в ресторан. Сели за столик. Я в окно смотрю. Опять смущаюсь. На него глаза поднять страшно. Он такой…Такой недосягаемый. Чувствуется, обеспечен очень. Часы красивые. Наверное, дорогие. Хотя, я и не разбираюсь…Руки мои на столешнице лежат. Он сверху свою ладонь положил. Мне кажется, все вокруг только на нас и смотрят…Неловко.

Я уставилась в меню. И мне плохо. Цена за салат почти как вся моя стипендия! Что делать? Возьму оладьи из кабачков. Он подзывает официанта. Заказывает что-то мудрёное. И два бокала вина. И мои кабачки.

Рядом со столом висит зеркало. Как-то в детстве я услышала, что, если есть перед зеркалом, съешь всю свою красоту. Интересно, какая красота на вкус? Что-то типа сыворотки с персиковым соком? Или чечевичный суп-пюре? А может она вообще твердая? И легкий запах пачули. Точно, пачули…

Мы такие разные, Боже!

О чем говорить?

Про глупости мои университетские?

Не молчи, пожалуйста! Вованд. Не молчи!

Мы многое обсуждали в сети. А сейчас…сидим и молчим. Я бросила на него умоляющий взгляд.

– Я насмотреться на тебя не могу. – оправдывается он, будто мысли мои читает.

– Значит, я такая же, как на фото?

– Совсем другая…Чистая.

Я мурашками покрываюсь. От его слов. Опускаю глаза.

Вино принесли. Я беру бокал. Под пристальным его взглядом делаю глоток. Он ближе ко мне подсаживается. Склоняется надо мной. Убирает локон. И целует где-то между скулой и ухом. Потом опускается ниже. К уголку губ. Прикасается своими…А потом…Я сама не поняла, как контроль потеряла. Он уже и губы мои захватил.

Целует.

На губах вкус дорого вина. Они мягкие, горячие. Засасывают уверенно очень. Невозможно оторваться.

Что ты делаешь, Марго! Ты его видишь всего час своей жизни!

Я отстранилась аккуратно. Руки опустила на колени. Сложила замком. Взгляд потупила. Официант принёс оладьи. На нас все вокруг смотрят. Я сейчас со стыда сгорю. А он как ни в чем не бывало пододвигает к себе тарелку. Всё так же улыбается.

Как я с ним пойду куда-то?

Не пойду!

Надо сейчас встать и уйти.

Это все неправильно! Он на двадцать восемь лет старше. Почти на тридцать! А целует! Мы же договаривались только на музей.