Элиз 89-я

– Ты всегда такой бука? Улыбнись, тебе идет. Что не так? Наверху ты улыбался, а здесь… Не любишь гостей? Привык один? Я не задержусь надолго.

Я ей шут гороховый что – ли? Спокойствие, только спокойствие. Утром отведу в лагерь, избавлюсь от назойливой мухи и забуду.

– А есть повод для веселья?! Я целый день бродил по разрушенному городу в поисках провианта и уцелевших! Ты думаешь это легко?! Трижды попадал в засаду! А нашел только не закрывающую рот и везде сующую нос наглую дочь мэра! Бинго! Толку то от тебя! Ты ничего не можешь!

Выпалил сгоряча и понял, что зря. Особенно последнее. Не нужно было, ей тоже досталось. Обидел не за что, она ведь помогает. Я злюсь на нее, потому, что у самого гормоны играют, она не виновата, но поздно, уже все сказал. Разозлилась, метнула в меня злым взглядом, таким, как у дракона, готового изрыгать огонь и рвать на куски. От такого взгляда даже холодок по спине пробежал. Щас грянет гром!

– Я прошла спецподготовку и владею почти всеми видами оружия. Вожу все, что имеет колеса. Я не только картограф, но тактик и стратег. Я полноценная боевая единица, а не дочь мэра! Ясно тебе!

Я рассмеялся ей в лицо от души, не сдерживаясь. Столько важности на лице! Она себя видела?! Пигалица в рванье! Но смеялся я не долго. Эта сучка прямым резким ударом заехала мне в нос, пошла кровь. Встала в стойку, руки наготове. Овца! Больно же блять! Вытер нос рукой, точно кровь, и махнул ей, чтобы исчезла и не доводила до греха. Я женщин не бью. Если я ударю, ты не выживешь! Гордо подняла нос и протопала на кровать, не спуская с меня глаз. Задрал голову, чтобы остановить кровь. А если она говорит правду? Вот эта вот пигалица агент? Не смешите меня! Мозги делает! Но удар поставлен. И я блин не обижаюсь, не хрен было ржать, сам заработал. Зажал нос и помешиваю кашу. А она полна сюрпризов! Извинятся, не собираюсь. Зато мозги на место встали у меня! Снял кашу с плиты, разложил на тарелки. Чайник еще не закипел. Достал ложку и вилку, единственно чистые, я и вилкой поем. Ничего, голод не тетка. Хоть и не красиво этим пользоваться.

– Боевая единица есть идет? – проверил нос, уже остановилась кровь, пошмыгал.

Пока я убирал с плиты закипевший чайник, она уже села за стол и принялась, есть жадно. Я мысленно улыбнулся. Сел на свое место, взял вилку, посмотрел на нее, лучше бы не делал этого, так и замер. Уже в одной шелковой маечке с кружевами, голые плечи и ложбинка между грудей. Не ожидал, что снимет пиджак, но, кажется, что-то треснуло в момент удара, не только мой нос, но и ее одежда. А тем временем орудует ложкой очень быстро и глотает, практически не жуя. Резко останавливается, взгляд злой на меня:

– Еще раз в нос хочешь?!

Опустил глаза в тарелку и принялся за кашу с недовольным видом. Не хочу в нос. Действительно, что я вечно пялюсь на нее. Не смотри!

– Картограф говоришь? – она лишь «угу», – По тебе не скажешь, – на меня посмотрели так « Нужны еще доказательства?», – Ладно извини. Верю.

Черт! Я не собирался извиняться. И тут она:

– Не будь он издевательским, этот твой смех, мне даже понравился бы. Тебе идет.

– Сама начинаешь?! Ты кадришь меня! – у меня вырвалось.

Она резко выплевывает кашу в тарелку:

– Кто кого еще! Это ты меня мысленно уже во всех позах попробовал! И до сих пор глазами жрешь, каши не надо! – тыкает в меня ложкой.

– Вечно лезешь со своими обнимашками! Я не железный!

У меня опять кровь вскипела, сжал челюсти, аж зубы заскрипели. Уставились друг на друга как два врага. Нарывается мелкая, отшлепаю ведь по жопе! Черт! Не думай о ее заднице! Выкинь из бошки! Сосредоточься, успокойся, тебя не сделает какая-то там девка. Нагло заявляет:

– Лезть ко мне не будешь, не трону. К людям отведешь, вообще забуду. Разойдемся, как в море корабли! Так что уймись и потерпи до утра! Договорились?

– Отлично! – аж выкрикнул. Вот наглая! Бесит! Самоуверенная такая! « Не трону» Да я тебя в бараний рог скручу, если надо будет.

– Не понимаю. Ты вроде нормальный парень. Че ведешь себя так? Нормальным нельзя быть? Что не так?!

– Кто бы говорил?! Дочь мэра!

– Тебя бесит, что я дочь мэра или, что вообще женщина?!

Я чуть собственной слюной не подавился от возмущения, сдержался. Аж растерялся, что ответить.

– Мне до тебя нет никакого дела! – громко и зло, – Да кем ты себя…

– Гормоны свои усмири, – взглядом показывает на мою ширинку, хоть ее и не видно под столом, но стоит там знатно, – ТАК благодарить я тебя не собираюсь! Ясно!

Моя бровь ползет вверх от раздражения. Допросишься, прямо на столе завалю. Я аж покраснел от злости. Даже вилку погнул в кулаке, сам не заметил, после ее взгляда на мой кулак, увидел. Отшвырнул ее в угол.

– Больно надо! Ты не единственная баба на земле! Да если бы и была! Да кем ты себя… – она мне второй раз не дает договорить.

– Ты не лезешь ко мне, я не достаю тебя, – как приказ, зло и четко, тыча в меня ложкой.

– Договорились! И рот на замке держи! Много болтаешь! Поняла! Ты тут на птичьих правах! Поняла! Так, что захлопни варежку! Поняла! – я аж начал повторятся от злости. Бесит!

Мне состроили раздраженную гримасу. Я раз сто повторил мысленно «Сука» пока делал вид, что спокойно ем кашу, зло взяв грязную вилку. Хотя пихал ее в себя силком, аппетит пропал. Она сама налила чая, причем мне тоже, не спрашивая, хочу я или нет. Открыла конфеты и попивала чай, нога на ногу, пристально и с ехидной улыбочкой наблюдая за мной. Я пил просто чай. Наша борьба взглядов периодически продолжалась. Я не импотент, а ты глазастая, какое тебе дело? И ведь было все нормально, с чего мы начали лаяться как собаки? Ах да! Я не могу быть нормальным! Не нравиться вали! Бабы это вынос мозга и все нервы в хлам! Сами не знают, чего хотят?! Она демонстративно двигает ко мне коробку, моих же конфет, мол « Угощайся». Я высовываю язык, изображая, что не ем эту блевотину. Она рассмеялась, так легко и непринужденно, не сдержался, улыбнулся в ответ. Она даже смеется красиво. Аж голову закинула назад, волосы упали за плечи. Почему-то подумал, это они еще не мытые, а если помыть, они светлее будут? Я как не в себе ей Богу! Откуда эта хрень в моей голове?

И тут меня пронзила мысль, неизвестно откуда взявшаяся, мы с ней похожи. Бред полный, но я это почувствовал. Это все бравада, чтобы не подпускать к себе людей. Но мы похожи с ней. Я еще не совсем понял чем и как, но похожи. Я почувствовал что-то родное. Я бы хотел и потом, также пить чай и смешить ее. Ругаться, спорить, слушать ее болтовню. Как странно, но хочу.

– И все-таки у тебя необычно красивые глаза, – помолчала, – От них веет ледяным холодом высоких снежных вершин, до тех пор, пока ты не улыбаешься. А улыбнешься, сияют теплотой.

Мне нечего ответить, я немного смущен, красиво сказала. Мне никто не говорил подобного. Хотелось сказать, что-то похожее про ее глаза, так же красиво, но едва ли вышло бы также, поэтому меняю тему. Причем быстрее, пока не увидела мое смущение.

– Стрелять говоришь, умеешь. Убивала?

– Не приходилось, – простой ответ.

– Сможешь, если придется?

– Если другого выхода не будет, – вздохнула тяжело.

– На мне хочешь попробовать? – я шутил, конечно, но ловил ее эмоции.

– Нет, – усмехнулась, улыбнулась.

– А если руки начну распускать?

– Без этого справлюсь. Ты мне еще пригодишься.

– Для чего это? – удивился я, мое сердце учащает ход, улавливаю контекст, и он меня волнует.

– Не сегодня, – уходит от ответа и прячет глаза, смущается.

– А когда? – мой взгляд меняется, сердце срывается догадкой « Она подсадная утка», – Когда отведу к людям? – «Тебя послали выведать, где лагерь?»

А я купился как осел! Спецагент, но только от варваров. Я ведь даже не проверил ее, а если она с вирусом? Новая форма вируса? Но глаза. А если это линзы? Не бывает таких глаз, я не видел до сих пор. Хитрый план выяснить, где находится наш лагерь. Я идиот! Повелся на прелестное личико и стройную фигурку. И легенда правдоподобная. Где прибор? Я должен сделать это немедленно, желательно без насилия. Не хочу делать ей больно даже если она враг. Чертовски красивые пошли нынче враги. Чем и берут видимо.

– Может быть, – игриво улыбается.

– Проверю воду, может уже готово? – придумал на ходу, вставая.

Действительно проверил воду, прибор нашел в куртке махом, взял незаметно в кулак, когда она отвернулась. Хорошо, что он помещается в кулак. Иду к ней.

Стоит спиной ко мне, ставит посуду в тазик. Подхожу вплотную, носом в затылок. Замерла. Не хочу нападать сразу, не могу, но и отхватить сразу не хочу. Наклоняясь, обнимаю ее сзади обеими руками крепко, прижимаю к себе, хоть это и не обязательно. Ее попка упирается мне в пах, едва не застонал. Меня подпустили к себе, несмотря на все только, что сказанное. Меня никто не оттолкнул, не ударил, не устроил истерику. Кладу подбородок ей на плечо и жду ее реакции, ни какой, не двигается, замерла. Мне показалось, что она как и я, прислушивается к собственным ощущениям от моих прикосновений. Это все приятно и необычно, будоражит.