Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Тропик Змеев

– Это такой удар по ее родным, – сказал он, оставив мой вопрос без внимания.

– А ваш отъезд из Нидди ради учебы в университете никак не сказался на вашей семье?

Конечно, это было лишь догадкой, но вовсе не безосновательной: я знала, что мистер Уикер был старшим сыном в семье. Его вздох ясно показал, что мое замечание угодило в цель. С запозданием – к сожалению, обычным – я задалась вопросом: уж не относится ли он к этому вопросу так болезненно именно из-за собственного опыта, а не вопреки ему?

– Когда вы отправились в Выштрану, – сказал он, будто ища моей поддержки, – вы ведь ехали туда вместе с Джейкобом, с его благословения.

– А желания женщин следует принимать во внимание только с благословения родственников-мужчин? – резко спросила я. – Если так, вспомните, что Натали получила благословение лорда Хилфорда, и покончим с этим.

Мистер Уикер покраснел и вскоре откланялся. То был далеко не последний из наших споров на эту тему, но мои слова засели в нем, точно заноза под кожей, и в свое время возымели эффект.

Часть вторая,

в которой мы прибываем в Эригу, где достигаем успеха, вызываем скандал и впутываемся в ряд различных конфликтов

Глава пятая

Морские змеи – Порт Нсебу – Фадж Раванго – Полуголые мужчины – Нсебу и Атуйем – Мы не опасны

Даже при неуклонно надежном ходе парового судна путешествие в Нсебу оказалось долгим. Мы останавливались в различных портах по торговым делам, боролись с дурной погодой, а однажды дружно отказали сразу три котла, и «прогресс “Прогресса”» был остановлен, пока поломку не ликвидировали. Общим счетом мы провели в море месяц, и, дабы заглушить скуку (поскольку с планами исследований вскоре было покончено, а бесконечно играть в вист и не свихнуться при этом – не в человеческих силах), я начала наблюдать морскую жизнь.

Рыбы, киты, акулы, морские птицы… Последние представляли для меня наибольший интерес – ведь я не утратила детского пристрастия к крыльям. Но, несмотря на отсутствие таковых, более всего меня привлек огромный морской змей, попавшийся нам навстречу однажды после обеда, ближе к концу плавания.

Мы входили в эриганские воды и пересекали широту, известную как Тропик Змеев, получившую свое название из-за множества морских змеев, обитающих в тех местах. Этот был единственным, которого нам посчастливилось разглядеть вблизи, и все пассажиры (а также половина команды) столпились у леера, чтобы взглянуть на него.

– Ученые до сих пор спорят, следует ли считать их драконами, – сказала я Натали, глядя на огромные кольца, поднимавшиеся над водой и вновь исчезавшие в глубине. – Твой дед полагает, что пранийские морские змеи драконами не являются, но я в этом не уверена. По всему миру столько животных, схожих по своей природе с драконами, но одним не хватает крыльев, другим – передних конечностей, третьим – экстраординарного дуновения… Порой я думаю, что критерии сэра Ричарда Эджуорта могут оказаться ошибочными – или, скорее, слишком строгими.

– Еще один предмет для исследований, – засмеялась Натали. – Успокоишься ли ты когда-нибудь?

Я улыбнулась солнцу, придерживая одной рукой капор, чтобы он не улетел за борт, подхваченный крепким ветром.

– Надеюсь, что нет. Покой… это было бы так скучно!

* * *

Четыре дня спустя мы со всеми прочими пассажирами снова столпились вдоль леера: «Прогресс», волоча за собой шлейфы пара, миновал скалистый выступ Пойнт-Мириам и свернул в гавань Нсебу.

Поскольку география данного региона далее будет очень важна, следует воспользоваться случаем остановиться на ней подробнее. Земли Байембе лежат на северном берегу Мулинского залива – в основном, вдоль плоскогорья, расположенного выше уровня моря, но ниже северных гор, отделяющих Байембе от Талу. Восточную и часть южной границы образует океан, остальная же часть южной границы в те времена представляла собой спорные территории между реками Гирама и Хемби и край обширной топкой низменности – Мулинских болот, впадавших в залив тысячами ручьев.

Мулин – порождение весьма необычного геологического казуса. В обычных обстоятельствах он был бы огромной речной дельтой, поскольку всего в нескольких сотнях километров в глубь материка воды Гирамы, Гаомомо и Хемби поворачивают к общей точке слияния, кульминации их долгого бега к морю. Но разлом в коренных породах в точке их слияния опускает лежащий далее район почти до уровня моря, и в результате все три реки, падая с высокой скалы, заливают земли внизу. Мало этого – восточные ветры, преобладающие в данных широтах, гонят в узкий канал геологического разлома большую часть атмосферной влаги и, таким образом, большую часть дождей. Образовавшееся в результате болото и есть непроходимые Мулинские джунгли, а попросту – Зеленый Ад.

Но пока что местом моего назначения был не он. Хоть я порой и поглядывала на изумрудную полосу, тянувшуюся вдоль западного берега залива, все мое внимание было устремлено на умостившийся у ее уголка город, над которым стоял на страже форт Пойнт-Мириам.

Ни словом, ни красками не передать, что встретило меня, когда мы вошли в порт: даже самая искусная живопись статична и предназначена только для глаза, а слова по природе своей линейны. Я могла бы рассказать вам об ударивших в нос запахах угольного дыма из труб других пароходов, устриц и рыбы, которыми и по сей день оживленно торгуют в местном порту, пряностей, яркость и резкость ароматов коих совершенно непропорциональна их количествам. Запахи смолы, немытых тел и свежей тропической древесины, жирная вонь ленчей для докеров и изголодавшихся путешественников, жарившихся на множестве жаровен… Но я могу называть эти запахи лишь по одному, мне не передать их вам все разом, да еще одновременно со звуками, зрелищами – со всей той шумной суетой, которой приветствовала меня Эрига.

Благодаря своим сегодняшним знаниям, я могу верно назвать вам тех, кого восприняла в тот день лишь как ошеломительно пеструю толпу. Конечно же, в ней были ширландцы – купцы и солдаты, присланные защищать наши интересы в местной добыче железа. Были, несмотря на напряженность в отношениях с соперниками за влияние в Эриге, и другие антиопейцы: тьессинцы, чиаворцы и даже кучка бульских, чувствовавших себя крайне неуютно на местной жаре. Йеланцы с «поросячьими хвостиками» на затылках сновали вокруг своих кораблей, а ахиаты попадались на глаза не реже ширландцев.

Но взгляд мой немедля привлекли эригане: они были для меня внове и составляли основную часть толпы.

Они сами по себе демонстрировали сотню различных манер одеваться и украшать себя, сотню разнообразных физиогномических характеристик, отличавших представителей одних народов от других. Цвета их лиц варьировались от черного с просинью, будто тушь, до бронзы, красного дерева и темного янтаря. Острые подбородки и квадратные челюсти, высокие и низкие лбы, полные губы и широкие рты, скулы плоские и выдающиеся вперед, будто плечи лука… Волосы их были собраны в свободные хвосты и стянуты в тугие косы у самого скальпа, украшены бусами и лентами ткани; торчали над головами пышными шапками, упругими, как пружина, кудряшками и острыми гребнями, удерживаемыми стоймя при помощи белой или красной глины. Здесь были агвины, закутанные в одежды с головы до ног, и менке в одних набедренных повязках, сасоро в серебре и эрбенно в вышитых накидках, мебенье, увеби, сагао, габбориды в одеждах из длинных кусков ткани, особым образом сложенных и обернутых вокруг тела: тонкости их расцветки и манеры ношения многое могли бы сказать осведомленному взгляду, но совершенно ускользнули от меня в тот первый день. И, конечно же, здесь были бесчисленные йембе – основное население здешних земель.

Пойнт-Мириам

Еще в Ширландии я уделила время изучению языка йембе (по грамматическому справочнику – преотвратительное учебное пособие!), но это ничуть не помогло подготовиться к предстоящему повседневному общению. Глядя на доки, я впервые осознала, что привычная антиопейская жизнь позади: я – за океаном, в иной части света.

Судя по тому, что мистер Уикер подхватил меня под локоть, я покачнулась.

– До высадки на берег придется еще подождать, – сказал он. – Не хотите ли пока пройти вниз? Солнце здесь не щадит тех, кто к нему не привык.

Еще не так давно он выразился бы: «вам следует спуститься вниз». Если не считать разногласий по поводу присутствия Натали, в наших отношениях действительно наблюдался немалый прогресс.

– Солнце меня не беспокоит, – рассеянно ответила я, копаясь в дорожной сумке в поисках блокнота. После отъезда из Ширландии я почти не рисовала, так как боковая и килевая качка корабля наносила серьезный ущерб моей способности провести точную линию, но упустить такую возможность зарисовать доки я просто не могла.

Я чувствовала, что? ему хочется сказать, однако в конце концов он удержался – возможно, ради общей гармонии.

– Я позабочусь, чтобы за нашим багажом присмотрели, – сказал он, и с этим ушел.

Не успела я наметить рисунок даже в самых общих чертах, как позади раздался хлопок и на страницу упала тень.

– Натали! – раздраженно воскликнула я.

– Иначе ты обгоришь, – ответила она, как обычно, сама практичность. – Гранпапа? предупреждал. И о солнце, и о тебе – о том, что ты наверняка пренебрежешь необходимыми предосторожностями.

– Да, солнце здесь палит немилосердно. Но то же самое было и в горах Выштраны, и это не причинило мне никакого вреда.

В Выштране я куда сильнее страдала от сохнущей кожи, чем от солнечных ожогов.

Натали рассмеялась.

– Да, там ты все время мерзла. Поэтому постоянно старалась укрыться от ветра и большую часть времени проводила в доме. Но продолжай работать – тени от зонтика хватит для нас обеих.

Вот тут меня не нужно было уговаривать. Штрих за штрихом, линия за линией, под грифелем карандаша обретали форму люди в окружении штабелей ящиков, бухт каната, складов, лавок и маленьких лодок, покачивавшихся на волнах у нижней границы пейзажа. В последние несколько лет я много упражнялась в быстром рисунке; теперь мои работы не отличались тем же изяществом, что в юности, однако значительно улучшилась способность точно схватывать натуру в короткое время.

К возвращению мистера Уикера я зарисовала довольно, чтобы позднее без труда дополнить рисунок по памяти.

– Далеко ли до нашего отеля? – спросила я, убирая карандаш и закрывая блокнот. Несомненно, там, за доками, тоже было на что посмотреть, но я надеялась успеть сделать несколько портретов. Моряки со всего света – просто изумительное зрелище.

– На самом деле, – отвечал мистер Уикер, – наши планы, похоже, меняются. Видите парня вон там, в углу, под желтой маркизой? Невысокого, с золотым обручем поперек лба? Это гонец из дворца, присланный встретить нас по прибытии. Оба приглашает нас погостить у него.

Я изумленно заморгала, глядя на него.

– Во дворце? Не может быть.

– Похоже, так и есть, – сказал мистер Уикер. – И нас ожидают немедля. Гонец привел лошадей и говорит, что нам нет надобности заботиться о багаже.

Несомненно, это был всего лишь жест гостеприимства, но мне, утомленной путешествием, он показался чем-то слегка зловещим.

– Как зовут этого гонца?