В три часа ночи на набережной Бранли

Жак попытался что-то ответить, но Полин его оборвала:

– Достаточно, Жак. Всё общение отныне через моего адвоката. Если понадобится. Но, думаю, не понадобится. После расторжения брака даже не пытайся выйти со мной на связь.

– У тебя любимое слово «развод»! Ты все готова разрушить, лишь бы не спасать, – свирепо бросил Жак, вскочив.

Полин, не обращая внимание на его реплику, глядя куда-то в сторону Лувра, сказала холодным голосом:

– Если надумаешь меня чем-то шантажировать или мстить, я хочу тебя предупредить, что мне есть чем ответить, и это будет очень и очень болезненно для тебя. И поверь, я не хочу прибегать к этим мерам. Поэтому даже не вздумай. Она откинула назад волосы и одной рукой застегнула верхние пуговицы пальто.

– Прощай, Жак. И, если позволишь, один прощальный совет: женись на Кристин. Тринадцать лет дурить наивную женщину – это верх подлости. Или, еще лучше, отпусти ее и всех, кого ты продолжаешь держать на коротком поводке. Я уверена, нами двоими ты свои аппетиты не ограничиваешь. Живи один, Жак. Ты способен только губить все хорошее, что есть в этом мире.

Не дожидаясь его ответа, Полин быстро пошла в сторону улицы Риволи, поддевая носками ботинок коричневые хрустящие листья.

Он дрожал от ненависти и негодования, глядя на пустой стул, где еще минуту назад сидела Полин.

«Тварь, какая же она тварь! Самодовольная дрянь. Мразь. Гнида правдолюбивая. Параноидальная сволочь!» – эти и куда более грязные эпитеты проносились в его сознании. Он опустился на свой стул и нервным движением потер глаза, потом откинулся на спинку и, запрокинув голову, уставился в серое небо. Он сделал глубокий вдох. Потом еще один. Он впервые потерпел фиаско. Да еще так. И это его бесило. Но он понимал, что дороги назад нет. И просто решил, что теперь он будет молча ненавидеть Полин и считать ее самым подлым и дрянным существом на Земле, с которым контактировать – вообще не достойно его высочайшей персоны.

Посидев еще минут десять, отходя после прошедшей совсем не по плану пьесы, Жак вытащил из кармана телефон.

WhatsApp, шесть новых сообщений. От Кристин.

Он кликнул на уведомления.

14:20 «Дорогой, доброе утро! Ты как?»

14:20 «Обратный отчёт. 6 дней. Ты прилетаешь уже меньше, чем через неделю! Я так счастлива! Наконец-то! Я так соскучилась! Я ненавижу твою работу. 12-го было четыре месяца как ты уехал.»

14:41 «В Монреале сегодня тепло. Но обещают похолодание к твоему приезду».

14:49 «Я приготовлю что-то необыкновенное. Тебе понравится!»

15:10 «Во сколько ты прилетаешь? Я хочу тебя встретить!»

15:26 «Жак, у тебя все хорошо? Где ты? Почему ты молчишь?»

Пальцы Жака забегали по экрану:

15:55 «Доброе утро, любимая моя! Все хорошо. Просто очень-очень занят сегодня. Много проблем на переговорах. Я только вышел от министра.»

15:56 «Не встречай меня и ничего не готовь. Я буду счастлив просто от того, что смогу наконец обнять тебя».

Жак сунул телефон обратно в карман своей потертой куртки. Встал, лениво потянулся и спокойно зашагал в сторону площади Согласия. Он совсем успокоился. Что бы ни происходило, со своей совестью он был всегда в согласии. Несогласие в его жизни было лишь с этим миром, который смел указать ему на то, каков он, Жак, есть на самом деле.

А осенний ветер всё играл в проржавевшей листве. Тюильри по-прежнему безмятежно заглатывал и выплевывал нескончаемый людской поток.

?

Конверт

?

– Простите, пожалуйста, за беспокойство, – я, откровенно говоря, запиналась и с трудом подбирала слова. Ситуация была довольно нетривиальная.

Открывший мне дверь сосед снизу, человек лет сорока, с тщательно зачесанными черными как смоль волосами и пробивающейся на висках сединой, очень сухощавый, в котором все выдавало абсолютного педанта, смотрел на меня с удивлением. Лохматая блондинка (было часов 11, и между отрывом головы от подушки и моим появлением перед его дверью произошло только одно событие, собственно говоря, и приведшее меня туда, где я и стояла, так что с расческой я еще не встречалась), в ярко зелёных штанах, розовой толстовке, эдакая растрёпанная райская птица с лёгким русским акцентом – совсем не то, что ты ожидаешь увидеть с утра в Париже в воскресенье на пороге своей квартиры.

– Да? – вопрошающе посмотрел на меня сосед.

– Я живу над вами. Так получилось, что на ваше окно упал мой конверт. Его туда задул ветер. Он такой небольшой, ярко оранжевый. Вы его сразу увидите. В нем лежат пять евро.

Глаза соседа округлились.

– Жан, кто там? – из глубины квартиры раздался вялый женский голос.

– Все в порядке, дорогая. Это соседка сверху.

Насчет того, что «все в порядке», сам он, конечно, очень сомневался.

– Конверт? – переспросил он, уже обращаясь ко мне. – Оранжевый?

– Да! Вы слышали, наверно, шарманщика? Он и сейчас играет. С женой ходит. Я бросила им этот конвертик. Но подул ветер, и задул к вам на окно.

– Шарманщика?! Вы бросили ему пять евро?! – ошарашено переспросил он, как будто бы я сказала, что выкинула в окно летать по ветру многомиллионное состояние.

– Да. И конверт лежит у вас на окне. Вы не могли бы мне его вернуть, пожалуйста. Шарманщик еще на нашей улице, и я хочу отдать ему эти деньги.

Сосед с любопытством и недоумением в упор разглядывал меня. Идти за конвертом он не торопился, возможно, великодушно надеясь сохранить в моем бюджете эти деньги: «Целых пять евро!!!» Но я вознамерилась довести начатое до конца.

Я никогда до того дня не видела шарманщика в Париже, да еще и в VII округе, да еще и идущего вдоль жилых домов, утром в воскресенье, играющего старые легендарные французские песенки для местных жителей (а не туристов).

Некоторые благодарные слушатели кидали из окон им монеты. Те звенели, ударяясь об асфальт и крыши припаркованных автомобилей и разлетаясь в разные стороны, а пожилая женщина их собирала. В этом было что-то очень унизительное и неприятно отдающее средневековьем. Поэтому бросать монеты просто так я не хотела. Подходящего мешочка под рукой не было. Зато ярко оранжевый маленький конвертик оказался будто созданным для пятиевровой купюры, мирно почивавшей в кошельке. Конверт полетел…и залетел…не туда.

– Пожалуйста, он лежит на окне, где кабинет. В вазоне с цветами.

Сосед еще мгновение помялся:

– Хорошо, подождите минуту.

Прошло минуты две, прежде чем он снова появился в дверном проеме с конвертом в руках. Отдавать его мне он все же не торопился.

– Простите, вы же снимаете квартиру сверху, я правильно понимаю?

– Да, все верно. И через четыре дня уже уезжаю.

– Хорошо, – это был явно тот редкий случай, когда «хорошо» было употреблено в своем принципиальном значении. – А вы откуда, простите за нескромный вопрос.

– Из России.

– А! – Ну теперь-то ему все стало окончательно ясно и понятно: «чего еще ждать от сумасшедшей русской»! Он продолжил: