Любовь зла 2. Возвращение папы

– Какие?

– Оо, очень много разных. На какое-то время они заменили мне друзей на чужбине. Как там у Достовеского?

– У Паустовского. "Человек, любящий и умеющий читать,– счастливый человек. Он окружен множеством умных, добрых и верных друзей. Друзья эти – книги", – процитировала Настёна наизусть и удивлённо покачала головой: – Неожиданно!

– Я же сказал, что сильно изменился.

– Люди редко меняются.

– У меня была нужда. И я так благодарен ей… а особенно тебе. За всё, что случилось со мной и за то, что Дуня… есть.

Я потянулся к Насте, чтобы хоть немного обнять её и поцеловать в щёку, но дочь, кажется, услышала своё имя – прибежала, счастливо размахивая палочкой, к которой прилип кусок тины. Он разбрасывал вокруг себя грязные капли, и Дуняшино платье уже было всё в болотно-коричневую крапинку.

– Боже, Авдотья! – воскликнула Настя.

– Боже, мама! – пискнула та и побежала прочь, весело смеясь.

Я подскочил и помчался следом.

– Отдай! Дуня, ты вся перепачкалась! Как теперь мама будет платье отстирывать?

– Бабушка постирает! – беспечно махнула ручкой дочь.

– Похоже, пора приучать её к ведению хозяйства, – сказал я Насте, безуспешно стряхивая с себя грязные капли. – Козявка такая…

Палочку я у Дуни отобрал, но она тут же отправилась за новой.

– У вас, кстати, есть стиральная машина-автомат?

Настя отрицательно покачала головой:

– Только полуавтомат, советский ещё, мама в нём мои пелёнки стирала.

– Я завтра куплю.

– Купи.

– Ты больше не отказываешься от подарков?

– Нет, но и не прошу. И потому ничем за них не расплачиваюсь.

– Насть, зачем ты так? Я от чистого сердца…

– Во избежание иллюзий, Яр.

– Хорошо. Я делаю это для Дуни.

Глава 9. Паша

Настя

В воскресенье мы всей семьёй (то есть, тремя поколениями одиноких женщин) с утра направились в церковь. Мама настаивала на религиозном воспитании Дуни, утверждая, что одно это и способно спасти её от печальной участи. Такой, как у меня – она не произносила это вслух, но оно читалось между строк.

А я не возражала. Не считаю себя истовой христианкой, но и сопротивления не чувствую. Надо – значит, надо. Бабушке виднее. Она, хоть и не во всём является образцом христианской добродетели, но жизнь прожила достойно, благочестиво, и проявила недюжинное милосердие ко мне, когда я явилась к ней с разбитым сердцем и непраздная*.

А сразу по возвращении домой я переоделась и отправилась к Корабельцевым. Так мы договорились с Пашиным папой, что я позанимаюсь с мальчиком индивидуально, разберём ошибки в проверочном диктанте, наметим пути исправления ситуации. Я не подписывалась ни на какое репетиторство, просто хотела помочь ребёнку, для которого любой перевод в новое учебное заведение – это стресс, а уж такая резкая смена среды, как произошла у Паши – двойной или даже тройной стресс. Сельские мальчишки действительно недолюбливают чужаков из города. Потому что сами комплексуют из-за своей деревенскости, а как известно, яростнее всех лает испуганная собака. Оставалось надеяться, что Паша уже достаточно взрослый (целых пятнадцать лет), чтобы пережить это испытание и стать сильнее.