Оценить:
 Рейтинг: 0

Дань ненасытному времени (повесть, рассказы, очерки)

<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 14 >>
На страницу:
3 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Когда трагичная картина прошлого всплыла из тайников памяти, я решил открыться, напомнить следователю о его далёком печальном детстве и нашей недолгой дружбе, но передумал: это было бы большим риском, а может и роковой ошибкой.

Если бы Рюрик не скрывал своего прошлого, не был бы сегодня «государевым оком», стражем власти.

Не только говорить, даже намекнуть о том, что знаю его, было нельзя.

Не остановится ни перед чем, сотрёт с лица земли.

Но как, после всего, что случалось с его семьёй, он стал преданным советскому строю чекистом?

Неужели простил своим кровникам?

Я бы не простил.

Жил бы притаившись, не высовывался, но служить врагам верой и правдой – нет!

А может быть он, Рюрик Гирич, не служит верой и правдой коммунистическому режиму.

Быть может он и подобные ему пробрались в органы и высшие эшелоны власти и расправляются с теми, кто отнял у них права, привилегии, имущество вместе с жизнью самых дорогих и самых близких им людей.

Что делать?

Кому довериться?

А вдруг тот, кому раскрою тайну, окажется таким же, как он?

Нет, надо молчать.

Может быть, и все эти лежащие на полу в лохмотьях люди, когда-то занимавшие большие посты, образованные и интеллигентные – такие же враги народа.

И как поймёт меня следователь, отпрыск царского генерала?

Выхода нет, остаётся вверить себя судьбе.

В наступившую новую ночь допрос, касающийся моей биографии, с прежней тщательностью был продолжен.

Когда я смолк, подробно обрисовав недоумение моего странного задержания, заключив, что считаю это ошибкой, следователь подчёркнуто высокомерно заявил, что по ошибке или случайно могут задержать сотрудники милиции, а не чекисты, и добавил:

– Между прочим, гражданин Магомедов, вы обошли молчанием своё пребывание в Турции.

– Позвольте, это было в далёком детстве, мне и семи не было, когда отец повёз меня в Стамбул. И пробыли мы там не более полугода.

– А что делал ваш отец в Стамбуле те шесть месяцев?

– Что мог делать покойный отец, кустарь-одиночка, лудильщик в чужом краю?

– Вы не философствуйте, отвечайте прямо на вопрос.

– Лудил медные казаны туркам.

– Только ли?

– А что ещё мог делать безграмотный, плохо владевший тюркским языком горец?

– Задаю вопросы я, а не вы, – грубо оборвал меня Рюрик Иванович. – Нам известно, что ваш отец был дагестанцем протурецкой ориентации.

– Выдумка, отец был далёк от всякой политики.

– Вы себя тоже считаете далёким от политики?

– Как сказать, я партийный работник, значит, имею какое-то отношение к политике нашего государства.

– Вот именно, какое-то.

– Что вы хотите этим сказать, гражданин следователь?

– А то, что вы, как партийный работник, политически неблагонадёжны, стали на путь измены и предательства.

– Я – на путь измены, предательства?

– Да, да вы, Гирей Магомедов, заведующий отделом агитации и пропаганды обкома!

Я почувствовал тяжесть, какое-то стеснение в голове, в глазах потемнело от гнева, хотелось крикнуть: «Ты, белогвардейский прихвостень!». Но я до крови закусил губу. К счастью, в этот момент вошёл конвоир, вызванный следователем, и увёл меня.

Каждый допрос убивал во мне надежду на освобождение. Меня пытались уверить, что арест мой не случаен – хотя бы потому, что органам давно известно обо мне даже то, что мной забыто.

И думалось мне, ну, допустим, если даже мой безграмотный отец – кустарь-ремесленник, человек взрослый – не разбираясь в политике, мог испытывать какие-то чувства к единоверным туркам, то что могло быть общего у меня, семилетнего мальчишки, с политикой Турции?

Что кроется под этим бессмысленным обвинением?

И всё же, подавляя гнетущие мысли, воспоминания унесли меня в далёкое детство – когда отец, видимо, не желая отправляться один на заработки в далёкий, чужой край, решил взять меня с собой – чтоб не слишком тягостно переносить одиночество и тоску по близким и любимым.

Помню, уговорив мать, он сказал мне со всей серьёзностью:

– Ты же уже мужчина, должен знать пути, страны и народ, где будешь добывать средства для существования и благополучия тех, кто остался у непогасшего очага твоих предков.

В тот год Россия находилась в состоянии войны с Германией, видимо, поэтому некоторые безземельные горцы, занимающиеся отходничеством, решили ехать на заработки в Стамбул.

Помню, в моём детском воображении Стамбул представлялся огромным городом с плоскими крышами, очень похожими на крыши наших саклей. Но как только мы спустились с гор, первый же городок потряс меня стройным величием домов с крышами, похожими на большие железные шатры. А Стамбул своими величественными мечетями, с позолотой минаретов, устремлённых в самое небо, с прекрасными дворцами, омываемый бескрайним морем, на волнах которого качались «водяные дома», показался мне страной сказочным чудес.

Особенно поразил меня стамбульский крытый рынок – «Бююк Чарша», с высокими сводчатыми потолками, с распахнутыми в четыре стороны воротами, куда свободно въезжали не только всадники в пёстрых одеждах, но и караваны огромных верблюдов, гружёных товарами. И чего только не было в его тесных рядах, начиная с ярких ковров, златотканой парчи, серебряных изделий и кончая горами заморских фруктов и сладостей. И возле всего этого богатства толпились чернокожие купцы в ярких одеждах – они казались мне людьми с другой планеты.

Рядом с крытым рынком теснились богатые кофейни и чайханы с расписными потолками, резными украшениями стен и лёгкими колоннами внутри. Между ними были устроены топчаны, покрытые мягкими коврами, на которых восседали и возлежали гости, потягивая дым из длинных кальянов и прихлёбывая ароматные кофе и чай.

Со всей этой роскошью и богатством уживалась в мире и согласии беднота – в закопчённых подвалах, в лачугах ремесленников – шорники, медники, жестянщики, сапожники, портные, плотники…

В одном из таких подвалов, разделённом на жилую часть и мастерскую, поселились мы с отцом.

Приездом в Стамбул отец был недоволен, заработка едва хватало на пропитание и уплату хозяину за жильё. Несмотря на то, что в старой столице Турции бурлила жизнь со всеми её радостями и печалями, какое-то тревожное напряжение чувствовалось всюду – особенно там, где собирались толпы турок. По улицам маршировали турецкие воины в фесках, ими командовали люди в другой, отличающейся от турецкой, форме. Мальчишки назвали их «руми»; теперь-то я знаю: то были немцы, занимавшие командные посты во всех высших турецких ведомствах.

<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 14 >>
На страницу:
3 из 14