Последний отзыв
Очень интересная!
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Династия для одного
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Династия для одного
Мария Михайловна Мансумова
Конец Первой мировой войны, Османская империя на стороне проигравших. Страну ждёт разделение и разграбление. Мустафа Кемаль стремится найти выход из сложившейся ситуации, но все в руках правящей династии. Разные поколения, разные ветви одной большой семьи, разные цели и мечты. Герои романа снова и снова принимают решения, которые, сплетаясь, приводят Османскую империю к Турецкой республике и к принятию Закона №431 о высылке всех членов династии из страны.
Династия для одного
Мария Михайловна Мансумова
© Мария Михайловна Мансумова, 2024
ISBN 978-5-0064-8394-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
01 ноября 1920 года, Ангора, Турция
Рука потянулась в карман за сигаретой. Мустафа Кемаль двигался от одной группы людей к другой, иногда выслушивая, иногда перебрасываясь несколькими фразами. Кивок, означающий то ли приветствие, то ли согласие. Крепкие рукопожатия, говорящие сами за себя. Рады. Уважают. Устали. Надеются на перемены к лучшему. «А лучшее ведь будет, да?» – так и читается в глазах. Мустафа Кемаль вздохнул и посмотрел на сигарету в руке. Он уже привычно поднес её ко рту. Нет, нельзя. Не сейчас. В комнате стояла вонь немытых мужских тел, запах копоти от керосиновых ламп въедался в легкие. Вокруг то и дело раздавались лёгкие покашливания. Последние несколько месяцев приходилось разбавлять керосин для ламп в целях экономии. Одна сигарета. Никто и не заметит. Никто не возразит. Они на войне. И война вокруг них. Но нет, он не мог. «Неуважение, это будет неуважение», – напомнил внутренний голос.
– «Начнем уже!» – провозгласили.
Мустафа Кемаль убрал сигарету в карман, выпрямился и обратился к тем, кого называют теперь Великим национальным собранием Турции:
– Уважаемое собрание! Хищные птицы уже слетелись, чтобы растерзать то, что они сочли трупом. Но нет! Османская империя ещё жива! И жив ещё народ Турции, чтобы не позволить этого!
– Слава Аллаху, жив!
– Да сохранит Аллах нас от этих неверных!
– Говори, говори, Гази*[1 - ***Гази – победоносный, почётный титул военачальника в некоторых мусульманских странах; лицо, носящее этот титул.] Мустафа Кемаль.
– Никогда народ Турции не склонял головы перед христианами! И не склонит!
– Умрём, но флаг наш будет развеваться над этими землями!
Мустафа Кемаль подождал, пока самые горячие выскажутся. Да, он мог прибегнуть к своему авторитету и пресечь любые высказывания во время своей речи. Но разве не он сам выступал всю свою сознательную жизнь за право свободы для каждого турка? Разве не он, Мустафа, прозванный Кемалем за сообразительность, бросил учебу из-за запретов говорить свободно то, что думаешь? Разве не он одиннадцать лет назад помог организовать и провести революцию, положившую конец правлению жестокого диктатора Абдул-Хамида II? Он, Мустафа Кемаль. Пусть говорят те, для кого эта земля – родная. Пусть говорят те, кто питает эту землю кровью ради независимости Турции. А он подождёт. Война приучила выжидать.
Собрание кипело, словно чан с водой на открытом огне. Купцы, муллы, адвокаты, офицеры – все они были единодушны в своем стремлении возродить величие Османской империи, не склоняя головы перед Антантой. Но большая часть Великого национального собрания Турции – мирные люди. Они не знают, что такое военная стратегия. Они не знают, как проводить кампании и побеждать в войне, а не в маленьких сражениях. Поэтому, дождавшись, когда возгласы и обсуждения стихнут, Мустафа Кемаль продолжил речь с самого, на его взгляд, важного:
– В конце концов, в правление Вахидеддина, тридцать шестого и последнего падишаха Оттоманской Династии, турецкая нация оказалась поверженной в бездну рабства. Эту нацию, которая в течение тысячелетий являлась благородным символом независимости, хотели ударом ноги сбросить в пропасть. И точно так же, как ищут какую-нибудь бессердечную тварь, лишённую всяких человеческих чувств, чтобы поручить ей затянуть верёвку на шее осуждённого, так же и для того, чтобы нанести этот удар, нужно было найти предателя, человека без совести, недостойного и вероломного. Те, которые выносят смертный приговор, нуждаются в помощи со стороны такой вот подлой твари. Кто мог бы быть этим подлым палачом? Кто мог бы положить конец независимости Турции, покуситься на жизнь, честь и достоинство турецкой нации? Кто мог бы иметь бесславную смелость принять, выпрямляясь во весь рост, смертный приговор, провозглашённый в отношении Турции?
Он обвёл взглядом людей, слушающих его: в глазах – огонь, на лицах – выражения ненависти.
– Вахидеддин, Вахидеддин! – закричали они, перебивая друг друга. Кто-то, сложив правую руку в кулак, бил ею воздух над головой. Кто-то стучал тростью по полу, словно протыкая штыком невидимого врага вновь и вновь.
– Да, Вахидеддин, которого, к несчастью, эта нация имела в качестве главы и которого она назначила сувереном, падишахом, халифом, – попытался продолжить Мустафа Кемаль, но в этом не было надобности. Великое турецкое собрание Турции, выполняющее функции действующего правительства Османской империи, закусило удила, как лучший жеребец из всех, что скакали по этой земле. Они начали дружно скандировать:
– Да проклянёт его Аллах! Да проклянёт его Аллах! Да проклянёт его Аллах!
А из темноты, которую не мог победить тусклый свет керосиновых ламп, перекрывая эти крики, глухо звучали другие слова: «Да благословит Аллах мысли ваши, шехзаде Вахидеддин! Да позволит служить вам, когда вы станете падишахом!»
Рука сама потянулась к кинжалу на поясе. Кто этот предатель? Да как он смеет? Как смеет произносить такие слова?! «Для меня будет честью служить вам», – продолжал голос. И, прежде чем с губ сорвалось: «Казнить изменника», Мустафа Кемаль узнал голос. Он принадлежал ему. Эти слова произносил сам Кемаль три года назад. И был искренен и уверен в своём выборе. Что же сталось с ним, с его преданностью и верностью?..
15 декабря 1917 года, Германия
Маленькая комната в придорожной гостинице. Из мебели – стол, два стула, кровать, кресло и умывальник с холодной водой. На столе, помимо тарелки с остатками еды и двух кружек, горит свеча. Её света не хватает для того, чтобы осветить комнату, она лишь неуверенно выцепляет из мрака двух мужчин, сидящих друг напротив друга.
– Завтра мы уже будем на линии фронта, шехзаде. А там наши союзники обещают оказать вам надлежащее гостеприимство несмотря на проходящие сражения. С завтрашнего дня…
– Мустафа, успокойся. Я тоже солдат. Я воевал.
Они молчат. Шехзаде Мехмед Вахидеддин, внезапно ставший наследным принцем Османской империи после смерти двоюродного брата, и Мустафа Кемаль, генерал-лейтенант Османской армии, зарекомендовавший себя славным воином. Первого отправили инспектировать линию фронта в Германии, как символ правящей династии, поддерживающий и Германию в этой войне, и людей на передовой. Ему настрого приказали не вступать в сражения. «Вы будущее империи», – словно в насмешку сказали паши. «Берегите себя», – прошептала младшая дочь, целуя ему руку. «Убей их там всех!» – прыгая вокруг Вахиддедина, кричал его пятилетний сын.
Второй же, Мустафа Кемаль, должен был сопровождать шехзаде, вместо того чтобы защищать честь родной страны.
– Несколько недель и ты сможешь вернуться к своим солдатам, – понимающе прошептал Вахидеддин.
– Смогу. А смысл? Талаат-паша, Джемаль-паша и Энвер-паша ввязали нас в эту войну, и они не позволят нам из неё выйти. А ведь мы можем выйти из войны уже сейчас! Потери будут минимальны. И пока по всей Европе продолжаются сражения, мы могли бы набраться сил, укрепиться и вернуть обратно потерянные земли!
Вахидеддин наклонил голову, молчаливо одобряя сказанное Кемалем.
– Когда я поддерживал свержение вашего брата, я думал, что так будет лучше для Турции. И что в итоге? Те, кто были со мною в этом заодно, губят нашу родину этими бессмысленными войнами. Да! Османская империя – это империя войны! Мы всегда воевали. На этом мы построили свою нацию, свое величие. Но те войны, которые обрушились на наши головы после свержения Абдул-Хамида II… Ошибка. А самая большая ошибка – это участие в том, что происходит сейчас.
– Если на то есть воля Аллаха, и Он позволит мне стать султаном, я никому не позволю принимать решения, губительные для Турции, – удивляясь словам, слетающим с губ, сказал Вахидеддин. Неужели он осмелился озвучить то, что много лет таилось в сердце? Значит пришло время?
– Да благословит Аллах мысли ваши, шехзаде Вахидеддин! Да позволит служить вам, когда вы станете падишахом! Для меня будет честью служить вам! До конца дней своих буду вашим верным подданным! Во славу и величие Турции! – воскликнул Мустафа Кемаль.
Пламя свечи резко дёрнулось, словно пытаясь сбежать. Мужчины смотрели друг другу в глаза. И именно там, в придорожной гостинице Германии при свете маленькой свечи, Мустафа Кемаль дал клятву, которую он нарушит спустя несколько лет в разгар самой важной для Турции войны. Но разве у него был выбор?
Мехмед VI Вахидеддин – 36-й султан Османской империи, 101-й халиф, правивший в период раздела государства. Сын султана Абдул-Меджида I. Вступил на престол во время заключительного этапа Первой мировой войны, в которой Османская империя участвовала на стороне Германии. Родился 14 января 1861 года в городе Константинополь Умер 16 мая 1926 года в городе Сан-Ремо
1 глава
10 июля 1918 года, Константинополь, Османская империя
Ему позволили пройти эту церемонию. Османским султанам не водружали корону на головы. Потому что корон у них не было. Но при этом они были более значимы и могущественны, чем многие из королей с этими блестящими обручами на головах. Их боялись. Перед ними преклонялись, руководимые почтением. За ними следовали, принимая их путь и ценности. Осман, сын Эртугрула, основал правящую династию. Его первого опоясали мечом, благословив на войну с неверными. Таклиди сейф*[2 - ***Таклиди? сеи?ф – (буквально «опоясывание мечом) обряд, который совершался над турецким султаном, вскоре после вступления его на престол (церемонии Джулюс) и соответствовал европейскому обряду коронации.] стало символом передачи власти. Кто из рождённых когда-либо шехзаде, глядя на этот меч в руках падишаха, не мечтал когда-нибудь ощутить тяжесть знаменитого оружия на поясе?! Старший брат султана Мехмеда VI Вахидеддина, плывущего на лодке из дворца Долмбахче на Таклиди сейф, так и не смог пройти эту церемонию. «Мурад V угрожает благополучию и спокойствию страны», – сказали люди, некогда присягнувшие ему. Не пройдя церемонию Таклиди сейф в положенные семь дней после восшествия на престол, он был свержен через три месяца. «Ненастоящий султан» называли Мурада V люди. И Вахидеддин опасался, что и его назначат «ненастоящим». И его запрут до конца жизни в каком-нибудь дворце-клетке, как Мурада. Или убьют, выставив самоубийством, как было в случае с их дядей Абдул-Азизом и двоюродным братом Юсуфом. Но триумвират пашей, как их называют в народе, слишком занят войной, чтобы отвлекаться на разные глупости. Они так и сказали про Таклиди сейф – глупость, пустяк. И позволили провести церемонию. «Пусть народ развлекается», – заявили они.
Лодка качнулась, когда Вахидеддин занёс ногу, чтобы ступить на землю, и султан чуть не упал на спину. Его поддержали. «Повелитель! Повелитель!» – взволнованно засуетились вокруг. Он растерянно принял помощь и, уже оказавшись на суше, поднял голову, чтобы посмотреть на мечеть султана Эйюпа. Вдали виднелся мавзолей Абу Эйюпа эль-Ансари, где неделю назад похоронили Мехмеда V Решада. Яркие лучи солнца слепили глаза. Пришлось прищуриться. За последние дни он много раз представлял этот момент. Но всё пошло совершенно иначе. Вахидеддину не дали настроиться, отыскать силу и могущество истинного падишаха, заключённые в его крови, чтобы стать хоть немного похожим на предыдущих султанов. Уже подвели чёрного коня. Помогли взобраться. Медленно повели по улице между рядами представителей власти, салютующих войск и простых людей. Все они приветствовали нового падишаха, а Вахидеддин сжимался, выставляя острые плечи вперёд, как штыки. Слишком много внимания. Слишком много взглядов обращено на него.
Впервые за всю историю Османской Династии посетить турецкую версию коронации мог любой желающий. До младотурецкой революции только избранные мусульмане удостаивались чести быть приглашёнными на Таклиди сейф. Когда Мехмед V Решад принял власть после свержения своего брата Абдул-Хамида II в ходе революции, увидеть эту церемонию собственными глазами мог любой, кто исповедует ислам. Также были сделаны допущения для верных соратников Османской империи, придерживающихся других вероисповеданий. А сейчас – любой, кто пожелает.
Перед входом в мечеть Вахидеддин спешился, прошёл к небольшому возвышению во дворе между зданием мечети и мавзолеем. С этой позиции древнее платановое дерево выглядело иначе, чем он его помнил с двух прошлых церемоний, что посещал, будучи простым шехзаде. Сколько веков оно стояло здесь, видя каждого, кто вставал рядом с ним, показывая готовность возглавлять османскую армию, выступающую на защиту страны? Кто бы мог предположить, что он, самый младший сын своего отца, шестой в линии престолонаследия, доживёт до этого дня? «Шехзаде слишком слаб. Есть опасения, что он даже до обрезания не доживёт», – заверяли врачи. Дожил. «Шехзаде недостаточно ловок и силён. Военная подготовка не для него», – говорили учителя. А он с честью прошёл русско-турецкую войну, сражаясь наравне с выносливыми и могучими солдатами. «Брат, для политика главное – уметь принимать решения. Это не твое», – одёргивал его Абдул-Хамид. Что ж, Создатель распорядился иначе.
Вахидеддина опоясывают мечом основателя династии. Чтобы не забывал – он отвечает за всех потомков султана Османа. Его опоясывают мечом четвёртого праведного халифа Али. Чтобы помнил – он не просто правитель Османской империи, он отвечает и за каждого человека на этой земле, исповедующего ислам. Третий меч, которым его опоясывают, принадлежал султану Селиму I Явузу, начавшему активно завоёвывать новые земли для турецкого народа. Столетиями каждый, кому надевали этот меч на пояс, считал своим долгом расширить и укрепить империю. Не у всех получалось. Теперь его черед. Каким правителем он будет? Как Осман, давший начало могучему роду? Как Али, ставивший интересы веры выше всего, что есть на земле? Или как Селим I Явуз, присоединивший к империи большие участки территории?
– Султан Мехмед VI Вахидеддин, правьте вечно! – прокричал кто-то. И все, пришедшие на церемонию, подхватили эти слова, повторяя не очень складно, но громко и выразительно.
– Султан Мехмед VI Вахидеддин, пусть ваша дорога всегда будет чистой, удача сопутствует вам. Живите веками со своим государством!
Мария Михайловна Мансумова
Конец Первой мировой войны, Османская империя на стороне проигравших. Страну ждёт разделение и разграбление. Мустафа Кемаль стремится найти выход из сложившейся ситуации, но все в руках правящей династии. Разные поколения, разные ветви одной большой семьи, разные цели и мечты. Герои романа снова и снова принимают решения, которые, сплетаясь, приводят Османскую империю к Турецкой республике и к принятию Закона №431 о высылке всех членов династии из страны.
Династия для одного
Мария Михайловна Мансумова
© Мария Михайловна Мансумова, 2024
ISBN 978-5-0064-8394-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
01 ноября 1920 года, Ангора, Турция
Рука потянулась в карман за сигаретой. Мустафа Кемаль двигался от одной группы людей к другой, иногда выслушивая, иногда перебрасываясь несколькими фразами. Кивок, означающий то ли приветствие, то ли согласие. Крепкие рукопожатия, говорящие сами за себя. Рады. Уважают. Устали. Надеются на перемены к лучшему. «А лучшее ведь будет, да?» – так и читается в глазах. Мустафа Кемаль вздохнул и посмотрел на сигарету в руке. Он уже привычно поднес её ко рту. Нет, нельзя. Не сейчас. В комнате стояла вонь немытых мужских тел, запах копоти от керосиновых ламп въедался в легкие. Вокруг то и дело раздавались лёгкие покашливания. Последние несколько месяцев приходилось разбавлять керосин для ламп в целях экономии. Одна сигарета. Никто и не заметит. Никто не возразит. Они на войне. И война вокруг них. Но нет, он не мог. «Неуважение, это будет неуважение», – напомнил внутренний голос.
– «Начнем уже!» – провозгласили.
Мустафа Кемаль убрал сигарету в карман, выпрямился и обратился к тем, кого называют теперь Великим национальным собранием Турции:
– Уважаемое собрание! Хищные птицы уже слетелись, чтобы растерзать то, что они сочли трупом. Но нет! Османская империя ещё жива! И жив ещё народ Турции, чтобы не позволить этого!
– Слава Аллаху, жив!
– Да сохранит Аллах нас от этих неверных!
– Говори, говори, Гази*[1 - ***Гази – победоносный, почётный титул военачальника в некоторых мусульманских странах; лицо, носящее этот титул.] Мустафа Кемаль.
– Никогда народ Турции не склонял головы перед христианами! И не склонит!
– Умрём, но флаг наш будет развеваться над этими землями!
Мустафа Кемаль подождал, пока самые горячие выскажутся. Да, он мог прибегнуть к своему авторитету и пресечь любые высказывания во время своей речи. Но разве не он сам выступал всю свою сознательную жизнь за право свободы для каждого турка? Разве не он, Мустафа, прозванный Кемалем за сообразительность, бросил учебу из-за запретов говорить свободно то, что думаешь? Разве не он одиннадцать лет назад помог организовать и провести революцию, положившую конец правлению жестокого диктатора Абдул-Хамида II? Он, Мустафа Кемаль. Пусть говорят те, для кого эта земля – родная. Пусть говорят те, кто питает эту землю кровью ради независимости Турции. А он подождёт. Война приучила выжидать.
Собрание кипело, словно чан с водой на открытом огне. Купцы, муллы, адвокаты, офицеры – все они были единодушны в своем стремлении возродить величие Османской империи, не склоняя головы перед Антантой. Но большая часть Великого национального собрания Турции – мирные люди. Они не знают, что такое военная стратегия. Они не знают, как проводить кампании и побеждать в войне, а не в маленьких сражениях. Поэтому, дождавшись, когда возгласы и обсуждения стихнут, Мустафа Кемаль продолжил речь с самого, на его взгляд, важного:
– В конце концов, в правление Вахидеддина, тридцать шестого и последнего падишаха Оттоманской Династии, турецкая нация оказалась поверженной в бездну рабства. Эту нацию, которая в течение тысячелетий являлась благородным символом независимости, хотели ударом ноги сбросить в пропасть. И точно так же, как ищут какую-нибудь бессердечную тварь, лишённую всяких человеческих чувств, чтобы поручить ей затянуть верёвку на шее осуждённого, так же и для того, чтобы нанести этот удар, нужно было найти предателя, человека без совести, недостойного и вероломного. Те, которые выносят смертный приговор, нуждаются в помощи со стороны такой вот подлой твари. Кто мог бы быть этим подлым палачом? Кто мог бы положить конец независимости Турции, покуситься на жизнь, честь и достоинство турецкой нации? Кто мог бы иметь бесславную смелость принять, выпрямляясь во весь рост, смертный приговор, провозглашённый в отношении Турции?
Он обвёл взглядом людей, слушающих его: в глазах – огонь, на лицах – выражения ненависти.
– Вахидеддин, Вахидеддин! – закричали они, перебивая друг друга. Кто-то, сложив правую руку в кулак, бил ею воздух над головой. Кто-то стучал тростью по полу, словно протыкая штыком невидимого врага вновь и вновь.
– Да, Вахидеддин, которого, к несчастью, эта нация имела в качестве главы и которого она назначила сувереном, падишахом, халифом, – попытался продолжить Мустафа Кемаль, но в этом не было надобности. Великое турецкое собрание Турции, выполняющее функции действующего правительства Османской империи, закусило удила, как лучший жеребец из всех, что скакали по этой земле. Они начали дружно скандировать:
– Да проклянёт его Аллах! Да проклянёт его Аллах! Да проклянёт его Аллах!
А из темноты, которую не мог победить тусклый свет керосиновых ламп, перекрывая эти крики, глухо звучали другие слова: «Да благословит Аллах мысли ваши, шехзаде Вахидеддин! Да позволит служить вам, когда вы станете падишахом!»
Рука сама потянулась к кинжалу на поясе. Кто этот предатель? Да как он смеет? Как смеет произносить такие слова?! «Для меня будет честью служить вам», – продолжал голос. И, прежде чем с губ сорвалось: «Казнить изменника», Мустафа Кемаль узнал голос. Он принадлежал ему. Эти слова произносил сам Кемаль три года назад. И был искренен и уверен в своём выборе. Что же сталось с ним, с его преданностью и верностью?..
15 декабря 1917 года, Германия
Маленькая комната в придорожной гостинице. Из мебели – стол, два стула, кровать, кресло и умывальник с холодной водой. На столе, помимо тарелки с остатками еды и двух кружек, горит свеча. Её света не хватает для того, чтобы осветить комнату, она лишь неуверенно выцепляет из мрака двух мужчин, сидящих друг напротив друга.
– Завтра мы уже будем на линии фронта, шехзаде. А там наши союзники обещают оказать вам надлежащее гостеприимство несмотря на проходящие сражения. С завтрашнего дня…
– Мустафа, успокойся. Я тоже солдат. Я воевал.
Они молчат. Шехзаде Мехмед Вахидеддин, внезапно ставший наследным принцем Османской империи после смерти двоюродного брата, и Мустафа Кемаль, генерал-лейтенант Османской армии, зарекомендовавший себя славным воином. Первого отправили инспектировать линию фронта в Германии, как символ правящей династии, поддерживающий и Германию в этой войне, и людей на передовой. Ему настрого приказали не вступать в сражения. «Вы будущее империи», – словно в насмешку сказали паши. «Берегите себя», – прошептала младшая дочь, целуя ему руку. «Убей их там всех!» – прыгая вокруг Вахиддедина, кричал его пятилетний сын.
Второй же, Мустафа Кемаль, должен был сопровождать шехзаде, вместо того чтобы защищать честь родной страны.
– Несколько недель и ты сможешь вернуться к своим солдатам, – понимающе прошептал Вахидеддин.
– Смогу. А смысл? Талаат-паша, Джемаль-паша и Энвер-паша ввязали нас в эту войну, и они не позволят нам из неё выйти. А ведь мы можем выйти из войны уже сейчас! Потери будут минимальны. И пока по всей Европе продолжаются сражения, мы могли бы набраться сил, укрепиться и вернуть обратно потерянные земли!
Вахидеддин наклонил голову, молчаливо одобряя сказанное Кемалем.
– Когда я поддерживал свержение вашего брата, я думал, что так будет лучше для Турции. И что в итоге? Те, кто были со мною в этом заодно, губят нашу родину этими бессмысленными войнами. Да! Османская империя – это империя войны! Мы всегда воевали. На этом мы построили свою нацию, свое величие. Но те войны, которые обрушились на наши головы после свержения Абдул-Хамида II… Ошибка. А самая большая ошибка – это участие в том, что происходит сейчас.
– Если на то есть воля Аллаха, и Он позволит мне стать султаном, я никому не позволю принимать решения, губительные для Турции, – удивляясь словам, слетающим с губ, сказал Вахидеддин. Неужели он осмелился озвучить то, что много лет таилось в сердце? Значит пришло время?
– Да благословит Аллах мысли ваши, шехзаде Вахидеддин! Да позволит служить вам, когда вы станете падишахом! Для меня будет честью служить вам! До конца дней своих буду вашим верным подданным! Во славу и величие Турции! – воскликнул Мустафа Кемаль.
Пламя свечи резко дёрнулось, словно пытаясь сбежать. Мужчины смотрели друг другу в глаза. И именно там, в придорожной гостинице Германии при свете маленькой свечи, Мустафа Кемаль дал клятву, которую он нарушит спустя несколько лет в разгар самой важной для Турции войны. Но разве у него был выбор?
Мехмед VI Вахидеддин – 36-й султан Османской империи, 101-й халиф, правивший в период раздела государства. Сын султана Абдул-Меджида I. Вступил на престол во время заключительного этапа Первой мировой войны, в которой Османская империя участвовала на стороне Германии. Родился 14 января 1861 года в городе Константинополь Умер 16 мая 1926 года в городе Сан-Ремо
1 глава
10 июля 1918 года, Константинополь, Османская империя
Ему позволили пройти эту церемонию. Османским султанам не водружали корону на головы. Потому что корон у них не было. Но при этом они были более значимы и могущественны, чем многие из королей с этими блестящими обручами на головах. Их боялись. Перед ними преклонялись, руководимые почтением. За ними следовали, принимая их путь и ценности. Осман, сын Эртугрула, основал правящую династию. Его первого опоясали мечом, благословив на войну с неверными. Таклиди сейф*[2 - ***Таклиди? сеи?ф – (буквально «опоясывание мечом) обряд, который совершался над турецким султаном, вскоре после вступления его на престол (церемонии Джулюс) и соответствовал европейскому обряду коронации.] стало символом передачи власти. Кто из рождённых когда-либо шехзаде, глядя на этот меч в руках падишаха, не мечтал когда-нибудь ощутить тяжесть знаменитого оружия на поясе?! Старший брат султана Мехмеда VI Вахидеддина, плывущего на лодке из дворца Долмбахче на Таклиди сейф, так и не смог пройти эту церемонию. «Мурад V угрожает благополучию и спокойствию страны», – сказали люди, некогда присягнувшие ему. Не пройдя церемонию Таклиди сейф в положенные семь дней после восшествия на престол, он был свержен через три месяца. «Ненастоящий султан» называли Мурада V люди. И Вахидеддин опасался, что и его назначат «ненастоящим». И его запрут до конца жизни в каком-нибудь дворце-клетке, как Мурада. Или убьют, выставив самоубийством, как было в случае с их дядей Абдул-Азизом и двоюродным братом Юсуфом. Но триумвират пашей, как их называют в народе, слишком занят войной, чтобы отвлекаться на разные глупости. Они так и сказали про Таклиди сейф – глупость, пустяк. И позволили провести церемонию. «Пусть народ развлекается», – заявили они.
Лодка качнулась, когда Вахидеддин занёс ногу, чтобы ступить на землю, и султан чуть не упал на спину. Его поддержали. «Повелитель! Повелитель!» – взволнованно засуетились вокруг. Он растерянно принял помощь и, уже оказавшись на суше, поднял голову, чтобы посмотреть на мечеть султана Эйюпа. Вдали виднелся мавзолей Абу Эйюпа эль-Ансари, где неделю назад похоронили Мехмеда V Решада. Яркие лучи солнца слепили глаза. Пришлось прищуриться. За последние дни он много раз представлял этот момент. Но всё пошло совершенно иначе. Вахидеддину не дали настроиться, отыскать силу и могущество истинного падишаха, заключённые в его крови, чтобы стать хоть немного похожим на предыдущих султанов. Уже подвели чёрного коня. Помогли взобраться. Медленно повели по улице между рядами представителей власти, салютующих войск и простых людей. Все они приветствовали нового падишаха, а Вахидеддин сжимался, выставляя острые плечи вперёд, как штыки. Слишком много внимания. Слишком много взглядов обращено на него.
Впервые за всю историю Османской Династии посетить турецкую версию коронации мог любой желающий. До младотурецкой революции только избранные мусульмане удостаивались чести быть приглашёнными на Таклиди сейф. Когда Мехмед V Решад принял власть после свержения своего брата Абдул-Хамида II в ходе революции, увидеть эту церемонию собственными глазами мог любой, кто исповедует ислам. Также были сделаны допущения для верных соратников Османской империи, придерживающихся других вероисповеданий. А сейчас – любой, кто пожелает.
Перед входом в мечеть Вахидеддин спешился, прошёл к небольшому возвышению во дворе между зданием мечети и мавзолеем. С этой позиции древнее платановое дерево выглядело иначе, чем он его помнил с двух прошлых церемоний, что посещал, будучи простым шехзаде. Сколько веков оно стояло здесь, видя каждого, кто вставал рядом с ним, показывая готовность возглавлять османскую армию, выступающую на защиту страны? Кто бы мог предположить, что он, самый младший сын своего отца, шестой в линии престолонаследия, доживёт до этого дня? «Шехзаде слишком слаб. Есть опасения, что он даже до обрезания не доживёт», – заверяли врачи. Дожил. «Шехзаде недостаточно ловок и силён. Военная подготовка не для него», – говорили учителя. А он с честью прошёл русско-турецкую войну, сражаясь наравне с выносливыми и могучими солдатами. «Брат, для политика главное – уметь принимать решения. Это не твое», – одёргивал его Абдул-Хамид. Что ж, Создатель распорядился иначе.
Вахидеддина опоясывают мечом основателя династии. Чтобы не забывал – он отвечает за всех потомков султана Османа. Его опоясывают мечом четвёртого праведного халифа Али. Чтобы помнил – он не просто правитель Османской империи, он отвечает и за каждого человека на этой земле, исповедующего ислам. Третий меч, которым его опоясывают, принадлежал султану Селиму I Явузу, начавшему активно завоёвывать новые земли для турецкого народа. Столетиями каждый, кому надевали этот меч на пояс, считал своим долгом расширить и укрепить империю. Не у всех получалось. Теперь его черед. Каким правителем он будет? Как Осман, давший начало могучему роду? Как Али, ставивший интересы веры выше всего, что есть на земле? Или как Селим I Явуз, присоединивший к империи большие участки территории?
– Султан Мехмед VI Вахидеддин, правьте вечно! – прокричал кто-то. И все, пришедшие на церемонию, подхватили эти слова, повторяя не очень складно, но громко и выразительно.
– Султан Мехмед VI Вахидеддин, пусть ваша дорога всегда будет чистой, удача сопутствует вам. Живите веками со своим государством!
Последний отзыв
Очень интересная!