Что скрыто за светом

– Тогда забирайте и эти. Мне они все равно ни к чему.

– Но…, – хотела что-то сказать она против.

– Никаких» но", – мужчина положил коробку ей на колени.

Вздохнув, девушка решила не спорить при посторонних, и положила таблетки себе в сумку:

– Спасибо.

– Не за что, – усмехнулся он.

– За внимание, – не согласилась с ним она. – И еще: я должен извиниться, но мне придется надеть наушники и закрыть глаза – под музыку меня не так укачивает.

– Все в порядке, Ирена!

Олекса повернулся к ней и ее вновь обдало теплом его янтарных глаз да так, что похолодевшие было пальцы мигом налились горячей кровью. а еще несколько минут назад, их даже солнце не могло отогреть.

"Видимо, нервы" – подумалось ей, и она погрузилась в любимые мелодии.

Выставка поразила Ирену с первой же картины. Она полагала, что максимум, на что может быть способен местный самородок, это написать что – то вроде Андре Массона с его темными тонами и довольно примитивными формами, или Ива Танги-с максимально абсурдным гротеском. Но мастерство художника поразило ее: не успела она взглянуть на холст, с которого начиналась выставка.

Работа называлась "трансформация". Человек на ней оборачивался вороном: мускулистые руки органично перетекали в антрацитово-черные крылья птицы, а голова от шеи покрывалась перьями. Статурная фигура словно выныривала из какой-то сизо-фиолетовой мглы, что над плечами перетекала в темный мрак, в котором, где-то вдалеке, угадывались очертания летучей мыши. Человеко-птица вздымала свои руки-крылья кверху, как будто надеясь окунуться в темноту, таинственным водоворотом раскручивавшуюся над ним. Краски казались живыми: перья переменчиво шелестели в порывах ветра, мистически сверкая в призрачном лунном сиянии ночного светила, несшего в своих лапах ту самую летучую мышь.

Девушка так и застонала перед картиной, вспоминая свой сон: летучая мышь, ворон и чьи-то ладони на ее предплечьях.

– Что-то не так? – горячие, как солнечный жар, руки легли ей на плечи, спровоцировав марш морозных иголок по спине. – С вами все в порядке? – донесся до сознания Ирены голос Олексы.

– Да, – растерянно кивнула она, задумавшись над совпадением. – Засмотрелась.

– Понравилась картина?

– И удивила, – согласилась девушка. – Рассчитывала на разочарование. Точнее, не рассчитывала увидеть что-то интересное и достойное внимания. Да … скорее, да, – она до сих пор никак не могла собрать мысли воедино.

– Почему тогда согласились? – допытывался мужчина.

– Хотела вынести собственный вердикт, – Ирена развернулась, пытаясь мягко высвободиться из его раскаленных ладоней. – Нельзя же осуждать заочно без всякого факта. А тут…, – она немного посочувствовала, – простите за игру слов: художник достиг дальше чем дальше, судя по профессионализму исполнения.

– Думаете?! – Олекса слишком внимательно и серьезно смотрел в ее глаза.

Ирена почувствовала, как ее щеки начали понемногу пылать и она отвела взгляд:

– Я не искусствовед. Это-ничего незначащая мысль заурядной зиваки. Но, как по мне, то очень многие, так называемые художники, слишком переоценены. Особенно, посреди модернистских течений. Никогда не пойму: в чем ценность «Черного квадрата»? И "красного", на всякий случай, также.

Мужчина тихо рассмеялся, беря ее за руку и ведя к следующей работе:

– Поверьте, не только вы этого не понимаете.

Следующая картина называлась "рождение" и изображала жерло вулкана, из которого вырывалась магма, превращаясь постепенно в человека с высоко поднятой головой. Краски будто на самом деле пылали, и казалось, что раскаленный поток вот-вот потечет. Ирена с интересом рассматривала полотно и ловила себя на впечатлении, что еще немного и ее ушей донесется грохот взбудораженной стихии, а на головы зрителей осыплется вулканический пепел.

Девушка стояла, словно зачарованная: как … как удается творить живые мазки? Кому эти гении продают душу? Но досада в том, что вот таких художников затирают те, кто за миллионы продают созданные шедевры! Кажется, что некоторые знаменитости искусства – это те, кто заплатил крутым маркетологам.

– Надеюсь, что вы не пожалеете из-за того, что согласились составить мне компанию, – раздалось над ухом.

Ирена повернулась к собеседнику и на мгновение прикипела к его глазам, удивленно отметив, что они каким-то образом хранят свои золотистые молнии даже в помещении. Она быстренько улыбнулась, отвлекая внимание от чуть длинноватого взгляда:

– Я уже не сожалею. Даже, если бы здесь были лишь эти две картины, я не считала бы свое время потраченным впустую.

Олекса расплылся в улыбке:

– Ирена, вы меня очень порадовали. Я боялся, что тебе это не понравится.

– Если бы вы притащили меня на выставку кубизма, или чего-то в этом духе, то, будьте уверены, мне бы точно не понравилось!

– Буду иметь в виду, – как-то двусмысленно кивнул мужчина.

Она не успела ответить, как где-то сбоку донесся громкий оклик:

– Олекса! Друг!

К ним, приветливо улыбаясь, приближался коренастый, среднего роста парень лет двадцати пяти-семи с короткими русыми волосами, стриженными под ежика, и глазами глубокого серого цвета, похожего на платину. Он радостно протянул руку Алексе:

– Рад тебя видеть!

Мужчины пожали друг другу руки и развернулись к девушке:

– Знакомьтесь, – Олекса легонько потрепал ее за плечи, – Ирена.

– Ольховская, – добавила она, тоже протягивая ладонь незнакомцу.

– Андрей, – осторожно сжал он ее руку в своем лапище, – Майоран. Рад знакомству!

– Майоран?! – удивленно взметнула она бровями. – Это настоящая фамилия?

– К сожалению, нет, – чуть досадливо пожал плечами парень. – Только псевдоним. Появился после первой моей работы, где из ладони вырастал этот самый цветок. А так: Плесков. Ничего необычного.

– Так это вы – автор этих работ? – догадалась девушка.

– Да, – уж слишком скромно опустил свои глаза тот.

– И первая картина тоже здесь?

– Нет, ее давно выкупили.

– Обидно, – уныло улыбнулась Ирена. – Хотелось бы увидеть: с чего все начиналось.

– Вам понравилось? – обрадовался парень.

– Да! Очень! – радостно закивала она.