А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть

Мы молимся иконам и ночам,
И носим украшением на шее
Объятья нелюбимых, как трофеи,
И бусики с осколками сердец.

Но, дрожью, чьи-то руки – по плечам,
А губы – лепестками орхидеи,
Когда душа сжимается и млеет,
Как только что родившийся птенец.

И мы до неприличия честны,
А мы до невесомости крылаты.
Нам хочется нырнуть в прибой закатов,
И высыпать из всех часов песок.

Объятья нелюбимых так длинны!
И сдавливают горло, как канаты,
Но чьи-то руки, искренни и святы
Их рубят, как наточенный клинок.

Мы молимся иконам и ночам,
И пьём до дна вино чужих предательств.
И больно в сердце – пули доказательств
Того, что не могли никак принять.

Но даже нас – однажды приручат,
Стерев с души запреты и печати.
Руками безупречной благодати
Прижмут, согреют и освободят.

Я всем скажу…

Я всем скажу, что ты не виноват —
ни в том, что я пишу строкой, как в прозе,
ни в том, что листопады в эту осень,
в стихах моих, унынием грешат…
Я всем скажу, что ты не виноват.

Я всем скажу, что я мертва для чувств,
как этот город мёртв для нас обоих.
И, памятью, он нас в себе покоит,
запомнив наши письма наизусть…
Я всем скажу, что я мертва для чувств.

Но в эту осень будет нам тепло —
моя любовь тебе дарует силы.
Я всем скажу, что я тебя любила,
люблю и буду – искренне, светло.
И в эту осень будет нам тепло.

Но если спросят, был ли ты моим,
признаюсь честно – нет, нас было двое,
добавив вдруг, что этого ты стоил,
в реальности моей неповторим…
И никогда не будешь ты моим.

Я всем скажу, что ты почти что свят —
не для небес, а для меня, хотя бы.
И в том, что я – душевно стала слабой,
ты тоже ни на миг не виноват…
Я всем скажу что ты, как ангел – свят.

Осени…

Остыл рассвет. Ночлега просят листья,
Врываясь вместе с ветром в тихий дом,
И терпко пахнет грустью и костром,
А скоро и асфальт засеребрится,
Покрывшись леденелым полотном.

Простыл закат. Пустеют птичьи гнёзда,
И, жаждущие света и тепла,
Спешат друг к другу души и тела,
В порыве, что невнятен, неосознан,
Но так взаимен в поисках крыла.

Притихла ночь. И окна, обречённо,
Пораньше погасили жёлтый свет.
Лишь осени бездомный силуэт
По улицам блуждает отрешённо,
Дождём смывая свой багровый след.

Пошёл отсчёт – от первого тумана
До первой хриплой песни декабря,
И день за днём, в плену календаря,
Проносятся поспешным балаганом,
Нас к осени живьём приговоря.

А ночь сомкнёт усталые глаза

А ночь сомкнёт усталые глаза,
Вернув нас в быт привычно-серых комнат,
Которые молчат, но всё же помнят,
Как в них парили наши голоса,
Задерживаясь эхом в тонких стенах,
Как золотом блестели образа,
Как нас, нагих, застав в постельных сценах,
Лихой рассвет замедлила гроза.
И снова утро счастье украдёт,
Войдёт бесцеремонно в наше небо,