Пленник порока

Ближе к полудню артель собралась и под руководством и полным контролем Гаврилы принялась за обработку заготовок для мебели. Вероника определила план и, обрисовав его на холсте, преподнесла мужчинам.

– Хорошо! Молодец, сестренка, – похвалил ее Сергей. Он стоял по пояс голый, и пот ручьями скатывался по его сильному и красивому телу. Волосы черными, мокрыми прядями спадали на лоб, делая его лицо еще более привлекательным и волнующим.

– Ты считаешь? – с недоверием спросила она.

– Этой спесивой дворянке и не снилась такая красота! – подтвердил свои слова Сергей и обнял ее. Да, в последнее время они стали близки друг к другу больше, чем ранее. Несмотря на размолвки, постоянные ссоры их что-то связывало. Крепкое, незримое, родное.

Их вновь возникшая дружба отразилась и на работе. Сергей оказался на редкость одаренным мастером по обработке и поиску нужных пород дерева для той или иной вещи. Раньше только Гаврила мог заниматься этим, а теперь у него появился достойный последователь. И отец не мог не порадоваться за сына, которого еще недавно мысленно отвергал.

Вероника и Сергей образовали свое маленькое, но очень продуктивное сообщество. Сергей, помимо работы над мебелью Лиговских, занимался подбором рабочих для своей собственной артели.

В спорах и криках рождалась истина и появлялись на свет по-настоящему красивые и изящные вещи.

Однажды за завтраком Сергей рассказал свой сон.

– Значит, вижу я людей. Их трое – девушка, я ее уже где-то видел наяву. Потом мужчину, богатого, но несчастного, и женщину, старую, дряхлую. Они все меня о чем-то просили. Так жалостливо, и я видел слезы на их глазах. Вот только о чем просили, не помню.

– Сынок, ты бы к Даниилу сходил. Он сны умеет разгадывать, – посоветовала мать.

– Некогда мне, мама. Сегодня приедет Лиговская смотреть на рисунки Вероники. Если она их утвердит, надо будет срочно приниматься за работу.

– Утром Никанор заезжал, весточку от сына получил. Скоро вернется уж, – перевела разговор мать на текущие проблемы.

– Письма! – Сергей выскочил из кухни и помчался в свою комнату. Он начал рыться в старых вещах и полках, под кроватью и за печью, но его поиски не увенчались успехом.

– Мама! Мама! Тот… старик… почтмейстер мне письма отдавал, просил, чтоб отправил я их! – горящими и полными надежд глазами он смотрел на мать.

Та лишь удивленно смотрела на него, не зная что сказать.

– Казакин… я его снял и куда же я его подевал? – разговаривал сам с собою Сергей и метался по дому, словно заведенный.

– В хлеве он! – вспомнила мать. – Ты его скинул за ненадобностью, а Гаврила утром в него ягненка больного завернул и отнес в овин. Ты поищи, поди, – говорила она вслед умчавшемуся Сергею.

Он все перетряс, пугая бедных овец и разгоняя хлопотливых кур. Наконец, из кучи соломы он вытащил свой старый потрепанный казакин. Письма были на месте, как будто только и ждали его. Странным показалось, что конверты были аккуратно вскрыты.

Сергей бережно взял письма и принес домой. Он сел на крыльцо и смотрел на эти пожелтевшие листы бумаги. Варвара оказалась рядом. Она сейчас понимала сына больше, чем он сам.

– Мама, он просил очень, – он посмотрел матери в глаза, – я должен их доставить, иначе… сон! – он посмотрел на кольцо.

– Иначе тебе несдобровать, – ответила за него мать.

Она вошла в дом. Сергей достал первый сложенный лист из конверта и принялся читать. Письмо начиналось так:

«Дорогой брат Григорий! Пишу тебе, потому как не осталось родных более никого. Если б не золото то проклятое, так и ушел бы под землю, ни с кем не простясь. Ты не думай, обида моя хоть и не прошла, но стала не такой уж горькой. Из-за сынов переживаю. Никого не остается у них после моей смерти, кроме тебя, а что они, отроки, могут с золотом делать? Так что прими братово богатство в наследство и заботу о моих сыновьях. Норову они разного, и трудно с ними бывает. Слов нет, Григорий, как мне не хочется просить тебя об чем-то, но жизнь заставляет. Ежели жива их матушка, Каренушка, может, сжалится, поможет им, все ж таки родные дети, не чужие. Если сможешь, приезжай или детей пришли, объясню и расскажу все, где лежит и как найти, авось, кроме меня не знает никто.

Твой брат Федор Тишка. Новгород. Старая Заславка».

Сергей перечитал письмо еще несколько раз и крепко задумался. Из его рук выпало второе письмо. На фоне грязных размывов и пятен были видны только последние буквы фамилии, кому было письмо адресовано «…вской», и все.

«Здравствуй, милая! Спешу сообщить тебе о своих чувствах. На бумаге это выразить гораздо легче, чем сказать это тебе, глядя в глаза. Я ведь до сих пор не знаю, любишь ли ты меня и хочешь ли со мною под венец пойти? Катенька, душа моя, ответь мне. Пусть холодной волной обдадут меня твои строчки, а я буду надеяться и только молиться за то, чтобы Бог помог мне достучаться до сердца твоего, и, возможно, мне повезет. А ежели совсем противен я тебе буду, не стану неволить. Живи, как сама того желаешь, только помни обо мне.

Мордвинов Семен».

Сергей даже удивиться не успел. Ведь он с самого детства знал Семена и отец его в дом Юзовых захож. Надо обязательно найти девушку, которой адресовал свое послание друг его детства.

– Сергей! Сергей, куда ты запропастился? Иди, Лиговские приехали, Вероника уж с ног сбилась, – закричал отец. Варвара выскочила на крыльцо.

– Мама! Сохрани письма, никому не показывай! Хорошо? – Сергей бережно передал письма матери и пошел к отцу.

Глава 5

Еще издали он увидел богатую карету с фамильным гербом на дверце. Толстый мужчина стоял, отряхивая сапоги из мягкой кожи от придорожной пыли. Кучер привязывал лошадей. Первым подошел к ним Гаврила.

– Здравствуйте! Милости просим, – добродушно улыбаясь, поприветствовал гостей Юзов. Сергей увидел, как старый Лиговской приветливо улыбнулся отцу и протянул свою огромную руку.

– Здравствуй, мастер золотой! Ты уж в обиде не будь, что так скоро решили заказ свой посмотреть. Дочери не терпится взглянуть на мастерство артели вашей, – похвалил он Гаврилу.

– Приятно слушать такие речи, но вы взгляните сначала и оцените. Может, и не по нраву придется. Не обижусь, ежели прямо скажете мнение свое, – Гаврила лукавил, преуменьшая свои способности.

– Ну что, дочка, выходи, просмотри, что тебе приготовлено, может, что-то изменить пожелаешь, али как…

Екатерина сидела ни жива ни мертва.

«Здесь должен жить он, если я все правильно рассчитала! Здесь!» – думала она.

Сергей приблизился к отцу и, почтительно поздоровавшись с Лиговским, обратил внимание на выходящую из кареты девушку.

«Бог мой! Она – Лиговская? Выходит замуж?» – чуть не вырвалось у него. Но сдержался, отвел взгляд, лишь воздуху побольше в грудь набрал в ожидании. Да, он узнал прекрасную незнакомку, которую встретил на балу во дворце. Смешанные чувства боролись в нем, не находя выхода.

– Здравствуйте, – молвила она, глядя на Сергея. Он коротко кивнул.

Гаврила уже вел Лиговского под руку, рассказывая о своем деле. Они прошли вперед и, обернувшись, позвали молодых. Екатерина так и стояла на облучке, взволнованная и растерянная.

Сергей протянул руку и, изображая полное безразличие, грубовато помог девушке.

– Ты уж извини, не обучены мы манерам, – сказал он, оправдывая свою бестактность. Она только улыбнулась.

– Так значит, это ты приданое мне готовишь? – спросила она его.

– Да уж, не обессудьте, барышня, ежели что не по вкусу придется, – ядовито ответил он. Сам того не желая, он показывал себя грубым мужланом, на которого не действует девичья прелесть. Его словами и действиями словно кто-то управлял.

Но именно эта его манера поведения разжигала в Екатерине симпатию и нежность к нему. Как будто ей свыше дан был знак бороться за свое счастье, что она и намеревалась делать.

– Твоему вкусу я доверяю. Не зря же хвалят вашу работу, – прямо заявила она.

– Смотря кому и что делаем. Мы привыкли с простыми людьми дела иметь, а с дворянами, заказывающими приданое у нас, такого еще не было, – сказал он.

– Ну, а теперь будет, – уверила его Екатерина.