Орелинская сага. Книга вторая

Тористин упал на колени

– Прости меня, Великий Иглон! – глухо промолвил он. – Прости и назначь любое наказание. Я все приму безропотно.

– Назначу, – еле слышно донеслось в ответ.

Донахтир прикрыл глаза и тяжело глотнул воздух. Видимо ольты, не привыкшие врачевать подобные раны, причинили ему боль.

– Останешься здесь, Тористин, – переводя дух, с запинкой прошептал Правитель. – Когда ТАМ все уляжется… сюда пришлют тех, кто был с тобой… Вы восстановите все.., все, что разрушили…

Тористин послушно кивнул и замер с опущенной головой, ожидая, что Великий Иглон еще что-нибудь скажет, но Правитель безмолвствовал.

– Что с ним? – переполошился Тористин, увидев, как забегали ольты.

– Обморок, обморок, – прикрикнул на него один из них, оттесняя в сторону. – Отойди отсюда, не мешай! Все, что мог, ты уже сделал!

Тористин отступил и чуть не столкнулся со Стариком, спешившим из своей гнездовины с каким-то сосудом. Ольты подхватили этот сосуд и снова захлопотали над Правителем, а Иглоны – о чудо! – при виде Старика подскочили и низко поклонились!

Старик на их поклоны лишь сердито отмахнулся, а ольтам пробормотал, чтобы скорее уносили Донахтира домой.

– Здесь ему от одного беспокойства станет хуже.

Потом взглянул на Тористина и почти приказал:

– Шел бы лучше помогал своим Правителям, чем под ногами путаться.

И снова поспешил в гнездовину.

Озадаченный всем увиденным Тористин покорно пошел к Фартультиху с Форфаном. Те молча бросили ему пару веревок, которые орель тут же принялся усердно подвязывать к сети. Потом, когда все было готово, он помог переложить на неё Донахтира, так и не пришедшего в себя, а потом еще долго смотрел вослед улетевшим. И только, когда превратившись в крохотные точки, орели скрылись в бесконечной выси, Тористин опустился на пыльную улицу и снова заплакал.

– Не плачь.

Бесшумно подошедший Старик с кряхтением присел рядом.

– Не плачь, слышишь! Что сделано, то сделано. Надеюсь, теперь-то ты понимаешь, что такое случайность? Но хочу тебе сказать, что на пустом месте она не вырастает. И, самое главное, ни правых, ни виноватых тут не найдешь. Иной раз думаешь – за что? Я же невинная жертва! Жил себе жил, дурного не замышлял, а со мной такое приключилось! А потом начнешь рассматривать повнимательнее весь путь, что привел тебя к беде, и видишь – нет, не случайность это! Сам себе все приготовил, сам свои же ошибки и расхлебываешь. И так горько делается, так обидно!… А уж если понимаешь, что рвался к беде с упрямством, никого не слушая и все круша на пути, то тут уж и вообще жить не хочется…

– Правда, Старик, правда, – закивал Тористин. – Я кругом виноват!… Честь, достоинство… В голове все словно наизнанку вывернулось… Забыл в чем их истинный смысл. Но ты.., ты прости меня за то, что я тут… тогда…

– Ладно, не казнись. – Старик тяжело вздохнул. – Я ведь тоже ошибок немало наделал. То медлил, то слишком торопился… Эх, знать бы, что все так обернется! Но, теперь уж ничего не поделаешь. Нам с тобой, молодой человек, слетать бы, вернуть всех наших. Может и прав ты был – не успели они еще далеко уйти.

– Конечно!

Тористин подскочил на ноги.

– Конечно летим! Мне… я.., короче, дай мне что-нибудь сделать, иначе с ума сойду! Столько всего навалилось! Словно пол жизни прошло! Хорошо хоть что Правитель жив, не то одна мне дорога – со скалы, вниз головой и крыльев не раскрывать!

– Это ты всегда успеешь.

Старик тоже поднялся.

– А у меня вот что-то крылья сами собой не раскрываются. Устал я. Все силы ушли.

Он невесело усмехнулся.

– Вот теперь бы ты меня легко сбил…

Тористин залился краской и опустил голову.

– Ладно, ладно! – Старик без улыбки потрепал его по плечу. – Больше не стану тебе пенять. Прав Донахтир – ты и так уже наказан. Никто не упрекнет тебя сильнее и справедливее, чем ты сам, искренне раскаявшись. А уж мне и подавно не пристало тебя казнить. Вдруг завтра окажется, что я виноватее тебя.

– Ты?!

Тористин поднял на Старика изумленные глаза, но потом горестно покачал головой.

– Нет, виновнее меня быть невозможно. Никогда еще орель не поднимал руку на своего сородича. А я поднял. Меня бы нужно было изгнать, как Генульфа…

Он осекся и опасливо взглянул на Старика. Но тот задумчиво смотрел куда-то сквозь него и, кажется, не слышал обидного намека на своего предка.

– Кто ты, Старик? – неожиданно спросил Тористин, подчиняясь какому-то странному, пугающему его самого порыву. – Кто ты на самом деле? Ведь ясно, что не простой поселянин. Я же видел, как наши Иглоны тебе кланялись. Так они кланяются только Верховному Правителю. А тебе почему?

Старик, не меняя задумчивого взгляда, досадливо повел плечом.

– Торопятся ваши Иглоны, вот что. Неизвестно еще, как это все сложится, а они уже головы склоняют…

Тут он словно очнулся и сердито посмотрел на Тористина.

– А тебе, прежде времени, вообще знать ничего не нужно! Не о том теперь надо переживать, а о том, чтобы ТАМ все обошлось!

– ТАМ? – удивился Тористин. – Где ТАМ?

Старик недоуменно уставился на него, но потом видно сообразил, что в своем тогдашнем состоянии Тористин мог ничего и не услышать, и коротко объяснил:

– В Верхнем Городе взорвался Главный вулкан.

Часть вторая

Нафин приходил в себя мучительно и тяжело.

Безразличное небытие, в которое он поначалу провалился, быстро заполнилось, вдруг, каким-то ослепительным сиянием. В нем едва слышимые голоса полу шептали, полу пели о жизни и смерти, уравнивая их между собой, и баюкали, успокаивали Нафина, зовя его раствориться вместе с ними в этом сиянии.

А потом, вдруг, рывок, холод, спазмы… Волшебный свет заметался, задергался и, вместе со вскрикнувшими голосами, собрался мгновенно в одну ослепительную точку и исчез.

Холодный, неуютный мрак, наступивший после, принес боль и тоже неожиданно о чем-то заговорил, но голоса эти были грубее и разговаривали непонятно. Да и сам Нафин, вместо блаженного покоя, ощущал себя так, словно торопливо взлетает куда-то. Еще и еще, выше и выше, к этим грубым голосам, чтобы разобрать, наконец, о чем они говорят…

– Ну, все, кажется, очнулся!…

Ворчливый голос Табхаира пробился сквозь мрак, в котором тут же заплясали разноцветные искры. Они сложились в спираль и закружились так быстро, что Нафина замутило и немедленно вырвало соленой водой.

– Очень хорошо, – разобрал он после того, как содрогнувшись несколько раз, его желудок выбросил из себя все лишнее. – А то моя вера в его счастливую Судьбу едва не померкла.