Криасморский договор. Пляска на плахе

– Ладно, командир.

– Все, пойдем. – Артанна распахнула дверь и жестом поторопила наемников. Джерт вышел вслед за ними.

– Пока, Сотница, – сказал он, но вагранийка даже не обернулась. – Скоро увидимся.

Когда наемники отошли достаточно далеко, Джерт улыбнулся и засунул руку в карман. Серебряный браслет тускло заблестел, едва он раскрыл ладонь. Простая, но искусно сделанная вещь, украшенная полупрозрачным синим камнем. Единственная драгоценность вагранийки, которую Джерт исхитрился снять прямо с ее руки во время драки. Энниец аккуратно притронулся к камню с неровными краями. Пока что все складывалось относительно удачно. Совершенно не по плану, ибо его не проинформировали должным образом об окружении Сотницы, но вполне успешно.

Он достал из кармана кусок тряпицы и бережно завернул браслет. Вскоре Джерт вернет его хозяйке, и Артанна нар Толл будет круглой дурой, если откажется принять в свою «Сотню» такого вора.

Он поднял глаза, ощутив чей-то тяжелый взгляд на себе и встретился глазами с беглым эннийским рабом. Беглец застыл, с ужасом разглядывая земляка, но в следующий миг спохватился и торопливо зашагал вслед за Сотницей. Джерт задумчиво глядел ему вслед. Такая оторопь не берет людей без причины. Чтобы так бояться, нужно раньше встречаться с этим страхом.

Беглец либо понял, либо догадывался, кто он. И это грозило развалить все дело.

Миссолен

Слово «Миссолен» можно было перевести с рикенаарского языка как «белый город». Таллоний Великий, давший начало династии Таллонидов, повелел начать историю империи с возведения новой столицы. Ирония судьбы заключалась в том, что сам Таллоний не дожил даже до окончания строительства первого дворца, и все заботы о городе легли на плечи потомков. По мнению Демоса справились они неплохо: Миссолен казался самым величественным из всех городов империи, в каких ему доводилось бывать. Демосу нравилась идеально спроектированная застройка: прямые широкие улицы, уютные переулки и утопавшие в садах каменные дома, мимо которых было так приятно прогуливаться вечерами. Во всем чувствовался замысел, великий план, чего так недоставало древним городам. Обилие белого камня делало Миссолен светлым в любое время года. Здесь хотелось дышать, здесь хотелось жить.

«До тех пор, пока не выберешься в бедняцкие кварталы. Они везде одинаковы».

Колокольня Великого Святилища извергала невыносимый звон. Широкие улицы начали заполняться суетливыми людьми, кричавшими на всех имперских диалектах. Личная охрана Демоса, как всегда, хранила безмолвие. Ихраз – высокий смуглый энниец с ятаганом и парой кинжалов на поясе держался на шаг позади герцога. Черные глаза мужчины внимательно следили за окружающими, но движения оставались плавными и спокойными. Лахель держалась по левую руку от Демоса. Лица обоих телохранителей скрывались за пестрыми шелковыми платками.

Вопреки возражениям матери, Демос предпочитал передвигаться по городу пешком. Ходьба бодрила, позволяла размять мышцы больной ноги и способствовала размышлениям. А подумать в это утро было над чем. К примеру, ему стало известно, что Грегор Волдхард из Хайлигланда прибыл в столицу для воздаяния последних почестей дяде и заседания на Совете. Молодой лорд Эллисдора приходился Демосу кузеном по отцу, однако визита, принятого между родственниками, так и не нанес.

«Умудрился вызвать скандал, не сказав ни слова. Что же случится, когда ты, дражайший кузен, откроешь рот?»

– Где остановится лорд Грегор? – обратился Демос к Ихразу. – Дворец любезно предложил ему и его свите покои, но он отказался.

– В резиденции Энриге Гацонского, господин.

– Ну разумеется. Ведь Энриге обручил сына с сестрой Грегора. Говорят, леди Рейнхильда унаследовала красоту матери и нрав отца.

«То есть страшна, как небесная кара, и прямолинейна, словно освендийский дровосек. Интересно, Грегор сам навязался на гостеприимство, или же на этом настояли гацонцы?»

Солнечный свет заливал вымощенный светлым булыжником проспект, простиравшийся от огромного дворцового комплекса до Эклузума. Подъем начал даваться труднее. Здания, выглядывавшие из-за обочин и садов, становились выше и величественнее – здесь обосновались аристократы и богатые гильдии. Оторвав взгляд от замысловатого витража, Демос повернул голову в сторону Императорских садов: парк благоухал и манил тишиной.

Казначей вздрогнул, когда дорогу ему преградил согнувшийся в три погибели нищий.

– Ради милости Хранителя, подайте пару азу! – громко заладил босяк. – Я закажу свечу из черного воска и помолюсь за душу императора в часовне Гилленая, что внизу по реке.

Лахель хотела было смести попрошайку с дороги, но Ихраз сделал ей знак остановиться.

– Это мой человек. Дай ему одну дуппу.

Женщина, не отрывая глаз от нищего, достала из кошеля мелкую серебряную монету.

– Мастер Арчелла шлет привет, – обратился попрошайка к герцогу. – Скоро его люди нанесут вам визит! А пока – небольшие новости.

– Ну же?

Нищий обнажил в улыбке гнилые зубы.

– Передаю в точности, как мне сказали: того, что вы ищете, в указанном месте нет. Больше ничего говорить не велено.

– Благодарю, – кивнул казначей. – Ступай.

Попрошайка ловко поймал брошенную Лахель монету и, раскланиваясь, попятился к переулку. Демос посмотрел на Ихраза. Слуга пожал плечами.

«Значит, Изары, или сестры Таналь, как она ныне себя называет, нет в монастыре, куда она якобы сбежала. Но кто же тогда мог ее укрыть? Фрейлины допрошены – они ни о чем не знали. Слуги даже под пытками не сказали ничего нового. А друзей у императрицы при дворе не было, это доподлинно известно. И все же ей удалось исчезнуть. Кто-то настолько хорошо помог ей в этом, что даже я вынужден ходить вслепую. Но, раз ее нет в монастыре, почему тогда даже церковники уверены, что она в данный момент находится в обители? Ведь сестра Таналь, возможно, и не существует вовсе. Не исключено, что Изара уже давно кормит рыб в каком-нибудь из притоков Ули».

Демос медленно побрел к воротам дворца. Слуги молчали.

Вольный город Гивой

Несколько ночей Рианос не мог сомкнуть глаз – все думал о случайной встрече в кабаке с Джертом и не мог отделаться от ощущения, что где-то уже его видел.

Вряд ли они пересекались в Гивое: из эннийцев здесь встречались разве что купцы да их сопровождающие, а этот Джерт не был похож ни на того, ни на другого. На корабле, что увез Рианоса из Сифареса, медноволосого наемника тоже не было. Значит, воспоминания тянулись еще с Сифареса.

Рианос чуял неладное. Дурное предчувствие свербело, сосало под ложечкой, выкручивало желудок. Интуиция редко подводила беглеца, привыкшего полагаться на ощущения, ибо каждый миг своего существования он ждал возмездия за совершенную дерзость. Хозяева щедро платили охотникам на рабов за возвращение собственности, и ради награды последние были готовы отправиться хоть в пекло к самой Проклятой. Джерт-энниец как раз походил на охотника за рабами: внешность имперская – лишнего внимания в этих землях не привлекает, но выучка воина. И явно при деньгах, что не вязалось с его рвением попасть в «Сотню». В войске Артанны нар Толл жалование было скромным, зато и работа спокойная.

Лекарь решил покамест не делиться подозрениями с командиром: Артанна и без того привлекла к войску слишком много внимания властей. Да и спугнуть охотника, если этот Джерт все же был охотником, тоже не хотелось: надолго заляжет на дно или вовсе пришлет кого-то более скрытного вместо себя. Кроме того, было бы неловко оговорить честного человека, не имея доказательств. И потому Рианос решил самолично их добыть.

Он заметил Джерта, выходя из лавки травника. Энниец шел по оживленной улице в сторону рыночной площади. Темнело и холодало, но хотя бы не лило. Перехватив корзину с покупками, лекарь накинул на голову капюшон и двинулся следом. К вечерней кормежке он все равно не успевал, а ужин в «Порочном монахе» мог стать хорошим поводом понаблюдать за энницйем подольше.

Рианос не был лазутчиком, но годы бегства научили его прятаться и сливаться с толпой. Джерт-энниец, наоборот, не скрывался: бодро шагал, расправив плечи, улыбался каждой девице, подал медяк какой-то нищенке и даже задержался у лавки цветочницы, прихватив симпатичный букет, который тут же подарил грудастой шлюхе, что призывно глядела из окна борделя. Словом, вел себя так, будто прибыл в этот город прохлаждаться.

Или же развлекался в ожидании чего-то. Но чего?

– Эй, куда прешь?

Рианос в последний момент шарахнулся от едва не затоптавшей его лошади и чиркнул корзиной о стену. Какая-то бабка в цветастом платке что-то прошипела ему вслед по-гацонски.

Держаться на расстоянии и одновременно не терять цель из виду оказалось нелегкой задачей. Рианосу приходилось двигаться против потока людей – большинство горожан спешили по домам, лавочники сворачивали товары, а носильщики то и дело задевали лекаря, рискуя опрокинуть корзину. Но пока ему везло: этот Джерт был приметным малым и явно никуда не спешил. Дойдя до рыночной площади, энниец свернул на прилегавшую улицу и направился к портовому кварталу через литейные. Лекарь поспешил за ним, пока тот не скрылся в запутанных переулках. Райончик был тот еще, и что могло понадобиться в тех местах Джерту на ночь глядя, Рианос не представлял.

Им завладел азарт погони: впервые в жизни он сам почувствовал себя не преследуемым, но охотником. Сердце громко стучало, кровь прилила к ногам, и Рианос пружинил на них, готовый сорваться, точно гончая. Он и сам не представлял, откуда это в нем взялось, но сейчас он понимал лазутчиков, о которых рассказывали воины Артанны – людей, что были готовы на любые опасности, чтобы добыть ценные сведения.

Он скользил вдоль стен, прячась за бочками и кучами хлама, увязал в размокшей грязи, то и дело поправлял капюшон, но видел главное – спину человека, который мог разрушить его жизнь. Рианос поймал себя на мысли, которая ему не понравилась: если этот Джерт и правда окажется охотником, Рианос сделает все, чтобы он вернулся к хозяину без добычи.

На крыше каркнула ворона. Рианос обернулся на шум и понял, что совсем стемнело. Фонарей здесь не зажигали – дорого. Пришлось двигаться, щуря глаза. Он уставился в темноту переулка и не увидел эннийца. Должно быть, тот свернул за угол. Лекарь припомнил, что где-то здесь был подпольный притон для любителей паштары и хмыкнул: выходит, этот Джерт решил развлечься по полной с запрещенными порошками.

Корзина мешала. Он поставил ее возле стены, запомнив место, и двинулся налегке дальше. Едва он приблизился к повороту, как из-за угла выскользнула тень – он не понял, как – и затащила его в темноту узкого проулка, с усилием швырнула в стену. Рианос закашлялся.

– Зачем ты следишь за мной?

– Хочу понять, кто ты.

– Я уже представился твоей хозяйке.

– Артанна мне не хозяйка. Она мой командир.