Серебряный капкан для черного ангела

– Мне не доложили… – вновь ухмыльнулась Тамара. – Пойду я, там уборщица за меня за стойкой. Бестолочь редкая…

– Спасибо, Тамара Федоровна, – еще раз искренне поблагодарил Глеб.

– Федоровна я вон для него, салаги, – она кивнула на молодого участкового, – а с вами мы почти ровесники, Глеб Валентинович. Я даже помоложе буду на три года. В одной школе учились…

– Извините, не помню. – Глеб виновато развел руками, при этом не чувствуя ни капли раскаяния.

* * *

– Аглая Андреевна, не по мужу ваша дочь убивается, так? Говорите! – Майор взял ее за руку и буквально оттащил подальше от Берты.

– Только сейчас узнали, что погибла ее школьная подруга Ксения Голод. Это случилось меньше часа назад. Не справилась с управлением.

– Глеб Голод ей кем приходится?

– Отцом. Вы и с ним знакомы? – глядя на Мутерпереля с удивлением, задала вопрос Аглая.

– Учились в одном классе. Что вы так удивляетесь? Поселок наш маленький. Это сейчас его к городу присоединили, вон как много понастроено домов, даже две девятиэтажки на выезде. А в моем детстве было три улицы, три десятка хат. И до города – одиннадцать километров. В школу ездили на автобусе, из нашего класса трое пацанов – я, небезызвестный вам Дима Марков и Глеб Голод. У Глеба, кстати, сводный брат по отцу в Самаре живет. Василий Валентинович Голод[2 - Василий Голод – персонаж романа «Свои чужие люди», изд-во «ЭКСМО», 2020 г.]. Никогда от Осокина эту фамилию не слышали?

– Нет! А должна была?

– Нет, конечно, если Осокин вас в свои дела не посвящал. Только именно люди Василия Голода стояли за той аферой с ценными бумагами, на которой погорел Осокин. Знаете что… мы не договорили с вами там, в беседке. Давайте-ка продолжим сейчас. Берта, похоже, заснула. – Майор кивнул на диван, Аглая обернулась: дочь, подложив под голову думку, лежала с закрытыми глазами. – Плед принесите. Кондиционер работает, застудится девочка.

Аглая бросила на Мутерпереля подозрительный взгляд, мол, откуда такая забота, но подчинилась и пошла в спальню за пледом. Квартира почти опустела – криминалисты закончили свою работу. Она заглянула в приоткрытую дверь гостиной: за столом сидели капитан Канин и незнакомая женщина в открытом сарафане. «Соседка Рита Юрьевна? О ней упоминала Берта как о бывшем следователе?» – подумала Аглая, двигаясь дальше по коридору. Когда она с легким одеялом в руках возвращалась на кухню, в гостиной уже никого не было. Зато в прихожей топтались и перешептывались двое – Мутерперель и Канин.

Она укрыла Берту – дочь действительно заснула, зарядила кофемашину и заглянула в холодильник. Обезжиренные йогурты, полуторапроцентное молоко, упаковка хлебцев и две полки, забитые сырыми овощами. «Берта, верно, умом тронулась так питаться. Никогда не замечала за ней тягу к диетам. Да и на кой они ей, и так худоба зеленая. При Олежеке фасон держала? Ого!» – Аглая выдвинула нижний ящик: он был полон упаковок мясных и сырных нарезок. В отдельной секции лежала банка красной икры, лоток с соленой форелью и половина мягкого багета. Она сразу догадалась, что эти продукты потреблял сам Олежек. Аглая вспомнила, как дочь утром торопливо, один за другим, поедала оладьи. Накатила злость, она достала сыр и копченую колбасу, нарезала на куски багет и сделала десяток бутербродов.

– Какой аромат! А говорят, кофе из машины бесполезен. Да за один только запах можно душу продать, – тихо произнес Мутерперель. – Это вы мне?! – добавил он, заметив тарелку с едой.

– Присаживайтесь, Федор Николаевич, не завтракали наверняка, – просто ответила Аглая, разливая кофе по чашкам. – О чем вы еще хотели спросить?

– Спасибо вам, – с чувством поблагодарил он. – Я не спросить хотел, а сообщить. Но вы правы, на один вопрос я должен получить от вас честный ответ: когда вы последний раз видели Дмитрия Маркова?

– На похоронах его отца. Он приезжал на один день, даже не остался на ночь. Сказал, что скоро все закончится и он вернется домой насовсем.

– Вам сказал? Почему вам? Ну же, Аглая, смысла скрывать то, что вы были близки, нет. Я знаю, что ночь перед вашим бегством из Самары Дима провел у вас. Наблюдал я и ваше расставание на вокзале. Да не смотрите вы так! Моя задача тогда была – не дать убрать его людям Василия Голода. Дмитрий был главным свидетелем по делу. По сути, он сдал всех участников готовящейся аферы: Осокина и еще двоих – Фетисова и Стоцкого. Эти фамилии вам тоже незнакомы? Ну да, понятно… Итак. Фетисова отмазали тогда адвокаты Василия Голода, а сейчас он… Впрочем, не важно, кто он сейчас. – Майор брезгливо поморщился. – Стоцкий и Осокин получили по семь лет, потому что были доказаны еще два крупных мошенничества с их участием. Стоцкий после освобождения ударился в религию, а ваш бывший друг бомжует по подвалам. Не знали? Дмитрия Маркова после суда, согласно программе по защите свидетелей, мы спрятали в одном из сибирских городов.

– Я знаю, в Омске, – перебила Аглая.

– Проболтался Димка. А не должен был! Так вот, после похорон отца он в город вернулся, а через три месяца выехал в Самару, затем сюда, к вам. Об этом я знаю от него самого. Больше связаться с ним ни я, ни мои коллеги не смогли, Дима пропал.

– И вы его не искали? Что-то я не припомню, чтобы приходили из полиции и расспрашивали о нем.

– Местный участковый был у вас и спрашивал о Маркове у вашего мужа. На обыск территории и дома санкций не было, а Лапин пояснил, что видел сына хозяина только на похоронах его отца. Сбил с толку и тот факт, что тогда по паспорту Дмитрия был куплен билет на поезд из Краснодара в Москву.

– А вы сами, Федор Николаевич, ни разу не приезжали сюда, чтобы узнать о друге? Что вдруг сейчас-то озаботились его пропажей?

– Были веские причины, по которым лично приехать я не мог, Аглая Андреевна. Просто поверьте мне на слово. А вы виделись с Димой еще раз после похорон Осипа Макаровича?

– Нет, не виделась…

– Мама, а не тот ли это гость, из-за которого вы с папой ссорились? – спросила Берта, привстав с дивана. – Я все слышала, но мало что поняла.

– Что за гость? Когда был? – сразу отреагировал Мутерперель.

– Это было летом, отец беседку ставил, помнишь? А мне исполнилось года три с половиной, наверное. Отец открыл калитку на стук, а меня прогнал в дом, но я заметила, что приходил мужчина с бородой. А потом вы с отцом кричали друг на друга, раньше такого не было, я испугалась. Может, поэтому этот визит остался в моей памяти?

– Да, приходил Дима, но я с ним не встретилась, потому что твой отец его прогнал. То есть, как потом объяснил мне, Дмитрий ушел сам, но я не поверила.

– Почему, мама?

– Потому что я точно знаю, что Дмитрий приходил ко мне. Видимо, Лев убедил его, что у нас с ним настоящий крепкий брак, попросил не лезть в семью.

– И Дмитрий согласился? А вы приняли такое объяснение? – с сомнением в голосе поинтересовался Мутерперель.

– Мой муж умел быть убедительным, – вспомнила Аглая свое недолгое замужество и невольно вздрогнула.

– Он вас бил? – тихо спросил Мутерперель.

– Мама?!

Аглая молчала.

– Выходит так, дамы, что Лев Лапин последним видел Дмитрия живым, – констатировал майор.

– Вы думаете… мама сегодня откопала останки этого Дмитрия?! А… убил его – мой отец?!

– Я не исключаю эту версию, Берта Львовна, – отчеканил Мутерперель, с сочувствием глядя на Аглаю.

Глава 7

Берта тоже смотрела на мать. Стало ее жаль, до того потерянной, враз постаревшей она выглядела. Но жалость отступила, как только до Берты окончательно дошло, в каком вранье она жила до этого момента. И чтобы не передумать, она, отбросив сомнения, решила перейти в наступление. Пока матушка еще не очухалась и не придумала прекрасную лживую сказку о любящем муже. И кто ей этот Дмитрий, сын старого хозяина, которым Берту в детстве пугали вместо бабая? «Отведу к Осипу Макаровичу, если не будешь меня слушаться! Он тебя накажет!» – нередко повторяла мать. А Берта так ни разу и не видела хозяина дома. Сейчас вдруг оказалось, что у него еще и сын имеется. То есть имелся – в том случае, если это его труп прикопали в углу сада. И что-то у матери было с этим Дмитрием, не иначе.

– Мама, ты много рассказывала о жизни в Риге. Вот сейчас то самое время, когда можно поговорить и о Самаре, – решила зайти с этого конца Берта. Байками о том, как повезло с умной послушной дочерью ее бабушке Марте и деду Андрису, Берта была сыта.

Мать, словно спрашивая разрешения, бросила осторожный взгляд на Мутерпереля. Гримаса сочувствия на его лице сменилась легкой одобряющей улыбкой. «А Федор Николаевич ничего так, красавчик даже. На матушку смотрит, я бы сказала, с нежностью. Впрочем, ей всегда нравились герои сериалов славянского типа – и волосы чтобы цвета соломы, голубые глаза, и ширь в плечах». – Берта на миг отвлеклась на майора, затем вновь повернулась к матери.

– Я уже говорила тебе, что каждое лето я ездила к бабушке в Самару. На два, а иногда и на все три летних месяца. Ничего особенно интересного в этих каникулах не было, жили мы с ней преимущественно на даче.

– Где располагалась дача? А сейчас она есть? – живо заинтересовался Мутерперель.

– Понятия не имею, я не была в Самаре четверть века! И в этой деревне Яровке тоже. Дачный дом – фамильное гнездо поволжских немцев Шувье.

– О, как интересно! Так у вас немецкие корни? А подробнее? – опередил вопрос Берты майор.

– Я могу лишь пересказать то, что знаю от бабушки. Ефросинья Емельяновна сама родом из соседнего с Яровкой села Малинино, из русской семьи, и девичья ее фамилия – Малинина. С Францем Шувье познакомилась на чьей-то свадьбе, он добивался ее два года, даже рассорился с родственниками. Поженились они вопреки воле родных с обеих сторон. Единственной, кто поддержала их, оказалась родная тетка Франца Марта Шувье. Она и приютила молодых в своем большом доме. Это было в тысяча девятьсот тридцать пятом, Францу и Ефросинье исполнилось по двадцать лет. В сорок первом, в начале осени, всех немцев Яровки за несколько часов погрузили на подводы и увезли в неизвестном направлении. Бабушку не тронули, она была русской. В опустевшие дома немцев стали заселяться люди. Франц Шувье неожиданно появился на пороге в конце войны. Бабушка его прятала в подполе, правда недолго. Франца арестовали, но ей удалось укрыться в родном селе у родственников. Там Ефросинья родила мою маму. Назвала Мартой в честь той самой тетушки Франца. Позже ей с годовалой Мартой помогли перебраться в соседнюю область, так она попала в Самару, где устроилась на завод. В общем, рассказ этот я слышала всего несколько раз, бабушка не любила вспоминать прошлое, а может быть, просто опасалась. Я уверена, что даже подружки-соседки не знали, что первый ее муж был немцем.

– Подождите, а фамилия? Шувье? Никто не спрашивал, откуда?