Прощание с Аэлитой. Роман

– Ехать около трех часов, с пивом ? меньше. А это – сушеные кальмары. Супер, едрён батон!

– У нас до ближайшего магазина автобусом сорок минут, и ходит через день. За пивом не наездишься, если мотоциклет на приколе. Но мамкин самогон оценишь. Слеза!

– Пивани, Сеня, «Бочкарева»!

Семен согласился, пиво хорошее.

– Посылочку получил?

– Нет. Посылки недели три идут. Если что скоропортящееся….

– Ничего. Курить можно?

– Идем в тамбур.

Малая Вишера оказалась небольшим городом. Парфен жил неподалеку от вокзала в старой половине, в районе частных домов. Лохматый пес лаем и вилянием хвоста приветствовал хозяина.

– Бостон, – сказал Парфен, – это мой товарищ, люби его, – потрепал собаку, и махнул рукой, – идем в дом, Сеня.

Полная женщина радушно обняла Семена:

– Уж столько сынок рассказывал о вас. Евангелика Нифонтовна, но зовите просто тетя Женя.

– Да и меня без церемоний на ты.

– Хорошо, сына. Фёна, помоги дорогому гостю вещи разобрать, покажи, где ночевать будет.

– В моей комнате. Идем, дружище, переоденься с дороги. Рюкзак (там продукты?) на кухню. Фу, жарища! Шорты с майкой в самый раз. Видел, как ходят городские? Почему я не могу? Вечно парюсь в городе, одеваю костюм. По одежке сразу видна деревенщина.

– А у нас шорты только детишки носят. – Семен вытащил из чемодана спортивный костюм.

– Хочешь, свои отдам? У меня этих шорт….

– Не надо. Стесняюсь голоногим на людях.

Тетя Женя выставила закуски и пирог с мясом.

– Усаживайтесь, ребятки. Сынок, налей шампанского со знакомством.

Парфен наполнил бокалы:

– Ура!

Семен пригубил.

– До дна, до дна, Сеня.

– У меня в рюкзаке гостинцы.

– Успеешь. Долго ты ко мне ехал, дружок разлюбезный. Но теперь мы не расстанемся на многие годы. Следующим летом жди меня. А до того – на свадебку гряну.

– Точно соберешься?

– Обещаю.

– Смотри, а то ведь, обижусь.

Парфен взялся за бутылку шампанского.

– Матери наливай, – подмигнул Семен, – а мы выпьем уральского плакучего кедровничка.

Удалился в кухню, через минуту вышел, торжественно неся в руке литровую бутылку:

– Слеза! Мамка гнала. Утром голова свежа, тело бодро и дух приподнят. Рюмашки неси, паря.

– Держи стопарики!

Выпили. Парфен крякнул:

– Эк, хороша! И ни грамма сивухой не отдает.

– Я же говорил.

– Завтра баньку стопим. Напаримся. А и вода в речке теплая. До сна купнёмся. Верхнюю пыль смоешь.

– Говорила сынку: баньку к приезду дорогого гостя сладить. Так нет. Упрямец, Парфёнка мой.

– Ничего, тетя Женя. После вагонной жарыни в проточную водицу – красота! Тело прохладится, душа возликует. – Подмигнул Семен.

– Что ж, как знаете, молодежь. Справитесь, а я к Гавриловне наведаюсь, огурчиков снесу. Тяжело ей с огородом управляться: годы! Дай Бог, картоху выкопать.

– Ладно, обещал, помогу твоей Гавриловне, – кивнул Парфен. – Да мы не засидимся. Что здоровым парням животы набивать? Закругляйся, Сеня. Чаю хочешь?

– Чайку с удовольствием! Обожаю сей напиток. Бывало, с мамкой вечерком сидим из блюдца сёрбаем и в телек пялимся. Конечно, зимой больше. А летом дел невпроворот: скотина, огород, рыбалка. Осень – охотняя пора: сею для медведя, кабана овес в дальнем наделе. Попробуешь вяленой медвежатины. Вкус необыкновенный!

– Я медведя кушал! Парни в Большой Вишере, дружки-приятели, охотничий бизнес имеют. В самой глуши (вездеходом сутки трястись по болотинам) поставили рубленый дом, огромную баню. Возят олигархов стрелять лося, кабана и того же медведя. Фото памятные. Те платят немерено, конечно, по заказу девчонок из Новгорода берут.

– Охота не терпит мирских сует. Но теперь и на Урале орудуют браконьеры целыми бандами. Где крутятся большие деньги – что такое жизнь пары-тройки егерей?

– А говоришь, не терпит. Бьют зверя почем зря. Читал, у вас тигров осталось около пятисот, а леопардов и того меньше, пятьдесят.

– Это не у нас. Амур, знаешь где? От нас пылить еще тысяч пять километров. На Урале, брат, тигры не живут. А вот Снежного человека однажды сам видел.

– У нас тоже андошка водится. Однажды похитил Снежный человек бабу из деревни Селищи, странная была и люди не любили. Авдотья не могла жить с людьми, однажды собрала узелок и в лес. Ночевала в барсучьих норах, в шалашах из мохнатых еловых лап. Видели поначалу, а вскоре и след простыл. А как-то попала на глаза охотнику, с шерстяным дитем, говорят, лицом в мать. Так местные и назвали лесного человека авдошкой или андошкой. Такая вот притча.

А еще был случай. Там же, в Селищах. Сосватал девушку Настю парень Василий. Поделки из дерева мастерил, и в Новгород возил продавать. Однажды пошли девчата в лес по ягоды. Разбрелись кто куда, потом домой идти, а подружки нет. Решили, что раньше их вернулась. Но в деревню Настя не пришла. Жители искали неделю впустую, а Василий вернулся из города и нашел свою невесту, ягоды собирала. Отказалась идти с ним.

– Не могу, – говорит, – теперь лесному жителю предназначена.