Алена и Аспирин

Гость положил руки на клавиши. Возник аккорд. Аспирин вздрогнул. Пальцы гостя, длинные и загорелые, с белыми шишками суставов, метнулись по клавиатуре, и Аспирин замолчал, потому что от этих разрозненных звуков у него мороз продрал по коже.

– Я ведь предупреждал, – тихо сказал пришелец. – Она, конечно, не подарок. Но теперь, если вы каким-то образом обидите новоявленную Алену Алексеевну… Слышали у Земфиры – «Но у тебя СПИД, а значит, мы умрем»? Слышали, вы ведь ди-ждей…

Он снова коснулся клавиатуры. Аккорд; антикварные часы конвульсивно дернули маятником и пошли быстрее обычного – будто демонстрируя усердие.

– Вы ее тут не пропишете! – выкрикнул Аспирин. – Ясно? Я квартиру специально завещаю… детскому фонду! Вы ее не получите!

– Заткнитесь, – устало бросил босоногий, выходя в прихожую.

Девчонка стояла спиной к зеркалу, по-прежнему бледная как смерть, в залитой кровью футболке. Губы ее шевельнулись. Слов Аспирин не понял.

– Да, – сказал босоногий. – Держи.

Снова сунул руку за пазуху и вытащил маленький прозрачный пакет. Протянул девчонке. Зависла длинная пауза; Аспирин видел, что в протянутой руке пришельца – запаянные в полиэтилен струны. И что девчонка хочет взять их, но почему-то боится подойти к человеку в свитере и принять пакет из его рук.

Босоногий разжал пальцы. Пакет медленно – или так показалось Аспирину – упал на облицованный плиткой пол.

– Прощай, мелкая, – сказал босоногий. – Счастливого краха иллюзий.

Он вышел, прикрыв за собой дверь, и в квартире сразу же потеплело.

* * *

– Мне там все пришлось постирать, – сказала Алена. – Футболку… и штаны тоже. Я там на батарее повесила… Ничего?

Она стояла перед Аспирином, завернувшись в белое полотенце, и казалась младше своих лет.

– Ничего, – сказал Аспирин отстраненно. Он сидел на полу и бездумно перебирал диски. Музыкальный центр ждал, терпеливо выдвинув пустой язык.

– Я могу в кресле спать. Как вчера, – пробормотала Алена.

– Зачем же в кресле, – все так же отстраненно отозвался Аспирин. – Выбирай лучшую кровать… Все твое, чего стесняться, – он обвел рукой комнату. – Твоя квартира… вернее, не твоя, а твоих хозяев. Тебя-то, наверное, дальше служить пошлют…

– Ты ничего не понял, – шепотом сказала Алена.

Он посмотрел на нее. Девочка плотнее запахнула полотенце.

– Я немножко есть хочу, – сказала еще тише. – Можно, возьму себе хлеб с маслом? Там на кухне есть, я купила…

– Алена, – Аспирин оставил диски, потянулся к девчонке, почти коснулся ее плеча, но в последний момент задержал руку. – Давай по-хорошему.

– Давай, – она улыбнулась с готовностью, как будто этих слов и ждала.

– Прости, что я тебя ударил, – сказал Аспирин через силу.

– Ничего, – девчонка покладисто кивнула. – Я понимаю. Ты испугался…

– Испугался?!

– Ты все время боишься. И не мудрено. Здесь плохо у вас. Даже Мишутка чувствует, он такой грустный… Можно, я и для него возьму меда?

– Можно, – меланхолично отозвался Аспирин. – Вот скажи мне, Алена… Тебя, наверное, запугали? Не зря ты так трясешься при виде этого…

– Не надо о нем, – тихо попросила Алена. – Не сейчас.

– Значит, ты тоже боишься…

– Боюсь, – грустно призналась девочка.

– Что там у них, банда? Секта? – осторожно предположил Аспирин. – Гипноз? Демонов вызывают, нет?

Алена взобралась на кресло и села, укрыв полотенцем колени, похожая на маленький махровый сугроб.

– А ты демонов боишься? – спросила, глядя Аспирину в глаза.

– Да чего их бояться, – Аспирин хихикнул. – Людей бояться надо. Таких, как этот твой…

– А он не человек.

– Демон? – Аспирин хихикнул снова. – И ты с ним говорила на языке демонов?

Девочка помолчала, разглядывая свою левую руку с заусеницей на указательном пальце.

– У тебя маленькие ножницы есть?

– В ванной, – механически ответил Аспирин. – Признайся, вы с ним все разыграли? Он бы тебя все равно не забрал, ведь так?

Девочка боком слезла с кресла и направилась в ванную. Край полотенца волочился по полу.

– Забрал бы, – сказала, не оборачиваясь. – Ты, конечно, трус и предатель, но ты мне еще раз помог.

И дверь ванной закрылась на защелку.

Вторник

– Итак, дорогие мои, утро вторника – это утро вторника, это всегда печально, потому что начинается рабочий день, но есть одно маленькое обстоятельство, которое должно вас и меня утешить – утро вторника это все-таки не утро понедельника, а значит, на один маленький шаг – на один день – мы стали ближе к нашей заветной цели, то есть к субботе…

Такую пургу он гнал на автомате, не задумываясь. Он мог бы болтать то же самое во сне или под наркозом. Кто-то из его прияталей-завистников однажды заметил, что словоиспускание Аспирина не имеет отношения к высшей нервной деятельности – это акт физиологический, как чихание или дефекация, и приносит поэтому чисто плотское наслаждение.

В чем-то приятель-завистник был прав.

– Во-от, у нас есть первый звоночек… Так… Кто у нас на линии? Инночка у нас на линии, здравствуйте, Инна. Вы сейчас дома или на работе? Дома? Видите как, вся страна вам завидует, потому что страна как раз на работе… Правила игры вам известны. Я напомню для наших слушателей: Инна должна отгадать слово, которое я задумал. Инночка, у вас есть минута, вы задаете мне вопросы, я отвечаю… Итак, время пошло!

Сегодня был вторник, с восьми вечера предполагался «Куклабак». Накануне Аспирин думал, что не уснет, тем не менее отключился уже в полпервого – и в шесть утра вскочил, как ошпаренный.

Алена спала в кресле, завернувшись в полотенце, прижав к груди светло-коричнего медведя с пластмассовыми глазами. В ванной сушились на батарее футболка, джинсы, полосатые носочки и белые трусики. Аспирин долго стоял, глядя на все эти тряпки, пытаясь понять, что теперь делать, куда бежать и к кому обращаться…

В восемь утра у него был эфир. В полвосьмого удалось переговорить по телефону с Вискасом.