Скрут

– А… это можно доказать?!

Женщина встала – легко, как подросток. Лягушка, почивавшая на кувшинке, грузно плюхнулась в воду – и сразу, как камни, посыпались в озеро ее товарки с берега.

– Я не знаю, мой друг. Я не могу сказать ничего определенного… Ничего. Единственное, на что вы можете рассчитывать – понимание. Понимание и заинтересованность с моей стороны. Близится время ужина, а вы просили напомнить…

– Да. Спасибо.

Властитель поднялся, поклонился, как бы невзначай скользнул ладонью по кружевам на круглом плече – и распрощавшись таким образом, медленно направился прочь.

Женщина провожала глазами сутулую спину озабоченного КорБора, пока розовые кусты, сомкнувшись, не сокрыли ее; потом задумчиво поглядела на корову, подняла со скамейки шелковую накидку и, волоча ее по земле, неспешно направилась в другую сторону.

В одном-единственном месте сад отделялся от прочего мира не причудливым глиняным забором, а обыкновенной ажурной решеткой; проходившая мимо дорога была почти на целый человеческий рост ниже травы в саду. Решетка стояла на краю невысокого обрыва, вровень с кронами растущих внизу деревьев.

Женщина провела рукой по стальным прутьям, выкованным в форме кинжалов. Парнишка, конечно, был на месте – как и вчера и позавчера. Обыкновенный парнишка, грязный и оборванный – однако несчастная его мордашка казалась женщине куда симпатичнее, чем многие лица из ее роскошного окружения.

На что они рассчитывают?.. Приходят порой издалека, стоят перед воротами, а наиболее сообразительные находят эту решетку над дорогой… И все ради того, чтобы издали, мельком взглянуть. Однажды она для смеху бросила свой платок сразу двоим – так разорвали! В клочья разодрали, ревнивцы, каждый хотел владеть реликвией сам…

Она улыбнулась. Парнишка на той стороне дороги побледнел и разинул рот; его бесстыжие глаза готовы были сожрать женщину с костями. Она звонко расхохоталась; парень шагнул было вперед – но тут же отскочил, едва не угодив под колеса проносящегося мимо экипажа; на секунду ей даже показалось, что да, угодил. Не хватало ей смертоубийства на совести…

Пыль на дороге осела. Парень стоял все там же – и смотрел. Пристально, как-то болезненно, напряженно; она удивленно подумала, что парень интересный. Есть в нем что-то… Необычность какая-то, которую даже она, ловец душ, не сразу в состоянии угадать…

Она снова усмехнулась и поманила его пальцем.

Она думала, что он подбежит, как собачка – но он подошел медленно, осторожно, будто ступая по битому стеклу.

– Как тебя зовут?

Он замешкался всего на долю секунды. Может быть, от волнения? Потом его запекшиеся губы разлепились:

– Игар…

Она насмешливо цокнула языком:

– Ты хотел соврать? Думал, говорить ли правду, а потом все-таки решился? Игар? Тебя действительно так зовут?

Он кивнул.

– А зачем тебе лгать? Ты что, беглый?

Он помотал головой – чуть ретивее, чем следовало. Она решила оставить этот вопрос на потом… Если «потом» будет.

– У меня к тебе поручение, Игар… Сделаешь?

Он облизал губы. Снова кивнул. Нет, подумала женщина, он красив-таки. Красавчик. Любимец девчонок.

Из-за ее корсета явился сложенный вчетверо листочек бумаги; парнишке полагалось алчно следить за путешествием ее руки в потайные места – но он не отрывал взгляда от ее лица. Будто спросил и ждал ответа; эту непонятность она тоже решила оставить на потом.

– Вот что, Игар… Это письмо. Ты отнесешь его по адресу, который я тебе назову… Понял?

Он кивнул.

– Тебе не интересно, почему я доверяю столь важное дело тебе? Оборвышу с улицы, которого я вижу в первый раз? Интересно, правда?

Снова кивок. На «оборвыша» такие, как он, обычно не обижаются.

– Это очень скверное поручение. Тот господин, для кого письмо, может осерчать, Игар. И хорошенько вздуть посланца. Тебя. Ну что, берешься?

Ей любопытно было следить за сменой выражений на его лице. Он кивнул, задумавшись лишь на мгновение. Или не поверил?

Она рассмеялась:

– Вижу, ты славный парень… И храбрый. Ты умеешь читать?

Он помотал головой – почти не замешкавшись; впрочем, для ее глаза «почти» не существовало. Она оборвала смех и нахмурилась:

– А вот это плохо. Зачем ты врешь?

Он сделался красным, как самая большая из ее роз. Даже глаза увлажнились – надо же!

– Я не сержусь, – она смягчила голос. – Но только врать больше не надо… Письмо не читай. Отнесешь – приходи сюда же и жди. Если сделаешь все, как велено… Подумаем о награде. Понял?

Он выслушал адрес и отступил, судорожно сжимая заветный листок. Она помахала ему рукой – и с чистой совестью возвратилась в общество коровы.

Он пришел на закате. После ужина женщина без особой надежды подошла к решетке – и увидела его, стоящего на прежнем месте. Он поднял голову, и она разглядела на его лице темный кровоподтек.

Не долю секунды ей сделалось неуютно. Нельзя сказать, чтобы она почувствовала себя виноватой – просто неловко, неудобно, непривычно на сердце. К счастью, странное чувство почти сразу и прошло; она поманила юношу пальцем.

Его походка чуть изменилась. Он шел как-то боком, горбясь и подволакивая ногу. Подошел и остановился под решеткой, глядя не женщину снизу вверх. Глаза были серые.

– Отнес?

Кивок.

– Вижу, благородный господин прочел послание?

Снова кивок.

– А ты? Прочел?

Пауза. Она перестала видеть его глаза – теперь перед ней была пышная шапка спутанных русых волос. Длинное молчание; наконец, обреченный кивок.

Она рассмеялась:

– Ну, молодец! Ты прочел, знал, что написано – и все равно понес?

Плечи парня поднялись – и опали.

– Умница, что не соврал, – сказала она мягко. – Иди к воротам – я велю, чтобы тебя впустили.