Метаморфозы. Тетралогия

– Раскрыли учебники на странице три, – буднично сказал Портнов. – Читаем параграф номер один, медленно, вдумчиво и не пропуская ни буквы. Начали. – Он уселся за стол и еще раз обвел аудиторию взглядом.

Сашка раскрыла учебник. На внутренней обложке не было никакого текста – ни авторов, ни исходных данных. «Текстовый модуль 1, параграф номер 1». Страницы пожелтели, истрепались на уголках, шрифт был самый обыкновенный – как во всех учебниках…

Сашка начала читать.

И споткнулась на первой же строчке. Слово за словом, абзац за абзацем – книга состояла из полнейшей абракадабры.

Первой ее мыслью было: типографский брак. Она покосилась в учебник Кости, одновременно он заглянул в ее учебник.

– У тебя тоже такое?

– Разговоры, – негромко сказал Портнов. – Читаем. Внимательно. Я предупреждал, что будет тяжело.

– Это не по-русски, – тихо пискнула Аня Бочкова.

– А я не обещал, что это будет по-русски. Читайте, молча, про себя. Время идет.

Сашка опустила голову.

Кто-то засмеялся. Хихиканье пронеслось по классу, как эпидемия от очага к очагу, но Портнов никак не отреагировал. Смех затих сам собой. Сашка продиралась сквозь длинные, бессмысленные сочетания букв, и у нее волосы поднимались дыбом. Ей казалось, что кто-то вслед за ней повторяет эти звуки в темной комнате с зеркалами вместо стен и каждое слово, отразившись по многу раз, обретает смысл, но к этому моменту Сашка уже уходит на два абзаца вперед, и смысл отлетает от нее, как дым от быстро идущего паровоза…

Когда параграф – довольно короткий – закончился, она была мокрая с головы до ног. С трудом перевела дыхание. Пять абзацев в самом конце были выделены красным.

Снаружи прозвенел звонок.

– Задание на дом, – сказал Портнов. – Параграф прочитать три раза от начала до конца. То, что напечатано красным, выучить на память. Наизусть. Вызубрить. Завтра у нас индивидуальные занятия на третьей паре, список составит Коженников.

– Почему я? – взметнулся Костя.

– Потому что ты староста, – сухо сказал Портнов. – Все свободны. Идите на физкультуру.

* * *

Группа «А», необыкновенно молчаливая, остановилась в холле, у подножия широкой лестницы. Сверху, весело переговариваясь, спускались представители группы «Б» – видимо, физкультура пошла им на пользу. Впереди шагала Оксана, и раскрасневшиеся щеки ее горели в полумраке, как два арбузных среза.

– Чего это вы такие прибитые? – При виде параллельной группы Оксана сбавила шаг.

– Узнаешь, – мрачно отозвалась Лиза.

– Ну пошли, что ли, на физру… – нерешительно предложил Костя. – Не стоять же тут до ночи…

– Староста, – сказала Лиза с непонятной интонацией. – Твоя фамилия Коженников?

– Да, ну и что?

– Кем тебе приходится Фарит… прости, не знаю отчества?

Костя сжал кулаки:

– Отцом! Ну и что? Ну и что?!

– Отстань от него, он ни в чем не виноват, – тихо сказала Сашка. – Он в той же дыре, что и мы… его тоже сюда загнали.

Лиза круто развернулась и первая двинулась вверх по лестнице. Ее короткая юбка плотно облегала попу, мелькали длинные загорелые ноги.

– Гм, – задумчиво сказал Андрей Коротков, высокий плечистый парень старше многих – наверное, попал в институт уже после армии.

Сашка, не глядя больше ни на кого, побрела вслед за Лизой – на третий этаж, к двери со скромной надписью: «Спортзал».

* * *

Физрук оказался ослепительным черноволосым красавцем лет двадцати пяти. Тоненькая желтая майка облегала мощные мышцы на груди и спине, голые плечи и руки бугрились мускулами. Выстроив группу «в шеренгу по одному», Дмитрий Дмитриевич – так его звали – бесхитростно выложил всю свою историю: занимался борьбой, побеждал и делал успехи, получил травму, пришлось оставить большой спорт и уйти на тренерскую работу, а так как опыта нет – кстати оказалось и преподавание в провинциальном институте. Рассказывая, физрук застенчиво улыбался; Сашка поняла, почему такой веселой казалась группа «Б», особенно девочки. Дима Димыч – а звать его иначе не представлялось возможным – был похож на тигренка-подростка, могучего, искреннего, и мысль о том, что физкультура на первом курсе по расписанию четырежды в неделю, вместо законного отвращения теперь вызывала восторг. Дима напомнил, что на каждое занятие необходимо являться в спортивной форме и обуви, пообещал вести секции – борьбы для мальчиков и настольного тенниса для всех. Юля Гольдман, разбитная и веселая, тут же возмутилась дискриминацией: почему, спросила она, борьба только для мальчиков? Девочки что, не имеют права бороться? Дима, к удовольствию собравшихся, покраснел и пообещал «что-то придумать». И в качестве разминки предложил пока снять обувь и поиграть в баскетбол, разбившись на три команды.

Пол в зале был совсем недавно покрыт толстым слоем краски. Ярко-зеленые, ярко-желтые поля, толстые белые линии, удары апельсинового баскетбольного мяча, запах резины и пота – Сашка бегала от кольца к кольцу, скорее изображая активность, чем в самом деле пытаясь повлиять на ход игры. То, что происходило сейчас, было нормальным, радостным, сочным ломтем жизни, и трудно было поверить, что полчаса назад она читала параграф номер один, повинуясь желанию садиста-преподавателя в продолговатых очках на кончике носа.

Здесь над ними издеваются. Заставляют читать и зубрить ерунду, чушь. Все равно что чистить булыжную площадь зубной щеткой… Или рассортировывать зерна, которые снова будут перемешаны, и снова, и снова, а работа тяжелая, зернышки маленькие… И – бессмысленная работа. Наказание. Издевательство.

Только кому это надо? Кому нужен Институт специальных технологий со всем его штатом, столовой, деканатом, общежитием? Что это, гнездо садизма?

Костя передал ей мяч над головой Юли, Сашка поймала, повела, петляя, бросила в кольцо – но Лиза в последний момент сильно ударила ее по руке. Мяч ударился о край щита и отскочил в руки кому-то из соперников и опять – тук-тук-тук – переместился на противоположный конец зала, и Лиза побежала следом, одергивая мини-юбку, в которой, честно говоря, в баскетбол играть нежелательно…

Сашкина команда проиграла.

* * *

– Я не могу это запомнить! Не могу!

Учебник полетел в угол, ударился о дверцу шкафа, грохнулся на пол и остался лежать, раскинув желтоватые страницы. Оксана колотила по письменному столу, так что подпрыгивала настольная лампа:

– Не могу! Не стану это учить! Они над нами издеваются!

– Я тоже так думаю. – Лиза курила, сидя на подоконнике, майонезная баночка перед ней была полна окурков со следами помады.

– А что будет, если мы не выучим? – спросила Сашка.

Все три замолчали. Вопрос, мучивший их весь день, наконец-то был задан вслух.

Был вечер. За окном садилось солнце. Где-то бренчали на гитаре. Позади был первый день учебы: специальность, физкультура, философия и мировая история. Третья и четвертая пара не принесли сюрпризов. Сашка записала в общей тетрадке, что такое основной вопрос философии и чем материализм отличается от идеализма, сделала заметки о стоянках первобытных людей и их укладе и получила на руки два самых обыкновенных учебника. Обед, обильный и вкусный, был съеден в гробовом молчании. Первый курс вернулся в общагу, засел за учебники, и очень скоро обнаружилось, что задание, данное Портновым, невыполнимо в принципе.

Прочитать эту чушь, заставляя себя на каждом шагу, еще можно было. Но выучить отмеченные красным абзацы – никак. Отказывался работать мозг, и перед глазами от усталости плыли пятна. Первой не выдержала Оксана, ее учебник пустился в полет через всю комнату.

– Я не могу это учить! – Оксана всхлипывала. – Пусть хоть режет меня!

Лиза хотела что-то сказать, но в этот момент в дверь постучали.

– Войдите, – сказала Сашка.

Вошел Костя. Прикрыл за собой дверь.