Сердце ведьмы

– Милорд, – Миранда поморщилась, голова ещё была тяжёлая, и придумывать правдоподобную причину её бесплодия ей было нелегко, – неужели до сих пор сами не догадались?

– Нет.

– Первый мой мужчина был не против иметь от меня детей, но Господь их нам не послал. А вот второй иметь их от меня не собирался, поэтому, несмотря на мои уверения, что вряд ли они у меня будут, подстраховался. И о своём бесплодии теперь я знаю наверняка.

– Это как?

– Милорд, возможности инквизиторов и их палачей поистине безграничны, и превратить женщину в бесплодного урода они могут легко.

– Ты хочешь сказать… – герцог непроизвольно скривился, в очередной раз сменив манеру обращения к ней.

– Да, я хочу сказать именно это.

– Какая мерзость…

– Что поделать, – безэмоционально откликнулась она. – Я сожалею, конечно, что вам навязали в супруги такую мерзкую тварь, но в вашем праве меня вовсе не касаться, продолжив развлекаться на стороне. А можете и вовсе вернуть Его Святейшеству.

– Ты совсем рехнулась? Я не это имел в виду! Не это! Как ты могла такое подумать?! – герцог подался вперёд и, схватив её за плечи, несильно тряхнул. – Я сказал мерзко, что они сотворили с тобой такое! Мне тебя жалко! Понимаешь? А ты на свой счёт приняла.

– Успокойтесь, милорд, – Миранда, перехватив, отвела его руки от своих плеч. – Дайте мне поесть. Не считаете меня мерзкой тварью, и хорошо, не считайте дальше.

– А ну объясни, что произошло и почему ты так со мной разговариваешь! – убрав руки, властно потребовал герцог. – Ты на что-то обиделась?

– Ни на что, – не поднимая на него взгляда, холодно выдохнула Миранда. – Вы в своём праве, и я ни на что не обижаюсь. Лишь покорно прошу дать мне поесть, поскольку я очень голодна.

– Точно обиделась… Но на что, не понимаю… Ты бы хоть намекнула. На то, что позавчера сказал, что это может быть спектакль с твоей стороны? Так я уже сказал тебе, что со всем разобрался и больше ни в чём тебя не подозреваю. Ты извинений хочешь? Я готов их принести. Извини! Подозревал тебя напрасно, виноват. Но пойми, в такое трудно поверить, особенно если далёк и от инквизиции, и от колдунов.

– Милорд, я ни на что не обижаюсь и ни во что верить вас не заставляю. Живите своим умом, как хотите.

– Понял… – подавленно хмыкнул он. – Именно на это обиделась. Извини ещё раз. Да, это действительно некрасиво с моей стороны. Ты меня спасаешь, а я вместо благодарности ещё и обвинил. Готов любым способом искупить вину, лишь скажи каким. Драгоценности, наряды, развлечения… Что хочешь?

– Ничего не хочу. Лишь поесть сейчас спокойно хочу.

– Ладно, сам придумывать буду, чем тебя задобрить… Но если всё же хотя бы намекнёшь, буду благодарен. Может быть, тебя порадует, если Люсьену инквизиторам сдам?

– Зачем? – непонимающе повела она плечами.

– Чтобы не прокляла на нервах никого больше.

– В ближайшее время не проклянёт. Для проклятья силу накопить надо.

– А когда сможет?

– По-разному бывает. Но не сразу точно. Так что ближайшее время вы в безопасности. А потом предупрежу, если опять потенциал увижу.

– Как они её набирают силу эту? Прогулки при луне? Какие-то обряды?

– Откуда я знаю как? Я не колдунья. Я лишь их потенциал вижу и ещё могу воздействие их гасить, на себя переключая. Всё!

– Ты же на допросах присутствовала. Неужели никто из инквизиторов подобных вопросов не задавал?

– Милорд, задача инквизиторов обезвредить, получив признательные показания и выявив сообщников, и не более того. Так что не знаю я ответа на ваш вопрос. Лишь знаю, что накапливать силу они могли и в застенках, но лишь если относительно здоровы были.

– То есть после пыток силу они не накапливали?

– Смотря после каких… – нехотя проронила Миранда и вдруг в раздражении повернулась к нему: – Не смейте! Даже думать о таком не смейте! Я не позволю вам такого!

– Во-первых, чего такого ты мне не позволишь? А во-вторых, как не позволишь?

– Милорд! – в глазах Миранды запылал гнев. – Я начинаю сожалеть, что по собственной недальновидности была столь откровенна с вами. Если сейчас, сию же минуту вы не поклянётесь мне, что пытать свою дочь не станете, на мою откровенность и мою помощь больше можете не рассчитывать! Ясно вам?!

– Ты предлагаешь мне рискнуть своим, да и твоим, благополучием в угоду этой маленькой колдуньи?

– Пытки не выход! Да и вы не инквизитор, чтобы уметь пытать без особого вреда для организма. И потом эта маленькая колдунья, как вы выразились, ваша дочь. Вам её не жаль?

– После сегодняшнего разговора с Норой не жаль абсолютно… Самому хочется инквизиторам сдать… Только ведь у них под пытками расскажет она о своей матери, и начнут они о ней задавать вопросы мне… Не хочу подставляться. Проще Люсьену самому приказать вздёрнуть.

– Вы нарушите обещание, данное её матери.

– Чем? Я обещал не выдавать её замуж и только.

– Всё равно это не гуманно.

– А желать мне смерти с её стороны это как?

– Она не знала, что её слова что-то значат.

– Она в тот момент мне искренне желала смерти. Понимаешь? И это после всего того, что я для неё сделал… Неблагодарная тварь!

– Ей есть в кого такой быть. Вы тоже не особо благодарны.

– На себя намекаешь? Что ты мне сына дважды спасла, а я оба раза на тебя за это гонения устраивал, потом меня самого спасла и вместо благодарности опять тебя же подозревать начал. Да, не отпираюсь, было такое, но это была первая реакция, ты не можешь не видеть, что сейчас я искренне пытаюсь исправить свою оплошность. И благодарен тебе, очень благодарен…

– А девочке предоставить шанс исправить свою оплошность вы дать не хотите?

– Если согласишься мне помогать и строго вместе со мной за ней следить, могу рискнуть… Но если честно, не особо хочется. Сегодня весь день думал, всю голову прям сломал, как поступить лучше… Если честно, я бояться её стал, поэтому убить и хочется. И мысли постоянные, что греха в том никакого не будет, поскольку ей же её пожелание верну, ну и то, что колдунов уничтожать – это дело богоугодное…

– А вы никому в сердцах лишнего не желали?

– Вот что желал, то и исполнял всегда! – тут же безапелляционно выдохнул герцог.

– Замечательно! Но вы взрослый мужчина, а она маленькая девочка, которой желание быть взрослой и ревность к вам как к наиболее достойному мужчине из всех, кого она знает, туманит мозг. Мне вон тоже ревность все ориентиры сносит, и я перестаю быть благоразумной.

– Но вы же смерти никому не желаете? Не так ли, миледи? – герцог вновь перешёл на подчёркнуто уважительный тон, что свидетельствовало, что он хочет несколько дистанцироваться и прекратить неприятную для себя дискуссию.

– Не желаю… И никогда не желала… Даже когда меня унижали сильно… Но это ничего не значит, кроме того, что при рождении мне Господь дал более смиренный характер, чем ей.

– Вам смиренный? Вот уж никак не смиренный, скорее неспособный ко злу…