Ретроградный Меркурий

О том, какая реакция может быть у Георгия, Соня не задумывалась – это просто не имело значения. Он был во всем другим, этот Георгий, человеком слова, выдержки, хладнокровия.

И приехал вовремя, как обещал. Машину пригнал молодой человек с яркой красивой наружностью.

Мите он понравился, оставили парня водителем в кадре, даже успели вечером порепетировать. Георгия он и не видел – Соня постаралась отложить эту встречу.

А рано утром произошел взрыв. Точнее, услышали только громкий хлопок, но какая-то горничная утверждала, что видела и сам момент взрыва – к счастью, издалека, когда только шла на работу.

Машина так и оставалась во дворе, решили на ночь ее не убирать, просто накрыли чехлом. Смена начиналась в восемь утра, планировали отснять как раз все эпизоды с машиной, поэтому отгонять ее было нецелесообразно.

Страшно было представить, что было бы, если бы, например, та же горничная пришла на работу на пару минут раньше.

Соня выскочила первой, услышав крики о пожаре.

Машина действительно здорово горела, пожарных уже вызвали. Съемочная группа еще не явилась, вокруг толпились местные жители.

Митя вышел на ватных ногах, шатаясь так, как он не шатался даже пьяный.

– Это она.

– Что – она?

– Ну, она.

– Господи, Митя, опять ты за свое. Сейчас приедут, разберутся.

– Мы до вечера не доживем. Она задалась целью уничтожить меня. Сначала свести с ума, а потом уничтожить.

– Прекрати, параноик, я не могу больше это слушать. По-твоему выходит, что она нам и погоду испортила?

– Конечно! Ты напрасно ее недооцениваешь. – Митя выглядел вполне серьезным.

Надо было его куда-то увести, пока не явился Георгий. Но Митя уперся, лег на лавочку и принялся громко оплакивать свою судьбу.

Машину потушили, приехала полиция, начала оттеснять любопытных.

– Митенька, пойдем, без тебя разберутся. Приедут сейчас наши, найдут владельца машины, а я займусь поиском новой – снимать-то все равно придется, времени на разговоры просто нет.

– Да она не даст нам здесь снимать! Она вообще не даст мне ни снимать, ни жить!

В разгар его истерики приехали киношники и, разумеется, Георгий.

Полиция опрашивала свидетелей, поэтому уйти было невозможно. Предстоял самый ужасный «момент истины», и крайней была, разумеется, Соня.

Георгий поначалу успокаивал ее – кто же знал, что так будет, машина застрахована, не о чем переживать. Но, увидев режиссера, изменился в лице и попросил объяснений.

– Но ты же сам, сам предложил! Я тебе все честно рассказала, где работаю, что делаю. Ничего я не скрывала!

– Как только ты могла меня снова с ним столкнуть?! Взяла бы машину, и все, зачем было звать меня сюда? – возмущался Георгий, багровея от злости. – Ты не просто меня использовала, ты еще и захотела надо мной поиздеваться!

Очухался Митя, подошел, слегка пихнул Георгия в грудь.

– Хватит на нее орать, – взял Соню за руку и потянул за собой, – пойдем-ка, поговорим, моя дорогая.

Георгий несколько секунд ошарашенно смотрел на них, потом прокричал вдогонку:

– Я так понял, что ты еще и спишь с ним? За похлебку?

Ему сразу же стало стыдно за свои слова, вообще-то он был человеком сдержанным.

Митя дернулся вернуться, но Соня удержала его – вся съемочная группа, полицейские и просто зеваки давно и с любопытством наблюдали за этой сценой.

Но в номере Митя дал себе волю:

– Как ты могла предать меня, ты что, не понимаешь? Он же ненавидит меня. Скажи честно, ты это все специально подстроила? Тебе мало неприятностей? Он же с ней заодно, этот Георгий, как ты не понимаешь?! Или понимаешь?

– Он не знал даже, что ты здесь, – Соня чувствовала, что теряет лицо, но продолжала оправдываться, – нам же нужна была машина, он готов был бесплатно дать, у нас же денег не осталось, мы еще ничего не сняли толком, а уже половину бюджета съели, у нас две войны в сценарии!

Но Митя не слушал. Он вообще никого не слушал в подобных ситуациях. Он кричал, заводился, кажется, даже не заметил, как Соня вышла.

С Георгием они помирились быстро – он нашел ее плачущей на бревнах у реки, извинился, молча посидел рядом.

Сквозь слезы Соня и ему пыталась что-то объяснить:

– Вы оба думаете только о своих амбициях, вам кажется, что весь свет сошелся клином на Кате, на каких-то там кознях, а это не так, не так. – Она все еще всхлипывала, но постепенно успокаивалась. – Я же просто думаю о фильме, он его сам не снимет, ты бы видел, что он снимал раньше, это же уму непостижимо…

– Я видел, видел… Я тогда еще посмотрел. Да, ужасно. Сонечка, не плачь, милая, ну, прости меня. Я все понимаю. – Он робко обнял ее за плечи.

Там же, на бревнах, она сбивчиво рассказала Георгию обо всем, что произошло после ее отъезда из Израиля.

Георгий слушал, понимал отдельные слова, но поверить в реальность происходящего не мог.

«Ничего, – думал он, – вот уж в прямом и в переносном смысле слова – «кино и немцы». Но чем этот сморчок может всех их так привлекать? Впрочем, – решил Георгий, – режиссер, наверное, обладает какой-то властью, по-своему привлекателен, женщины любят такое… творческое».

Еще он наблюдал за тем, как возвращалась на его глазах прежняя, знакомая ему Соня. Это было приятно и удивительно – как же он мог столько времени жить и не видеть ее…

В то, что это сделала Катя, он поверил сразу. И видел, что Соня тоже это понимает, но вслух не говорит, чтобы не добивать маниакального и истеричного режиссера.

Катиного номера у него уже давно не было, пришлось подсматривать в Сонином телефоне.

Она ничего не заподозрила – срочные поиски другой машины, перекраивание всего графика, да еще и Митя в невменяемом состоянии.

Георгий с любопытством наблюдал за их отношениями и формулу этой взаимной привязанности понял сразу.

Когда номер наконец был найден, он позвонил Кате.

– Скажи, Катерина, зачем ты это сделала? Могли погибнуть люди.

Она молчала на том конце провода. Может, не сразу узнала голос. Или сомневалась в чем-то.