Продавец пуговиц

– Согласен!

– Мне нужно побыть одной!

– Я не отпущу вас, пока не скажете, когда и где мы снова увидимся!

– Тридцать первого августа приходите к стене утром, в десять часов.

– Тридцать первое августа еще не скоро. И это не второй вторник месяца, – Марк подмигнул Ульяне, дав понять, что он местный и знает городскую достопримечательность. – Разрешите мне увидеть вас завтра! Когда вы будете снова гулять с собакой?

– Дело не в малярах. Ну, может быть и в них тоже. Этот день будет особенным. Вот! Взгляните, – Ульяна достала из сумочки сложенный листок и протянула Марку.

9.

Глава 25 Алексей, Ульяна, Марк

Алексей достал из нижнего ящика рабочего стола шкатулку для пуговиц и облегченно вздохнул – гном уверенно стоял на ней и не думал проваливаться внутрь. Алексей спокойно, привычным движением руки с небольшим усилием снял человечка с крышки бочки. Гном лишь немного поморщил нос. Алексей отложил его в сторону и снял крышку. Гном фыркнул. Внутри шкатулка была обита темным дорогим бархатом. Алексей надел тряпичные белые перчатки, наклонил бочонок, и оттуда на ладонь высыпались серые пуговицы с рубашки Егора, маленькая желтая пуговица, которую проглотил глупый кот, большая деревянная пуговица с детских шорт Марка, розовая с жемчужиной посередине и еще пару горстей пуговиц разных цветов и форм. Гном снова водрузился на шкатулку.

Алексей положил все пуговицы в небольшой переносной сейф, закрыл его на кодовый замок. Через пару минут к магазину подъехало такси. Телефонным звонком Алексея уведомили о предоставлении услуги. Он вышел и молча сел в серебристую Тойоту Камри. Всего через пять или шесть минут продавец пуговиц был дома. Его встретила жена:

– Привет! Я Федора укладываю. Проходи пока на кухню, поешь. И тихонько, хорошо?

– Аня, я не голоден! Мне нужно поработать. Завтра главный день в жизни! Не жди меня. Я лягу поздно, если вообще успею лечь!

– Когда же это все закончится? Это просто невыносимо! – Анна схватилась за голову двумя руками.

– Когда закончится? Все только начинается! – улыбнулся Алексей. Сегодня сложно было испортить ему настроение.

– Алексей, завтра утром тебе сидеть с Федором. Я записана к стоматологу! А главный день в жизни – это твои проблемы!

– Ты пойми, от того, что я делаю, всем будет хорошо! Поверь мне, ты будешь довольна. Мне заплатят кучу денег! Не все сразу. Но увидишь, нам хватит!

– Ах, ах! Я уже устала это слышать! В любом случае Федор на тебе!

– Хорошо, – Алексей вздохнул и поцеловал жену в щеку. – Я вас очень люблю! Прости меня! Я знаю, что мало времени уделяю тебе! Но все, что я делаю, я делаю не только для себя, но в большей степени для вас, для тебя и сына!

– Спокойной ночи! Утром я накормлю, одену ребенка и бери его с собой! И смотри глаз с нашего сына не спускай! Там море! Следи, чтобы голову не напекло! Салфетки возьми антибактериальные! Вытирай руки чаще, чтобы были чистые! Смотри, чтобы камни не ел!

– Не беспокойся! Закончишь с зубами, приходи к стене! Это важно для меня. Слышишь, Ань?

Но Анна уже ушла. Федор захныкал и позвал ее. Вскоре из комнаты уже доносились укачивающие «а-а-а-а!» и отдельные строки колыбельных песен.

Алексей пригнувшись прошел под бельевой веревкой, на которой сушились ползунки и кофточки сына, трусики жены, его носки, майка и пару носовых платков. Открыл дверь в тайную комнату, отодвинув драцену. Первый раз за несколько лет дверь в его секретную мастерскую осталась не запертой. Первый раз за несколько лет, более, чем за десять, можно было заглянуть в тайную комнату и понаблюдать за Алексеем.

Всю ночь он готовился «к самому важному дню жизни». Все фрагменты, или, как он их называл, эпизоды нужно было пронумеровать и аккуратно упаковать для транспортировки. Во многих не хватало по одной-две пуговицы, и требовалось прикрепить каждую на свое долгожданное место. Это было не просто действие, не просто последняя капля в работе, это походило на ритуал, обряд, таинство.

Алексей, снова надев перчатки, доставал из сейфа по одной пуговице, рассматривал ее под увеличительным стеклом. Находил на больших листах, сложенных в стопках на столе, ее порядковый номер. Напротив описания пуговицы были отмечены ее координаты на эпизоде, указан код самого эпизода. Нельзя было допустить даже малейшей ошибки. Эти последние пуговицы были самым важным элементом мозаики. Они не меняли по сути внешний вид уже готовой картины. Им отводилась куда более важная и существенная роль – они вдохновляли, оживляли, одушевляли бездушные подобия, мертвые копии людей.

Когда все пуговицы заняли свои места, и Алексей получил от этого особое удовольствие, начался следующий, завершающий этап работы. Алексей ничего не изменял в готовых фрагментах, ничего не доделывал. Все уже было готово. Но он все же придирчиво всматривался в каждую картинку, разглядывал их перед упаковкой через специальные отдаляющие изображения линзы, которых у Алексея было множество.

Каждый эпизод, равный примерно квадрату со сторонами пятьдесят сантиметров, Алексей оборачивал бархатом, специально купленным у одного из поставщика пуговиц для магазина.

Затем эпизоды получали порядковый номер, показывающий координаты места на общем полотне. Буква обозначала ряд по горизонтали, цифра – по вертикали. Все как в игре «Морской бой» или шахматах. Обернутые и подписанные эпизоды складывались в большие картонные коробки, заклеивались скотчем и подписывались как отдельные тома энциклопедии – от А до Г, от Д до Ж и так далее.

Когда все было готово к транспортировке, начало светать. Осталось дождаться машину и проконсультировать мастеров, которым предстояло собрать всю картину, разместив ее на серой, известной всему городу и за его пределами, стене. Ближе к десяти часам ожидалась доставка покрытия из особого стекла, ударостойкого и влагонепроницаемого. Алексей перебирал в голове весь план действия, боясь что-то упустить, забыть, не проконтролировать. Сна не было ни в одном глазу. Но есть захотелось. Обжаренные Анной готовые куриные колбаски со сливочным маслом оказались очень кстати.

Ульяна подходила к променаду. Еще издалека она увидела Марка. Он стоял, такой огромный, с маленьким, аккуратненьким букетом садовых ромашек, который так и назывался «любит-не любит», и смотрел на море. Букет полностью отражал все переживания психотерапевта. После встречи с Ульяной он думал только о ней. Все, что он делал – делалось ради нее и для нее. Марк готовился к этой встрече так, как не готовился еще никогда ни к одной встрече в своей жизни. Он постригся. Тщательно побрился. Долго выбирая новую одежду, купил светлые брюки и темно-синий батник. Приобрел новую туалетную воду, потратив около часа в парфюмерном магазине. Марк почистил ботинки, которые впрочем не нуждались в чистке. Он долго думал, какие цветы следует подарить и встал сегодня пораньше, чтобы успеть забрать заранее заказанный букет в магазине. Марк приготовил завтрак для перекуса на берегу моря. Да, пожалуй, и все. Музыкантов он позовет чуть позже, сам споет серенаду, надует сто воздушных шаров, купит дорогое кольцо в другой раз, когда осенью, в конце октября, будет делать Ульяне предложение.

Ульяна думала только об исполнении сна. Договорившись встретиться недалеко от моря, она рассчитывала проверить, тот ли Марк человек или ей ждать другого. Сама встреча, то есть ее место и время, по мнению Ульяны, да и Юны, была достаточна необычной и судьбоносной, чтобы оказаться той самой встречей. Такой, какой она и представлялась эти последние годы. Ульяна пригласила Марка на открытие картины, о которой случайно узнала из листочка, найденного в книге. Что еще более мистическое и случайное могло произойти? Зачем придумывать что-то другое? Да, Ульяна была уверенна, что Марк – ее судьба. Но она прекрасно знала, что всего год назад точно также считала любовью всей жизни Эдика, а потом и Андрея. Ей нужны были неоспоримые доказательства.

Непомусен натягивал поводок в надежде вырваться на свободу и побегать вдоволь по берегу за мячиком, который Ульяна, конечно, тоже взяла с собой. Мячик был прокусан в нескольких местах, но главное что от этого он не переставал быть синим мячиком, точно таким же, как во сне.

На пляже еще было мало людей. Прохладная погода, утренний бриз, а главное вчерашняя поздняя пятничная вечеринка – вот три причины, по которым люди не спешили к морю. Две женщины, по видимому подруги, синхронно делали утреннюю зарядку, вдыхая морской воздух. Обе наизусть знали весь комплекс упражнений и даже не смотрели друг на друга. Руки в стороны, вверх, вниз. Приседание. Руки впереди.

Мужчина с годовалым ребенком строили замок из песка. Точнее отец строил, а сын всячески мешал, стараясь разрушить все более или менее походящее на какое-либо строение.

Шесть человек, четыре юноши и женщина с девочкой-подростком, уплыли довольно далеко от берега. Еще трое, два парня и девушка, стояли на мелководье, не решаясь зайти в холодную воду. Один из молодых людей, тот, что посмелее, погрозился обрызгать всех, быстро приведя обещанное в исполнение. Поднялся визг и крики. Непомусен встревожился и залаял.

Марк услышав собаку, вернулся в реальность из мечтаний и раздумий, и, наконец, заметил Ульяну, которая молча наблюдала на ним несколько минут.

– Как я рад, что ты пришла! Ой, ничего что на ты? – Марк протянул ромашки Ульяне.

– Привет! На «ты» – это хорошо. О чем ты так задумался? – Ульяна приняла букет и понюхала его. На кончике носа осталась желтая пыльца.

Марк улыбнулся – Ульяна с поцелуем цветов на лице выглядела еще милее.

– О тебе задумался! Я очень ждал этой встречи!

– Я тоже ждала, – Ульяна опустила глаза и немного покраснела.

На серой стене заканчивали монтировать картину Алексея Павловича Волкова. Трое рабочих в разноцветных футболках уже устанавливали защитный экран, который с этого дня каждый второй вторник месяца им предстояло отмывать от пыли и дождевых капель. Город должен был принять новый вариант выступления маляров с распростертыми объятиями. Картина была необыкновенна хороша и хотя состояла из пуговиц, то есть из довольно крупных «мазков», была очень живой. О каждом человеке, изображенном на картине, (а было их больше десяти, если считать отдаленные персонажи) можно было абсолютно точно рассказать всю подноготную, понять характер, узнать историю жизни, а всмотревшись и немного подумав, догадаться о мечтах и желаниях каждого. Ничего подобного еще не видел мир. Картина была прекрасна, и в то же время ужасна. Ужасна своей откровенностью, искренностью и отсутствием какой-либо тайны. Картина как-будто сама повествовала о себе, рассказывая даже то, что следовало бы держать в секрете. Экскурсоводы были не нужны. Единственное, что они могли бы рассказать, так это историю создания этого произведения, особенности подбора пуговиц и проделки маленького гнома, но об этом абсолютно точно не знал даже сам автор картины. Все остальное любой зритель видел и распознавал самостоятельно.

Сюжет картины проще некуда – песчаный берег, пляж, люди, пришедшие утром к морю с разными целями – кто-то плавает, кто-то делает зарядку, кто-то гуляет с собакой, мужчина играет с маленьким сыном. Вот молодая женщина, очень симпатичная и стройная, стоит в полуоборот. Рыжая собака, пытаясь поймать брошенный синий мячик, забегает в воду. Чуть дальше в море плавает мужчина. Он машет женщине рукой и улыбается.

Этим утром картина была похожа на зеркало, которая точно передавала все, что происходило, происходит или будет происходить вскоре на берегу, но только в какое-то определенное мгновение. Фотография, сделанная в нужную секунду. Даже не так. Множество фотографий, сделанных в нужную секунду и совмещенных в одну единственную. Нужной секундой являлся тот момент времени, который для каждого из героев картины был чуть ли не самым важным в жизни. По разным причинам и при разных обстоятельствах. Но именно тут, на этом самом месте.

– Марк ты видел картину?

– Да.

– Как она тебе?

– Именно об этом я тоже думал, пока тебя ждал. Она очень много рассказывает о людях. Слишком много. Та женщина с собакой… Ты позировала мастеру?

– Нет! Что ты? Она совсем не похожа на меня. Собака у нее такая же и только.

– Как ты можешь не замечать сходства? Это ты!

– Марк, нет меня на этой картине. А вот ты есть!