Последний консул

– Я пока никуда дальше этой террасы не выхожу – из-за ноги… Я каждый вечер здесь, – легко солгала Кири.

Он обрадовался её маленькой хитрости – все эти дни они ни разу не встретились на террасе. Значит, она действительно хочет его видеть! А Кири продолжала:

– Отец очень-очень огорчен, что я повредила ногу. Я обязательно должна поправиться! Он сказал, что мы приглашены во дворец!.. А Вы любите шахматы, Алексей? – неожиданно спросила она.

Он, хотя и не играл с детства, ответил: – да! – ухватившись за эту спасительную мысль.

– Тогда мы могли бы поиграть завтра. Я учу mon petit Com, но он все время путает фигуры и я только сержусь… Вы могли бы прийти сюда после шести?..

Что же еще мог он ответить?! – Конечно, что завтра будет ждать её на террасе и, совершенно счастливый, откланялся.

6

Проходили дни. После службы Алексей, как на крыльях, летел в «Ориентал». Уже издали видел он её фигурку на террасе, или в саду.

Как же он был влюблен! И не скрывая от себя этого факта, – не пытался сопротивляться своему чувству и был счастлив. Сначала, по уже сложившемуся обычаю, они играли в шахматы, и в это время он думал только об одном – какое счстье видеть её, как прелестна и естественна она, какого необыкновенного зелёного цвета у неё глаза и в чем их секрет? Иногда эти глаза были цвета насыщенного изумруда, а то – отливали бархатом болотного мха, а иногда – смуглой желтизной тигрового глаза. И всё время эти глаза мягко светились, будто матовые драгоценные камни в оправе длинных загнутых ресниц – таких блестящих, как, если бы, их присыпали золотой пудрой.

Каждая клеточка его тела трепетала при одном лишь взгляде на неё, на её тело, убранное в шелковое платье; мысли его путались, и… он опять подставился под шах и – мат! Она радостно хлопала в ладоши, подтрунивала над ним, а он – проигрывал и радовался, что это доставляло ей удовольствие.

В этот вечерний час жара уже не так изнуряла, и в воздухе у реки ощущалось чуть заметное дуновение ветра. Вкрадчиво и томно благоухали боронии и розы в саду отеля. На всем лежала печать чудесной умиротворенности, какая ведома лишь тропическим широтам. Есть не хотелось, но Ком приносил им ужин, которого они едва касались, наливал им зеленого чая из огромного чайника и удалялся, покачивая головой.

Невозможно было покинуть этот рай и они то молча пили чай, то смотрели на реку или тихо беседовали о разном.

В один из таких вечеров Кири рассказала ему свою историю. Её отец происходил из аристократической семьи и, не смотря на то, что был значительно моложе короля Сиама Рамы IV, стал его близким другом и соратником.

Король Рама IV Монгкут, одним из первых, осознал, насколько изменился мир привычных азиатских представлений с приходом в Азию европейцев. Его Величество пожелал понять, какие силы движут белокожими людьми, и что они могут принести в его страну. Он сплотил вокруг себя группу ближайших родственников и молодых людей из знатных фамилий и вместе с ними принялся изучать западную культуру. Их учителями были глубоко эрудированные католические миссионеры из Европы и протестантские – из Америки.

Особое внимание Монгкут уделял изучению языков, европейской философии, математики и астрономии, истории и концепции государства, в то время, как его соратники, – составившие позже костяк новой администрации, – изучали военное дело, кораблестроение и европейскую медицину.

В это время отец Кири стал профессиональным военным и, после смерти в 1868 году Рамы IV, продолжал служить его сыну – Раме V. В 1884 году новый король направил его в Париж, где пятнадцать лет он служил военным атташе в посольстве Сиама. В Париже отец Кири жил один, – его многочисленные жены и двое взрослых сыновей оставались в Бангкоке. Его дочери умерли ещё во младенчестве и видимо, поэтому, когда он встретил в Париже мать Кири – французскую балерину, которая в 1886 году родила ему девочку, полюбил и признал как свою дочь.

Хотя статус не позволял ему жить вместе с матерью Кири, он купил им большую квартиру в Сен-Жермен де Пре и часто навещал, полностью обеспечивал и занимался воспитанием и образованием Кири. Она знала и любила отца с детства, а, когда в 1899 году, он закончил службу и вернулся в Бангкок, – стал ей писать.

Маленький таец Ком служил её отцу ещё в Париже, но, когда родилась Кири, – переехал к ним в дом и стал её няней, слугой и учителем. После отъезда отца, Ком продолжал жить в Париже и, благодаря ему, Кири хорошо говорила на тайском языке и знала их обычаи.

И вот, когда ей исполнилось 18 лет, отец пригласил её приехать на его родину и теперь – она здесь! К сожалению, она не могла жить в его доме. Пока что… Но отец снял ей самые лучшие апартаменты в «Ориентал» и недавно познакомил с братьями, а на следующей неделе, на новогоднем приеме во дворце, она будет официально представлена ко двору.

7

В начале декабря, когда нога её совсем зажила, Кири сказала Алексею, что отец разрешил ей опять сесть на лошадь. Её с детства учили верховой езде и она неплохо держалась как в дамском седле, так и по-мужски. В клубе были хорошие чистокровные лошади и Алексей пригласил Кири покататься там вечером в парке.

В Бангкоке наступило самое приятное время года и жара, особенно к вечеру, уже не была столь изнуряющей. Когда Дабазов ещё только подходил к клубным конюшням, то издали увидел Кири, одетую для поездки верхом – в бриджах и сапожках, она стояла рядом с осёдланной лошадью. Вот она – ловко, без помощи Кома, – вскочила в седло и пустилась галопом по кругу.

Алексей вывел своего, уже взнузданного коня, и помчался вслед.

Желание обладать ею никогда еще не было в нем так остро, так неотступно, как в этот миг. Он уже почти догнал её, и к счастью – эта бешеная скачка возвратила ему привычное самообладание…

– Кири, подождите меня, пожалуйста! – крикнул он.

Она повернула свою лошадь и еле удержала на месте, когда та заплясала от нетерпения. Совладав с лошадью, Кири кивнула ему, и вместе они молча сделали пару кругов галлопом по ипподрому.

– Как жаль, что здесь нет такого леса, как в Булони! – заметила она, но Алексей вспомнил, что к юго-востоку, сразу за дорогой Ратчадамри, начинались поля Саладаенг и предложил отправиться туда.

Это были ещё не освоенные королевские земли: рисовые поля, дикие пустоши, пересеченные сетью каналов, среди которых росли сады и, изредка, попадались деревянные домики.

Кири молча кивнула и они углубились в довольно однообразную местность, держась берега небольшого клонга, чтобы не потерять направление назад. Довольно долго они ехали рядом и молчали. Вот уже и пора было возвращаться – в тропиках темнеет внезапно, – но они все шли и шли вперед, будто околдованные этой таинственной внезапной темнотой.

Вдруг, Алексей резко остановил свою лошадь и соскочил на землю, протянув руки к Кири, – приглашая и её спуститься с седла. Стало уже совсем темно и запрокинутого к нему ее лица было не разглядеть. Кири спешилась и он осторожно, одной рукой, обхватил её талию, а ладонь другой легла на её плечо, скользнула на затылок, и гребнем погрузилась в её душистые волосы.

Алексей прижал Кири к себе так крепко, словно боялся, что она ускользнёт, а он ещё не успел, толком, ни понять, ни осмыслить, что же это за невероятное чудо – зеленоглазая Кири!

Её руки, в нетерпении, взлетели и обвили его шею, а он нашел её мягкие и тёплые губы – теперь вся она ощущалась теплым воском в его руках. Обняв Кири, он почувствовал её напряженные маленькие груди и, внезапно, всё тело её обернулось жаркой и податливой теплотой…

Он сразу понял, что Кири – девушка! – и эта мысль остудила его смятённые чувства. Он осторожно отвёл руки, что обвивали его шею, и даже слегка оттолкнул, отвергая её власть над собой. Но она едва слышно, не поднимая глаз, прошептала: «Я хочу быть твоей, я люблю тебя!» И он подчинился… Разум уступил страсти… Все силы, что дремали в них – заглушённые, подавленные, которые только и ждали малого толчка – вырвались на волю!

Она как-то внезапно освободилась от своей одежды, оплела его руками и ногами – живыми, гибкими и шелковистыми узами, мучительно и нерасторжимо. Он прильнул щекой к её нежной щеке и отдался, сводящему с ума, отчаянному порыву. Никогда уже не забыть ему встречного порыва этого девичьего тела… Первая ослепительная вспышка! Ещё… и вот – последний миг развязки, в бесповоротном, опустошающем, безнадёжном блаженстве…

Они оба ощутили безмерную усталость и долго, молча, лежали, глядя в чёрное бесстрастное небо. Потом он сказал:

– Я люблю тебя, Кири, я полюбил тебя сразу, ещё тогда, на корте, и буду любить всегда… Ты пойдешь за меня?..

– Да! Да! – счастливо выдохнула она.

И его захлестнуло теплой волной невероятного, несказанного счастья. Алексей не мог поверить, что его поиски, сомнения и страдания остались позади. Кири любит его и хочет стать его женой!

– Тогда я должен немедленно повидать твоего отца и просить его благословения, – прошептал он и нежно поцеловал её.

8

В последний день уходящего 1904 года король Рама V устраивал в своем новом дворце традиционный новогодний прием.

Первые пять лет его царствования страной управлял регент – Чао Прайя Шри Сурийавонг, так что, официально Рама V начал царствовать в 1873 году, когда ему исполнилось двадцать лет. Первое, что он сделал – провел молниеносную судебную реформу, выбив почву из-под ног коррумпированных королевских судей, годами рассматривавших самые малозначительные дела и получавших гигантские взятки.

Завал нерассмотренных дел растаял в течение нескольких недель, а молодой король почувствовал, что его действия встретили одобрение. Следующим его шагом стала поэтапная отмена, как потомственного, так и долгового рабства, и четкая регламентация отношений между должниками и кредиторами.

Затем, женщинам было предоставлено право отказываться от вступления в брак, если жених им не нравился – это была уже просто культурная революция – до этого браки обычно заключались родителями.

Но нововведением, наиболее впечатлившим современников, была отмена традиции, согласно которой, при разговоре с королём, человек любого звания должен был падать ниц и говорить, не поднимая лица.

Все годы своего правления король неустанно перестраивал Сиам по западному образцу – реформировал администрацию, армию, полицию, суды, финансы, торговое законодательство и в этом опирался на опыт западных, в основном – английских, экспертов и советников.

Его новогодние приёмы были тем местом, где иностранные послы, тайская знать и западные специалисты могли свободно общаться, где оттачивалась политика балансов и противовесов, позволившая сохранить страну независимой в плотном кольце англо-французских колоний.

В этом году приём был радостно ознаменован и неожиданным приездом, – в отпуск из Петербурга – второго сына Рамы V принца Чакрабона, который учился в Российской Академии Генерального Штаба.

Королевский дворец в Бангкоке начали строить еще в 1782 году, когда королем Сиама стал генерал Чакри или Рама I – прапрадед Рамы V. Всё его правление было посвящено восстановлению Сиама, разрушенного бирманским нашествием, и строительству новой столицы на левом берегу Чао Прайя. Так и возник в центре старого Бангкока Большой Дворец, окружённый массивными белыми стенами.

Все последующие короли династии Чакри достраивали дворец, и Рама V не стал исключением. Сам он дважды выезжал в Европу с официальными визитами и после возвращения оттуда в 1897 году, задумал построить себе новый, необычный дворец-сад. Для этого в округе Большого Дворца были скуплены все рисовые поля, и в 1900 году итальянские архитекторы Аннибале Риготти и Марио Таманьо начали строить там дворец Дусит. Затем, между Большим Дворцом и новым дворцом Дусит проложили четырехкилометровый бульвар Ратчадамноен, в результате чего, образовался огромный комплекс из тринадцати королевских резиденций, трех тронных залов, правительственных зданий и Храма Изумрудного Будды.