Сдержать свое слово

– На вид ей было лет пятьдесят пять – шестьдесят. Невысокого роста, средней плотности. Серый плащ, черные туфли. Коротко стриженные жидкие седые волосы. Черты лица совершенно не запоминающиеся. Бесцветные какие-то.

– Может, у нее имелись особые приметы? Родинка, шрам...

– Нет, ничего такого я не заметила. Единственное помню: я сразу подумала – этой женщине многое пришлось пережить. Было что-то в ее лице... Отрешенность какая-то. Такого человека уже ничем нельзя удивить в этой жизни.

– Значит, раньше ты ее не видела?

– Нет, никогда.

– А она тебя заметила?

– Думаю, нет. Я стояла недалеко от подъезда, за деревьями. Она прошла мимо, не оглядываясь по сторонам.

– Леонид вышел вслед за ней?

– Да, буквально через пять минут. Сначала я как следует отругала себя за то, что подозревала Леню. Затем подошла к лифту, чтобы вернуться в квартиру Леонида и до конца выяснить, в чем причина такого его поведения. Пока ждала лифт, Леонид уже спустился по лестнице. Увидел меня и сказал, что ему срочно нужны деньги и сейчас ему необходимо их раздобыть.

– Где он собирался взять деньги, не сказал?

– Нет. Просто добавил, что, мол, все в порядке, не волнуйся. Даже пытался улыбнуться. Правда, неубедительно получилось. Я чувствовала – что-то произошло. Леня поцеловал меня, сказал, что позвонит завтра и...

Рыдания, нахлынувшие на девушку, не дали ей закончить. Следующие пять минут были потрачены на всплеск эмоций по максимуму, но безжалостная Таня Иванова еще не все выяснила. Раскрытие правды требовало жертвы. В данный момент этой жертвой оказалась Лариса Фречинская.

И как только она чуть-чуть успокоилась, я продолжила расспросы.

– После разговора с Ковриным ты поехала домой?

– Да.

– У Коврина были проблемы с деньгами?

Лариса утерлась платком.

– Вообще-то нет. Впрочем, я не знаю, какая сумма была ему нужна. Знаю только, что со дня на день он должен был отселить очередного алкаша и продать его квартиру. Но, по-моему, у него что-то не клеилось.

Я замерла, как гончая, напавшая на след зверя.

– Что именно?

– Двадцать третьего, вечером, мы с Леней подъехали к дому по улице Рахова. Леня сказал: «Сейчас мы подождем Егора – он решает вопрос с владельцем о переселении, потом вместе поедем ко мне домой». Минут через двадцать появился Егор, очень злой и нервный. Сказал, что алкаш отказывается подписывать бумаги. Леня оборвал его, сказав, что подробнее поговорят дома. Когда мы приехали, Леня попросил меня приготовить на кухне ужин. Сами они закрылись в комнате и разговаривали на повышенных тонах. Я слышала несколько фраз, прозвучавших особенно громко. Егор доказывал, что алкаша нужно убрать с дороги, а Леня очень жестко ему возразил, сказал, что будет действовать только в рамках закона, и добавил: «Будем работать с другими клиентами, а если ты тронешь хоть пальцем этого пропойцу, я буду первым, кто сдаст тебя ментам».

Быстро встав, Лариса схватила со стола пачку жевательной резинки.

– Пытаюсь бросить курить, – пояснила она, – но пока плохо получается.

Положив пластинку в рот, Фречинская продолжала:

– В общем, в тот день они сильно разругались. Егор ушел, хлопнув дверью. Леня долго не мог прийти в себя. Я задавала ему вопросы, но он ничего не захотел объяснять, только раздраженно бросил фразу: «Не зря говорят, что рано или поздно свинья возвратится к своему корыту». Я думаю, он имел в виду прошлое Егора: тот ведь сидел в тюрьме.

– Номер того дома по улице Рахова ты запомнила?

– Нет. – Лариса жевала с такой страстью, что челюсти у нее ходили ходуном. – Номера дома не знаю, но помню его местонахождение и то, что подъезд был последним.

Ход моих мыслей принял новое направление.

– Скажи, овчарка Коврина признавала кого-нибудь, кроме хозяина?

Девушку слегка удивил мой вопрос, и она широко распахнула свои выразительные зеленые глаза.

– Эту собаку Лене подарил Егор, который семь месяцев воспитывал щенка, но потом квартирная хозяйка настояла на том, чтобы он убрал пса из квартиры. Егор, с согласия Лени, конечно, отдал ему собаку. Поэтому, кроме них двоих, Калигула никому не подчинялся и бросался на всякого входящего.

– Когда ты находилась в квартире, где в это время был пес?

– Леня запирал его на балконе. Калигула поэтому еще больше на меня злился, и я его жутко боялась.

– А какие отношения у Лени были с матерью?

Задавая этот вопрос, я преследовала определенную цель: Коврина нелестно отозвалась о Ларисе, и мне стало интересно, что теперь скажет Фречинская?

– Никаких, – коротко ответила девушка.

– Как это?

– В детстве Леня сильно болел, и мать отдала его в специальный интернат, в то время как многие родители боролись с аналогичными заболеваниями своих детей дома, не прибегая к спецучреждениям. Он провел в интернате два года. Потом, увидев, что сын пошел на поправку, мать забрала его обратно. Леня не смог простить ей предательства, и когда вступил во взрослую жизнь, все попытки матери наладить с ним отношения отвергал. Это то, что он рассказывал мне сам.

М-да... Как в народе говорят? У каждого своя правда? Узнать бы только, чья правда на сей раз правдивее – Степаниды Михайловны Ковриной или ее сына?

– Леонид не говорил, чем именно болел в детстве?

Лариса огрызнулась:

– Я же сказала: это все, что я знаю.

Зябко поежившись, она вспомнила про открытую дверь на лоджию, легко поднялась с дивана, пересекла комнату и быстро захлопнула ее. Все движения Фречинской отличались исключительной резкостью и нервозностью. Жирный Жига со своими «мальчиками» сильно постарался.

– Тебе известно, где Леонид хранит дома деньги?

– В квартире Лени был тайник, где он хранил деньги и документы, он сам мне его показывал. – Лариса устроилась поудобнее на диване, опять положив подбородок на колени, и сообщила: – Этому жирному, – она махнула рукой в сторону улицы и вздрогнула, – я сказала про тайник. Он отправил одного из своих дебилов проверить. Вернувшись, тот сказал, что ничего не обнаружил.

– Где находился тайник?

– В комнате на полу лежит ковровое покрытие. Под ним паркетный пол. Слева в дальнем углу несколько половиц поднимались – внутрь был встроен небольшой ящик. Там Леня хранил деньги, когда они у него были.

– Кто еще мог знать про тайник, кроме тебя?

Фречинская задумалась.

– Не знаю... Егору он не очень доверял, а больше никто дома у него не бывал. Поэтому я так и заволновалась, когда поняла, что у Лени дома какая-то женщина. Он ведь был очень замкнутым...