Последний танец за мной

– Погодите, – сказала я. – О чем вообще речь?

Никита принялся рассказывать:

– Мама несколько лет подряд нанимала одну тетку из этого агентства. Окошки мыть она к нам ходила. Ну, недели три назад она и выпала. Сразу насмерть! Кровища!

На лице Никиты появилось мечтательное выражение. Вот так маньяки и получаются…

– Да ну тебя, Никит! – отмахнулась Южина. – Зачем за столом такое рассказываешь, весь аппетит пропал…

– И ничего не насмерть! – вдруг подняла глаза от тарелки Алена. – Она еще успела перед смертью что-то сказать. Долго так говорила, а мы все стояли вокруг и слушали. Что-то про убийство… или про камеру какую-то… В общем, я не расслышала.

Алена мечтательно возвела глаза к потолку, вспоминая интересное происшествие.

– Кто это – мы? – поинтересовалась я.

– В смысле?! – вскинула бровки Алена.

– Вы сказали: «Мы все стояли вокруг и слушали». Правильно?

– Ну… Мы с Никитой… Любовь Витальевна, Петр Петрович и Марья Семеновна…

– Кто такая Марья Семеновна? – не поняла я.

– Моя бабка, которую машина сбила, – жуя, пояснил Никита.

– Да, и еще какие-то люди сбежались. Я никого из них не знаю. Только медсестра из поликлиники, Верочка.

Так, приехали.

Из перечисленных Аленой граждан двое уже мертвы, а на третью было совершено покушение.

– Скажи, Никита, а этот Подниекс – он тоже там был? – осторожно спросила я. Если был, то пазл можно считать собранным.

– Не-е! – протянул Никита. – Его точно не было.

Ладно, разберемся…

– Люба, а эта погибшая женщина – она давно у вас работала? Как ее звали?

– Сима-то? – Люба почесала голову ручкой вилки. – Фамилии ее я не помню… Смешная такая фамилия… А, Ёжикова! Лет пять она ко мне ходила. Каждую весну и осень, и два раза за лето. Ничего не скажу – мыла она хорошо, чисто. Но любопытная была – страсть! Вечно нос совала куда не просят. Оставишь квитанцию на видном месте или еще какую бумажку, глядь – она уже изучает. Я ей: «Серафима, совести у тебя нету!», а она мне: «Ой, Любовь Витальна, грешница я! Сама знаю!» И хохочет.

Южина пригорюнилась, вспоминая погибшую Симу.

– Вспомните, пожалуйста, что Серафима сказала перед смертью, – попросила я.

Южины дружно наморщили лбы.

– Вроде бы… Вроде бы она сказала: «Меня убили!» – протянула Люба.

– Ну, это ты слышала, а мы с Аленой потом уже подошли, – сказал Никита.

– Она ясно сказала: «Мельникову довели! Ищите камеру номер четыре!» – припомнила Алена. – А что все это значит?!

– Пока не знаю, – сказала я. Мозги начинали потихоньку закипать.

– Ладно, всем спать! – скомандовала Люба, тяжело поднимаясь из-за стола. – Завтра рано вставать.

Молодые поспешно встали.

– Ты, Жень, оставайся пока! – кивнула мне Южина. – Надо все же разобраться, что у нас творится…

Час и вправду был поздний. Время приближалось к одиннадцати. Мне предстоял один важный звонок, но придется отложить его до утра…

Утром я, как обычно, проводила Никиту до банка. Честно сказать, я удвоила бдительность и всю дорогу ожидала какого-нибудь происшествия. Выпрыгнет из-за угла отморозок с ножом… Или вылетит на полной скорости машина с заляпанными грязью номерами… Но все обошлось.

Вернувшись в квартиру (Люба уже усвистела в свои магазины), я обнялась с телефоном и принялась названивать майору Мироновой.

– Охотникова, от тебя нету спасения! Ты хуже майских комаров, честное слово! – в сердцах высказала мне Галина.

– Я лучше! – возразила я. – Комары не могут тебе помочь раскрыть дело Петра Южина, а я могу!

– Правда?! – не поверила капитанская дочка.

– Ага! Честное скаутское. Слушай сюда. Три недели назад из окна квартиры Петра Южина выпала сотрудница агентства под названием «Пандора». Звать Серафима, фамилия Ёжикова. Ну, тут сбежался народ, как у нас обычно бывает… Перед смертью эта Сима рассказала что-то такое, чего сердобольным прохожим знать не полагалось. И кто-то – пока я понятия не имею, кто бы это мог быть – оказался крайне этим недоволен. И принялся по одному убирать свидетелей происшествия. В списке уже Марья Семеновна и Петр Южины. А кто будет следующим, не знаю. Ну что, интересная история?

– Красиво излагаешь, Охотникова, – хмыкнула Галя. – Тебе бы романы писать! Только вот понимаешь, какая штука… Дело Южина закрыто.

– Как закрыто?! – Я аж подскочила на стуле.

– Да так. Дело забрали у меня наверх еще вчера. Пришли результаты патанатомии окончательные и заключение. Оказывается, помер твой Южин от эмболии, никто его не убивал. Вот так вот…

– Как закрыли? – Я все не могла успокоиться.

– Ты что, Жень, тупая совсем? – рассердилась Миронова. – Не знаешь, как это бывает? Я человек подневольный, не то что ты… Так что твоя красивая история не для меня. Если чем могу помочь, обращайся, Жень. Я добра не забываю. А про Южина больше мне не напоминай, ладно? Он и так у меня в печенках сидит… – Галина вздохнула и сказала: – Ну, до связи?

– Стой, стой! – заорала я в трубку. – Еще минуту, ладно? Ты что-нибудь знаешь про агентство «Пандора»? У тебя же память, как у слона!

Комплимент был не ахти, но Миронова довольно хмыкнула и задумалась:

– «Пандора»?.. Да, Жень, знаешь, что-то такое было…

Я сжала кулаки. Ну, давай же!

– Два года назад одна баба – кстати, училка школьная, убила работницу этой самой «Пандоры». Непонятно за что убила-то. Причем с особой жестокостью. Молотком забила насмерть, представляешь? Такая вся из себя интеллигентная, а как дошло до дела – Чикатило отдыхает…

– И где она сейчас? – поинтересовалась я.

– На кладбище свезли, где ж еще!