Пришедший из Безмолвия

– Она все еще спрашивает совета у своих духов живущих среди дольменов и кромлехов.

Гаррос хмыкнул.

– На моей памяти Вианна никогда еще не раздумывала так долго над пророчеством.

– Никогда.

– Во имя Неба!! Неудивительно, что Таауру так не терпится убраться из усадьбы, – пробормотал Гаррос.

Лайрэ искоса глянула на него, но ничего не сказала.

– Что-то ты не очень разговорчива сегодня, – бросил Гаррос.

Она кивнула головой.

И не сказала ни слова.

С нетерпеливым проклятием Гаррос развернул лошадь, пришпорил ее и поскакал вперед. Двое дружинников с дружинниками рысью подъехали через луг и присоединились к этой небольшой кавалькаде. На них под плащами были надеты кольчуги, а головы были защищены округлыми шлемами. Под седлом у обоих дружинников были боевые кони чистых кровей.

Тааур перевел взгляд с дружинников в полном вооружении на Гарроса.

– Я… почувствовал себя таким же голым, как тогда, когда меня нашли, – сухо сказал Тааур.

– Ты думаешь, что когда-то носил доспехи? – спросил Гаррос.

– Я это знаю.

(Хотя – как будто совсем не такие как эти, – отчего то подумал он про себя. Или совсем не такие?)

Уверенность, прозвучавшая в голосе Тааура, не допускала сомнений.

По сигналу Гарроса воины повернули коней и выехали со двора усадьбы. Через какое-то время Гаррос поехал рядом с Таауром.

– Как твоя память – возвращается к тебе? – спросил Гаррос.

– Кусочки и осколки, не более того.

– Например?

Хотя вопрос был задан вполне вежливым тоном, обоим было ясно, что это требование, приказ.

– Я воевал – сказал Тааур, – но не знаю когда и где.

Гаррос кивнул, не высказав никакого удивления.

– Ты хорошо держишься в седле, – добавил Гаррос. Лицо Тааура приняло сначала удивленное, потом задумчивое выражение.

– Странно. Я думал, что не лучше чем прочие.

– Не лучше чем дружинники и воины – сказал Гаррос. – Вилланы, торговцы и им подобные – нет. Некоторые жрецы хорошо ездят верхом.

– Не думаю, что я слуга богов.

– А почему бы и нет?

При этих словах Тааур невольно оглянулся через плечо на ехавшую в одиночестве Лайрэ.

Она заметила его взгляд и улыбнулась.

Тааур тоже улыбнулся в ответ, следя за ней со страстным томлением, которого не мог скрыть. Даже в это серое, дождливое утро она, казалось, притягивала к себе свет, становясь лучезарной сущностью, которая согревала вокруг всех и вся.

Он жалел, что не волен ехать рядом с Лайрэ, чтобы ногой изредка касаться ее ноги. Он любил наблюдать, как ее щеки заливает румянец от его прикосновения, слышать, как учащается ее дыхание…

– Даже не помышляй об этом, – ледяным тоном произнес Гаррос.

– Не помышлять о чем, милорд? – спросил Тааур.

– О том, чтобы соблазнить Лайрэ.

– Ни одну девицу невозможно соблазнить если она того не желает.

Тааур засмеялся, чем привел Гарроса в сильное возмущение.

– Ни одна нетронутая дева не может так пылко отзываться на присутствие мужчины, – с усмешкой возразил Тааур.

Раздражение Гарроса уступило место холодной ярости.

– Заруби себе на носу, Тааур Безымянный, – четко произнес Гаррос. – Если ты обесчестишь Лайрэ, то ты умрешь.

Несколько мгновений Тааур молчал. Потом он посмотрел на Гарроса холодным, оценивающим взглядом человека, для которого сражения вовсе не были чем-то новым иди страшным.

– Не вынуждай меня схватиться с тобой, – сказал Тааур, – потому что я выйду победителем. Твоя смерть опечалила бы Лайрэ, а у меня нет желания причинять ей горе.

– Тогда держи свои руки подальше от нее.

– Как будет угодно леди. Но с другой стороны… Она уже давно переступила брачный возраст, однако все еще не обручена и не принадлежит никакому лорду. – Помолчав, Тааур добавил: – Или я ошибаюсь?

– Обручена? Нет.

– Она возлюбленная какого-то лорда?

– Я же сказал тебе, она Запретная!

– Она… твоя? – не отставал Тааур.

– Моя? Ты что, не слышал, что я сказал? Она…

– Запретная, – перебил Тааур. – Да. Это ты так говоришь.