Пришедший из Безмолвия

– Из всех отцовых владений Фиирн – самое уязвимое для ульфхтангских набегов, – сообщил Гаррос. – Да и родичи жаждут заполучить его.

– По той причине, что он преграждает самый удобный путь с моря вглубь Седых Земель? – спросил Тааур.

– В самом деле? – удивился Гаррос. – А ведь так и есть! Твои глаза видят очень далеко!

Лайрэ настороженно взглянула на Гарроса. Всякий раз, когда он заговаривал этим особенным, мягким тоном, те, кто поумнее, начинали искать куда бы убежать.

– Не вижу никакого другого резона, чтобы держать крепость в этом месте, у кромки не годящихся под пашню соленых болот, – ответил Тааур. – Здесь нет ни ни скалистых утесов, ни реки – ничего, что можно было бы использовать против врага; есть лишь то, что построишь сам.

– Очевидно, ты обучался искусству воина в то время, память о котором у тебя исчезла, – сказал Гаррос. – Мне кажется ты приказывал, а не подчинялся?

Боясь молчать и боясь говорить, Лайрэ затаила дыхание и ждала, что скажет на это Тааур.

– Пожалуй… да, – ответил Тааур.

– Но ты не уверен? – продолжал допытываться Гаррос.

– Трудно быть уверенным, когда ничего не помнишь, – хмуро сказал Тааур.

– Если вспомнишь – скажи мне. У меня есть нужда в людях, которые могут вести за собой других.

– Чтобы оборонять твой замок?

– Да. Орки жаждут захватить его не меньше, чем Зигианд.

– А Фиирн жаждут прибрать к рукам еще и ульфхтанги.

– Должно быть славно владеть такой землей? – тихо произнес Тааур.

– Как сказать… – Это самое богатое из владений отца… Поля плодородны, а леса изобилуют дичью. На пастбищах тучнеют изрядные стада коров и овец. Море круглый год дает рыбу – а где рыба – с голоду не умрешь. Только вот…

– Только вот каждый бездельник с топором и дубиной спит и видит, как бы отобрать у тебя эту землю.

Лайрэ закрыла глаза и стала молиться, чтобы Гаррос увидел в Таауре то, что видела она, – человека, говорящего правду в кругу людей, которых считает своими друзьями.

– А мне больше нравится соленый ветер и крик морских птиц, – услышала Лайрэ слова Гарроса.

– У тебя есть все это, – сказал Тааур.

– Да, пока я могу удерживать их в руках – они мои. В Седых Землях у человека столько будущего, на сколько дотянется меч в его руке.

Тааур засмеялся.

– Твоему отцу повезло: у него сильный сын!

Лайрэ открыла глаза и с облегчением перевела дыхание. Гаррос поддразнивал Тааура, как если бы разговаривал с другом.

– А ты согласен? – спросил Гаррос.

– Да, – сказал Тааур. – Я люблю хорошую драку. Дай мне меч – тогда и увидишь.

Сердце Лайрэ сжалось от страха.

– Нет, – решительно сказала Лайрэ. – Ты почти погиб тогда, во время грозы. Тебе еще рано драться.

Тааур заглянул в ее полные тревоги золотистые глаза и почувствовал, будто внутри у него развязался какой-то тугой узел.

– Не тревожься, о возлюбленная моя, – прошептал Тааур возле самой ее щеки. – Меня не побить плохо обученным кнехтам.

Лайрэ с неохотой отпустила запястье Тааура. Тааур увидел томление у нее во взоре и почувствовал, как его охватывает пламя, вспыхнувшее в низу живота. Его ладонь накрыла ее пальцы.

Гарроса, наблюдавшего эту сцену, обуревало смешанное чувство изумления и тревоги.

– Ты говорила мне, – сказал он Лайрэ, – но я до конца так и не поверил. Прикосновение к нему… Оно… оно тебе приятно.

– Да. Очень.

Гаррос перевел взгляд с лица Лайрэ, на котором одновременно читались и радость, и грусть, на лицо Тааура. На нем выражение дерзкого вызова сочеталось с чувственным наслаждением и делало Тааура похожим сразу и на воина, и на влюбленного юношу.

– Я очень надеюсь, – раздельно сказал Гаррос, обращаясь к Лайрэ, – что Вианна закончит свои гадания раньше, чем мне придется выбирать между тем, что приятно тебе, и судьбой Седых Земель.

Лайрэ задрожала от страха. Она закрыла глаза и ничего не сказала на это.

Но и не высвободила свои пальцы из сжимавшей их руки Тааура.

Сквозь туман до них донесся крик одного из дружинников Гарроса. Гаррос и Тааур разом повернулись. Со стороны конюшен скакали четыре витязя, направляясь к тому месту, где стоял Гаррос. Трое из них были Гарросу знакомы. Четвертого он не знал.

Тааур выпрямился в седле и подался вперед, словно хотел рассмотреть их получше в густом клубящемся тумане. Трое из этих дружинников были ему незнакомы.

Вид четвертого заставил тени памяти шевельнуться и сгуститься в нечто среднее между памятью и забвением.

Лайрэ почувствовала, как судорожно дернулись и задрожали тени воспоминаний Тааура – словно заворочался просыпавшийся в темной глубине дракон.

– Кто этот человек с ними? – спросила она у Гарроса.