Снежные дороги судьбы

…Полицейский врач, который вскрывал тело Баранцова, полностью подтвердил диагноз доктора Верховцева – отец Марии и в самом деле страдал раком желудка, и вряд ли бы прожил более двух лет. Но и их ему не отпустила судьба. Не вовремя подвернувшаяся телега, опрокинувшаяся пролетка и вот…

Ее деверь, как гласит бумага, заверенная гербовой печатью, умер на месте от «обширного внутреннего кровоизлияния» – разорвалась изъеденные канцером требуха.

Как выяснилось попутно, Баранцов последние месяцы заглушал приступы боли при помощи этого новомодного белого зелья – кокаина, которое по словам докторов не так опасно как опиум (чем и объяснялись посещавшие его приступы внезапной веселости). * При нем даже нашли табакерку с белым порошком.

Оставалось лишь благодарить Бога что Мария осталась в живых. Но она до сих пор лежит не приходя в сознание и никто не мог поручиться за её выздоровление.

А вот кучер Роман Силантьев из «Лиговского Товарищества пролеток и экипажей», и ломовой извозчик номер 654 Сидор Кукша отделались легким испугом – как и их лошади. По этому поводу в газетке «Будильник» даже тиснули фельетончик под псевдонимом А.Хинеев.

Похороны Михаила Баранцова состоялись два дня назад. Пышные, хорошие похороны – какие и пристали купцу первой гильдии. Сперва огромные дубовые двери открылись и появилась мрачная процессия – впереди шел священник с кадилом в руках, его сопровождали певчие. Следом несколько крепких бородачей в сюртуках и цилиндрах – обслуга из похоронной конторы вынесли массивный гроб, покрытый тяжелым покрывалом с золотыми кистями.

За его гробом шла немалая траурная процессия: старые друзья, с которыми Баранцов начинал свое дело, товарищи по гильдии, рабочие с его фабрик, домашняя прислуга, Глаша которая плакала всю дорогу от дома до кладбища(и неспроста)… В толпе но все же чуть в стороне шествовал важный бородатый старик, барон Бухгольц – вице-директор Ново-Мариинского благотворительного общества в лазоревом мундире общества с пышными позументами. (В гостиной их дома висел портрет ее отца в таком же мундире – немало денег потратил купец Баранцов на добрые дела и помощь нуждающимся). Сопровождавшие барона две старушки из «дома призрения» общества в одинаковых строгих серых платьях несли на бархатной подушечке коронационную медаль в честь царствования покойного государя Александра III и скромную бронзовую медаль «За усердие» – единственные награды Михаила Еремеевича.

Гроб установили на черный катафалк запряженный парой гнедых, на лошадей были накинуты траурные попоны с серебряными кистями…

Трое репортеров с разлапистыми фотографическими аппаратами, были тут как тут. Ведь не письмоводитель из зачуханного департамента помер и не какой-нибудь спившийся актеришка – купец первой гильдии.

Процессия остановилась на Георгиевском кладбище, возле принадлежавшего еще деду Маши участка с недавно построенным склепом. Девять лет назад тут успокоилась мать Марии а за три года до того – её маленький братик Еремей, который не прожил и недели…

Тут же возвышалась часовня во имя Архангела Михаила. Строили её лет пять, и виновником подобной неторопливости был сам Михаил Еремеевич.

– Всевышний он то подождёт, ему спешить некуда, – как-то пошутил он и дважды тратил выделенные на стройку деньги на нужды торгового дома.

Теперь Царь Небесный, видимо, решил призвать своего раба Михаила, не считаясь с планами смертного…

И тогда, на кладбище, слушая священника, Капитолина Ивановна пыталась угадать, какие мысли скрываются под бесстрастной, холодной маской на лице Корфа. Она знала о его планах относительно племянницы и сейчас пробовала угадать – есть ли под этим ледяным спокойствием страх за её жизнь? Или он намерен быстро утешится если Мария все же умрет?

Нет! Даже невозможно помыслить об этом! Смерть мужа покойной сестры она как-нибудь переживет, но если умрет Мария, ей самой останется лишь сойти следом в могилу!!

Она еле удержала рвущиеся рыдания.

…В доме стояла тишина – лишь было слышно как Перфильевна, бормоча молитвы под нос, рубит на кухне большим ножом лёд в медном тазу, хрустящие удары сопровождает звяканье стали о медь и всхлипывания Глаши. Некстати подумалось что Глаша в последнее время изо всех сил пыталась обратить на себя внимание Михаила Еремеевича. Капитолина Ивановна даже намеревалась поговорить с глупой девчонкой и объяснить всю неуместность её надежд, и что купцы женящиеся на горничных и кухарках бывают лишь в дешевых водевилях. И вот все решилось само собой.

За эти дни многие приходили навестить Марию и справиться о ее здоровье. Её бывшие соученицы из купеческой гимназии, господин из дамского спортивного клуба «Левкиппа» где она занималась лаун-теннисом и верховой ездой, какие-то мимолетные знакомые. Разве что её ухажер – этот разорившийся дворянчик Дмитрий Подымов не появился.

Зато господин Корф наведывался по два-три раза в день.

Капитолина Ивановна отвечала одно и то же:

– Она по-прежнему без сознания. Доктор говорит, что есть надежда. Хотя… остается только молиться…

По мнению приват-доцента медицины Фельцера, шансов было не слишком много. Он терпеть не мог приносить дурные вести, поэтому во время разговора с Капитолиной Ивановной был хмур и нервно поглаживал бородку.

– В таких случаях результат может быть двояким. Либо пациент идет на поправку, либо… В общем если нет – тут уж ничем не поможешь.

Я делаю все, что в моих силах. А в остальном надо положиться на волю Господа.

Капитолина Ивановна готова была разрыдаться, да что там – в голос, истошно завыть, как простые бабы. Господи, ну почему ты хочешь забрать жизнь у этого юного невинного существа!

– Я приду завтра в это же время. Продолжайте растирать ее льдом. Не думаю, что это принесет много пользы, но это единственное, что мы можем сделать сейчас. Как последнее средство остается только трепанация черепа.

Капитолина Ивановна покачала головой… Это ей уже говорили, и не очень веря врачам местной выделки – все же Европа есть Европа– она за три тысячи рублей вызвала из Берлина виднейшего специалиста в этой области – профессора Августа Ромпа. Может быть, он сможет спасти её любимую Машеньку?

Капитолина Ивановна стояла перед дверью в спальню Марии, стараясь собраться с мыслями и успокоиться. Через несколько минут надо идти на кухню за новой порцией льда – Капитолина Ивановна неукоснительно следовала указаниям доктора Фельцера. Они с Мартой натирали лицо и руки Маши льдом и вливали в рот всякие декокты и настойки, массировали руки и ноги и обтирали уксусом.

Капитолина Ивановна решительным движением открыла дверь. В комнате был полумрак. Машенька лежала на кровати. Ее золотистые волосы, заботливо расчесанные Мартой, разметались по подушке. Мертвенная бледность разлилась лицу и шее…

Грудь еле заметно вздымалась – только это говорило о том, что она все еще жива.

– Марта, уже почти шесть. Пойди на кухню, пусть Глаша даст тебе поужинать. А я пока побуду с Машей.

Девушка взглянула на Капитолину Ивановну. Ее лицо было серым от недосыпания:

– Нет барыня – я лучше – ка останусь здесь.

Служанка и госпожа обменялись долгими взглядами. Затем Капитолина Ивановна взяла стул и села на другую сторону кровати.

– Хорошо. Мы обе пока побудем с…Машей.

Наступили сумерки, и Капитолина Ивановна поднялась, чтобы зажечь свет, поправить подушку, на которой лежала Мария, и принять у Глаши поднос с ужином, который она сама принесла им наверх.

Глаша всхлипнула и уткнулась в передник, сотрясаясь всем телом, рыхлым и сдобным, как те сладкие булочки, которые только она одна умела выпекать.

– Все по-прежнему – сообщила ей Капитолина Ивановна. Мне, правда, кажется, что я слышала ее стон, но я так устала, что не могу поручиться за это. Боже, как я устала…

– Вы можете рассчитывать на меня, госпожа. Я готова с радостью сделать все, что могу.

– Я знаю. Спасибо. Потом, может быть…

– Хорошо.

Глаша ушла, оставив после себя теплый аромат свежеиспеченного хлеба.

Марта заснула, сидя на стуле, и Капитолина Ивановна жалко было ее будить. Эта легкомысленная девочка оказалась на удивление выносливой сиделкой и, не смыкая глаз, провела у постели Марии все эти пять дней. Капитолина Ивановна подумала, что со временем, как повзрослеет и остепенится, Марта сможет стать отличной домоправительницей.

Капитолина Ивановна тоже задремала. Ей приснилась златокудрая десятилетняя девочка в белом платьице, которая бежала по лужайке наперегонки со своей любимой собачкой – болонкой Дэйзи. Ее вприпрыжку догоняла Марта. Михаил высунулся из окна и кричал девочкам что то веселое и…

Ее разбудил осторожный стук в дверь. Она вскочила и, еще не проснувшись окончательно, пошла к двери.

– Что случилось? Кто там?

– Сударыня, вы заснули?

За дверью снова стояла Глаша.

– Там, – уж вы простите, сударыня – опять пришел господин Корф. Уже в третий раз за сегодня. Он говорит, что хочет видеть Марью Михайловну.

– Я же сказала ему…