Антиквар

– Значит, купили магазин? – Амикошонское «ты» Игорь упрямо игнорировал.

– Забрал. За долги. Большие, между прочим, долги. Лавка со всем барахлом – мелочь, не покрыла и сотой доли. Но интересно, знаешь. Старина.

– Антиквариатом прежде занимались?

– Я, старичок, всем прежде занимался. И занимаюсь. Потом, имеются специально обученные люди. И кстати, у тебя на торговле кто сидит?

– На торговле? А-а, ну да… Кандидат искусствоведения.

– Это ясно. Они все – кандидаты.

– Не понял.

– Да будет тебе невинность изображать – все ты понял. Интеллигентность, однако, так корежит, что погано вслух произнести… – Суров поднялся из кресла, но уходить не спешил, тяжело навис над столом. – А мы, между прочим, так понимаем, что торговать русской стариной должны русские люди. А?

– Кто это – мы?

– Кто? – Незваный гость, похоже, удивился. – Мы – это мы.

Сказано было веско, с ударением.

Последовал неопределенный, но широкий жест рукой, из которого явно следовало – «нас» много.

Мы – кругом.

«Имя нам – легион», – неожиданно подумал Игорь Всеволодович.

Но промолчал.

Выдержав паузу, Суров вышел, громко хлопнув дверь.

– Кто это был? – В глазах Бориса Львовича за толстыми стеклами старомодных очков плескалась тревога.

– Мразь.

– Бандит?

– Нет. Мразь философствующая.

Они помолчали.

– Так что же? Готовиться к неприятностям?

– Дорогой Борис Львович, готовность к неприятностям – естественное состояние современного россиянина, тем паче свободного предпринимателя. Насчет свободы я, впрочем, погорячился. Какая, к черту, свобода?…

Он так и не закончил фразы, наткнувшись вроде с размаху на какую-то параллельную мысль.

И так, в задумчивости, двинулся обратно вниз.

На первой ступени шаткой лесенки, однако, остановился, обернулся, вспомнил вдруг о неоконченной беседе.

Борис Львович смотрел внимательно и по-прежнему тревожно.

– В общем, ерунда, – невпопад подытожил Непомнящий. – Не берите в голову.

– Хорошо бы – так.

Старик, похоже, ему не поверил.

Румянцево

Тульской губернии, год 1832-й

Падает снег.

Медленно кружат снежинки за окном.

Много снежинок.

А еще алмазная пыль едва заметным искрящимся облачком парит над землей.

Неразличим горизонт – белое небо сливается с белой землей, а меж ними воздух, прозрачный и невесомый обычно, кажется плотным, густым, вязким и тоже белым.

Солнца не видно.

Лучи, однако, достигают земли.

Оттого в снежном пространстве разливается слабое розовое сияние.

Странно.

Красиво.

Так бывает утром, сразу же после рассвета, или, напротив, пополудни, когда короткий зимний день еще только засобирается прочь, только надумает уступить место быстротечным синим сумеркам.

Что же теперь наступает – день или вечер?

Никак не разберет Иван Крапивин.

Да разве же только это?

Ничего не понимает.

И прежде всего: где он?

Небольшая комната убрана по-барски.

Узкая кровать, на которой лежит Иван, поместилась в нише за тяжелым бархатным пологом.