Путь к выжженной земле

Путь к выжженной земле
Марина Рублевская

Студентка Аня Николаева вынужденно проводит каникулы у бабушки – мука и скука для девятнадцатилетней девушки. Однако у провидения свои планы, и с появлением нового соседа ее жизнь переворачивается с ног на голову. Приоткрытая дверь в неизведанное, в мир старых сказок темного леса обещает опасный, но чертовски интересный путь. Но стоит ли ступать на эту тропу?

Марина Рублевская

Путь к выжженной земле

Пролог

В землянке пахло прелой соломой. Руки, много часов связанные за спиной, уже онемели, а одежда окончательно отсырела.

Сокамерные «приятели» – мосластый рыжий паренёк и заросший угрюмец, устроили возню: пилили вырванным из стены гвоздем путы. Смех да и только. Драпать собрались никак, а бежать-то некуда.

Мужчина в углу невесело хохотнул.

– Чего зыришь, Лесник? – буркнул тощий.

– Ничего, – он попытался пожать плечами, но движение отдалось болью. – Ничего у вас не выйдет.

«Приятели» возмущенно зашипели и усерднее принялись рвать веревки, сидя к друг другу спиной.

– А ну тихо, твари! – звуки привлекли внимание охранника снаружи, который грозно ударил прикладом по двери. Благо, что не открыл.

Темноволосый невольник, по прозвищу Лесник, вдруг сгорбился. Перед его глазами снова возникло укоризненное лицо дочери с нахмуренными белесыми бровями.

«Нюрочка, прости, не спасли тебя грешные деньги», – он устало покачал головой. Душа его умерла три недели назад, вместе с дочерью, и была похоронена на Карасёвском кладбище. С тех пор отмерли и чувства: ни боли, ни страха, ни сожаления. Сейчас же сердцем овладела невыносимая тоска.

«Ты бы не хотела этого», – скупая слеза прокатилась по заросшей щеке.

Когда соленая капля достигла подбородка, он поднял голову, тоскливо посмотрел вверх, в клубящуюся тьму. Тут не слыхать, но он мог поклясться – за полем злорадно шумит чёрный лес.

Путь последних месяцев в компании лиходеев, вымощенный разбоем, людским горем и смертью, привел в оковы. Скоро переловят оставшихся членов банды и увезут в город, там осудят и расстреляют. А после похоронят где придётся, словно паршивых псов, каковыми они и являлись.

«Вдали от родных костей», – завершил он страшную мысль, и понял, что не согласен на такой расклад. Правы были сокамерники, так отчаянно цепляющиеся за свои жалкие жизни.

– Эй! – громким шепотом окликнул пыхтящих «товарищей», головой указав подползти к нему. – Тут в стене крюк вбит, я давно заметил. Он всяко лучше вашего гвоздя.

Рыжий первый вскочил на ноги, но на этом его прыть кончилась: одеревеневшее тело не слушалось. Он сопел от боли, стараясь вывернуть руки повыше и уцепиться за железяку. Ничего не получалось.

– Балбес, дай я! – бородатый оттолкнул парня. Но крюк не давался, злорадно заставляя выплясывать тот же безуспешный танец. Запыхавшись, угрюмец злобно пнул солому и зашипел:

– Высоко! Тут только такая детина, как ты, допрыгнет.

Лесник наблюдал за происходящим со странным спокойствием.

– Подсобите встать, ноги онемели, – разномастная парочка помогла ему раскачаться, а после тощий подставил спину, на которую он оперся плечом при подъёме. Темноволосый ещё немного постоял у стены, слушая как кровь разгоняется по всему телу, а после стиснул зубы и до хруста выкрутил руки вверх. С третьей попытки удалось зацепиться узлом за крюк. Он начал пошатываться в разные стороны, заставляя грубый не полированный металл рвать плохонькую конопляную веревку.

– Эй вы, крысы, заткнитесь там! А не то… – вновь закричал их сторож.

– Боится, – недобро осклабился заросший. – Один.

Спустя пару мгновений путы упали к ногам. Лесник размял онемевшие кисти и непослушными пальцами принялся развязывать рыжего.

Вскоре руки узников были свободны.

– Ну? А дальше? – нетерпеливо спросил паренек.

Темноволосый отошел к двери и затаился в тени, скрывшись от глаз входящего.

– Побег! – что есть мочи заорал он.

Его напарники не успели опомниться, как прозвучал свисток, дверь отворилась и в сарай влетел парень, едва ли старше рыжего: в форменной шинели, с ружьём наперевес.

– Стой! Стрелять буду!

Лесник обрушился на него сзади и повалил на пол. От вероломства неопытный охранник выпустил оружие из рук, которое тут же схватил нападавший.

– Ловко придумано! – обрадовано потёр ладони угрюмец.

– Брось, сейчас же! Хуже будет! – храбрился поднимающийся на ноги сторож.

Темноволосый с трудом выпрямился, дрожащими руками перевернул ружьё прикладом вниз, и прижал дуло к подбородку.

– Я виновен, но не вам меня карать.

Лесник спустил курок.

Глава 1

Долгожданные каникулы обязаны быть незабываемыми. Подруги раздобыли по знакомству путевку в Грецию с большой скидкой и настойчиво звали с собой. Целый месяц им предстояло лежать на песке у тёплого моря, нежиться в лучах южного солнца, потягивая коктейли из потеющих стаканов. Насыщаться античной культурой, а вечерами танцевать в лучших клубах Кавоса. Лето могло стать превосходным, но… Не вышло.

Вместо этого, Аня Николаева вот уже полчаса тряслась в душном вагоне электрички, набитом пахнущими старостью дачниками, и грустно листала ленту соцсети.

Когда тетя Люба, сестра покойного папы, которая жила в Выселке, легла в больницу на срочную операцию, а мама согласилась на подработку в отпуске, надежды на долгожданную поездку рухнули. Теперь Аня обязана провести всё лето в деревне, присматривая за больной бабушкой.

Аня полгода разрывалась между учебой на архитектурном факультете и работой курьером. После занятий бегала по поручениям из офиса в офис и приползала домой, не чувствуя ног. До глубокой ночи зубрила и рисовала. К гордости девушки, старания увенчались успехом: второй курс окончен на отлично, на банковской карте лежит повышенная стипендия. А это значит – следующие полгода Николаевой можно выдохнуть и хотя бы начать высыпаться. Аня невесело улыбнулась широкому лугу за запылённым окном. Надрываясь, она всё-таки сумела накопить на поездку мечты, даже визу оформила неделю назад.

Увы, вместе с красивой страницей в паспорте, Аня проведет долгожданные каникулы в деревне Выселок, пропалывая луковые грядки. Если получится, пару раз искупается в мутном озере, а вечерами будет смотреть скучный сериал по одному из центральных каналов. Совершенно не предел мечтаний для девятнадцатилетней девушки.

На полустанке удалось сделать фото лесополосы, через которую пробивались золотые лучи утреннего солнца. Теперь Аня хотела выложить на странице эту картинку с ёмкой тоскливой надписью, но в голову лезла пафосная чушь, обесценивающая настоящие переживания. А расстраиваться было из-за чего: ужасно хотелось находиться вдали от тёмных лесов средней полосы, подальше от родственников, с их взрослыми проблемами. Аня злилась, что от её планов и желаний, отмахнулись, словно от очередного детского каприза. С другой же стороны грызла совесть. Мама старается ради них двоих – на зарплату преподавателя в колледже не особо разживёшься с дочерью студенткой да ипотекой в придачу. Тетя Люба, пусть и медсестра, не могла предвидеть болезнь, которая, к счастью, лечится неотложной операцией. Самое главное – нельзя оставлять бабушку Марию одну, ведь у неё уже совершенно не то здоровье, но всё ещё тот характер, который не позволяет насладиться заслуженным отдыхом, а вновь и вновь толкает на трудовые подвиги. После смерти сына состояние её стало ухудшаться, а теперь волнение за дочь может усугубить ситуацию. Греция стояла тысячи лет, простоит ещё, а бабуля одна и её нужно поберечь.

Потому, чувствуя обиду на эту вселенскую несправедливость, Аня собрала вещи и отправилась на утренний поезд.

Деревня, именуемая Выселок, находилась пусть не в глубинке, но и цивилизацией не назовешь. Километров восемьдесят от города, по шоссе на машине проедешь за час. На электричке, конечно, добираться чуть дольше. Трасса проходила рядом с большой деревней Карасёвкой, где находился магазин, почта и станция, от которой в Выселок вела трехкилометровая разбитая дорога. Был обходной вариант – прогуляться по Карасёвке и выйти через лес, разделяющий деревни нешироким зелёным перешейком.

Аня вывалилась из вагона последней, одной рукой прижимая к себе большую серую папку с чертёжными принадлежностями, а другой, вытаскивая абсолютно неподъемную сумку с вещами и кое-какими продуктами.

Старушки-дачницы, которые ещё несколько станций назад кряхтели и сопели, будто вот-вот рассыплются, теперь, подхватив свою поклажу, живенько семенили в сторону Карасёвки.